Череп мира - Форсит Кейт - Страница 10

• Предыдущая
• 10/74
• Следующая

Воительница поднялась и недоуменно взглянула на Изабо. Взвесив длинную шпагу в руке, она хрипло выкрикнула:

— Почему ты не бьешь? Разве ты не хочешь доказать свою правоту?

Изабо сказала тихо:

— Мы одной крови. Мне не нужно бить, чтобы доказать свою правоту. — Против ее воли, в ее голосе прозвучала гордость, и воительница, покраснев еще сильнее, подняла шпагу и со смертоносной меткостью метнула ее. Изабо пришлось броситься в сторону, чтобы не оказаться пронзенной, и в этот миг она услышала зловещий свист рейла, который, вращаясь, несся прямо на нее. Она взмахнула рукой и поймала его, исторгнув из толпы зрителей ошеломленный вскрик, поскольку, учитывая форму оружия и скорость, с которой оно вращалось, такая вещь была практически невозможной. Изабо выбросила его из круга и неторопливо поднялась. Ее противница стояла с открытым ртом, недоверчиво уставившись на нее. Из всего оружия Шрамолицых Воинов рейл считался самым ценным, поскольку всегда возвращался в руку воина, как живой. Для того, чтобы метать и ловить рейл, требовалось огромное искусство, и никто никогда не слышал о том, чтобы его вдруг поймала его цель.

Теперь в глазах воительницы застыл страх и что-то вроде священного ужаса. Изабо поклонилась ей, слегка опершись на свой посох, и ее противница медленно вытащила из-за пояса топорик и осторожно, почти нехотя, приблизилась к ней. Они снова принялись кружить друг вокруг друга, хотя теперь оборону заняли обе. Изабо отбила удар посохом, толкнув его вверх, и ее противница упала навзничь. Шпага, звякнув, выпала у нее из руки, и Изабо развернулась и направила на нее пальцы. Шпага поползла по земле и выползла за пределы круга. Теперь у ее соперницы остался лишь топорик, который обычно использовался для рубки дров и колки льда, а совсем не для борьбы. Она медленно поднялась на ноги, собирая в кулак всю волю и мужество, и снова бросилась на Изабо. Теперь в ее лице и фигуре не осталось ни намека на ярость или браваду, и оно было скорее недоуменным. Изабо в считанные секунды разоружила ее и выбросила топорик из круга, и они встали, глядя друг на друга. Руки Изабо все так же покоились на наконечнике посоха.

Рыжеволосая воительница беззлобно сказала:

— Ты могла бы убить меня. — Изабо кивнула. — Но ты не нанесла ни единого удара.

— Ты моя родственница и преемница Зажигающей Пламя, — мягко сказала Изабо. — Я никогда бы не уничтожила дар Белых Богов своим детям.

— Значит, ты не хочешь божественности, — сказала кузина Изабо. — Я думала… — Она на миг заколебалась, потом поклонилась Изабо, прикрыв глаза одной рукой, а вторую протянув вперед в мольбе. Изабо приложила два пальца ко лбу, потом к сердцу, потом плавно провела ими наружу, туда, где уже разгорался день.

— Я приношу тебе свои извинения, — звонко сказала рыжеволосая воительница. — Признаюсь в страхе, тщеславии и гордыне, худших из всех пороков. Я боялась, что Зажигающая Пламя пожалела о том, что признала нас, потомков Хан'феллы, той, что оставили в снегу Белым Богам. Я хотела быть единственной преемницей и была намерена уничтожить любую угрозу своему положению. Я бросила тебе вызов для того, чтобы убить тебя без последствий для себя, зная, что если я убью тебя вне круга поединка, то это может навлечь на меня кару Белых Богов. Я прошу у тебя прощения и даю тебе право выбрать мое наказание.

Изабо сделала жест согласия, потом сказала:

— Твой вызов был честным, ведь ты воистину не верила, что я говорю правду. Значит, это был законный вызов, и я доказала тебе и твоему прайду свою честность и правоту моих слов. Здесь нет нужды в наказании.

— Дитя из чужой страны милосердно, — отрывисто сказала Старая Мать. Щеки ее дочери залила краска, и она склонила голову, сказав:

— Какова же твоя воля, Старая Мать?

— Думаю, унижение стало для тебя достаточным наказанием, — ответила рыжеволосая женщина, — ибо, полагаю, что ни один воин прайда никогда не понес столь постыдного поражения. Много раз я предостерегала тебя против заносчивости и горячности, и вот наконец ты своими глазами увидела пропасть, которая может разверзнуться под твоими ногами из-за этих пороков. Но помни, ты в долгу перед ней, ибо Белые Боги были на ее стороне и она не раз могла убить тебя. Теперь будь ей как служанка и делай все, что она прикажет, и знай, что однажды наступит день, когда она потребует вернуть ей долг.

Кузина Изабо склонила голову и сделала жест согласия, покраснев так, что ее веснушки снова стали невидимыми. Изабо еле удержалась от протестующего жеста, потому что Старая Мать только что отдала жизнь своей дочери в ее руки. На Хребте Мира к долгам чести относились очень серьезно. Она могла приказать кузине броситься со скалы, и та должна была бы подчиниться. У Изабо не было никакого желания связывать свою кузину таким обязательством, но она понимала, что у нее нет другого выбора. Старая Мать сказала свое слово, а рыжеволосая воительница приняла его.

— Тебе следовало бы носить на своем челе седьмой знак воина, — сказала ее кузина. — Я никогда не видела такого искусства, а Прайд Боевых Кошек славится своими воинами.

— Я не воительница, — сказала Изабо. — Воистину сегодня Белые Боги помогали мне. Я ни разу не сражалась так раньше и думаю, что никогда больше не смогу повторить такое в будущем.

— Должно быть, Белые Боги уготовили тебе какую-то необыкновенную участь, раз они так хранят и оберегают тебя, — с благоговением сказала ее кузина. Изабо кивнула, почувствовав, как в душе у нее снова зашевелился страх.

— Мое имя Хан'катрин, — очень тихо сказала ее кузина. — Оно означает «нападающая стремительно, точно боевая кошка».

Изабо была польщена. Хан'кобаны не открывали свои имена кому попало.

— У меня пока нет хан'кобанского имени, — ответила она, — но когда будет, я обязательно назову его тебе. В моей земле меня зовут Изабо. Это означает «верная богу».

— Да, боги поистине благоволят к тебе, — сказала Хан'катрин. — Идем, ты, должно быть, устала. Я буду прислуживать тебе, а когда ты поешь и отдохнешь, я сама наполню твой пустой мешок зерном и фруктами и провожу тебя до границы земли Боевых Кошек, чтобы ты не заблудилась.

Изабо поблагодарила ее и распрощалась с кругом совета.

— Да помогут тебе Белые Боги в твоем поиске и отведут волка с твоего пути, — напутствовала ее Старая Мать. Изабо сделала жест прощания и вышла вслед за кузиной в рассветные сумерки.

Над ледником дул резкий ветер, заметая колючие снежинки во все щелочки в одежде Изабо. Как можно дальше натянув на лицо капюшон, Изабо брела вперед, не видя ничего, кроме кружащегося снега. В мозгу у нее крутилась загадка матери мудрости.

Хотя это четверостишие превратилось для нее во что-то вроде нескончаемой молитвы, которую она твердила в такт медленным шагам, с каждым повторением строки теряли какую-то часть своего смысла. По мере того, как слова становились все более бессмысленными, в душе Изабо оставалось все меньше надежды.

Сквозь белую мглу проступил тонкий темный силуэт, и Изабо с облегчением вздохнула. Дерево! Должно быть, она уже близка к концу снежной равнины. Деревья означали укрытие и надежду на отдых. На равнинах снег слеживался так плотно, что она не могла даже хотя бы вырыть для себя ямку, в которую можно было бы лечь, даже если бы и пошла на риск быть погребенной под снегом.

Она переждала самое неистовство вьюги в выжженном ударом молнии дереве и проснулась, когда вокруг стояла оглушающая тишина. После четырех дней беспрерывного свиста ветра тишина была благословением. Изабо раскопала отверстие дупла и выползла наружу. Все вокруг было серебристым и черным. Над головой у нее висели немыслимо огромные звезды, а во всех направлениях простирался нетронутый снег, мягкий, словно бархат.

• Предыдущая
• 10/74
• Следующая