Парадокс жнеца (СИ) - Котов Алексей - Страница 58

Едва не наступив на одного из раненых, который вовремя убрал ноги, центурион со шрамом прошел вперед, нависая над нами с Мариной.

— Вперед и направо по указателю, — показал он мне направление движения, а потом обернулся и что-то прокричал на латыни группе ожидающих его указаний офицеров.

Я к этому моменту — махнув Димарко ехать следом, уже катил вперед, разгоняясь и оставляя позади всю суету опорного пункта. Проехали мы метров пятьсот по прямой, потом я повернул по указателю — уже чужому, не местному, и совсем скоро густой туман начал постепенно истончаться, а потом вдруг исчез как выключили.

Я с удовольствием вздохнул полной грудью, наслаждаясь свежим воздухом, не испорченным мглистой пеленой и затхлыми гнилостными миазмами.

Мы сделали это, черт побери, мы проехали!

Но радость моментально пригасило осознание того, что доехало лишь две машины из шести, половина из добравшихся ранены. С другой стороны, могло быть и хуже: если смотреть реалистично — вообще чудо, что мы вообще пробились через туман.

Дорога, прямая как стрела, вела нас по той самой долине, которую я увидел впервые выйдя из мглы — еловые рощи по склонам холмов, россыпи огромных валунов. Правда, ни следа прошедшей здесь месяц назад массы кадавров не заметно. Впереди, на возвышенностях, видны стены нескольких фортов, на смотровых площадках вьются красно-золотые флаги Республики и несколько черно-зеленых штандартов Пятой бригады.

Еще дальше, на вершине господствующего холма, приметная башня из металлоконструкций. Размером — отсюда если судить, сравнима с Эйфелевой, но только не пирамидальной формы, а коническая, как телебашня. На вершине круглая площадка, словно шляпка у гриба. Так это же причальная мачта для дирижаблей — догадался я, как раз заметив два аэростата парящих под самым гексагональным куполом.

Вдруг послышался предупреждающий крик, из-под колес раздался противный металлический скрежет. Заглядевшись на небо и причальную мачту вдали, я не заметил проволочное заграждение прямо перед носом. Спиральный барьер из колючей проволоки, по типу «Егозы», раскатанный рядами по всему полю. Переехав первый виток, хорошо не запутавшись и не потянув за собой, я уже вырулил в проем прохода второго, а чуть погодя следующего, петляя по дороге.

Блокпостов — как в Ахене, на выезде из монолитов здесь не было, только проволочные заграждения с проездами в них. После которых дорога то полого поднималась, то опускалась. Сейчас броневик снова тянул в небольшой подъем. Впереди расположился форпост, на вышке заметен пулемет, смотрящий, как казалось, прямо в меня. И в этот самый момент он, ска, загрохотал, выплевывая дымные языки пламени. Я весь сжался внутри, ожидая рвущих железо попаданий, но очередь прошла выше, над нашими головами. Оглянувшись, увидел как раскидывает попаданиями вышедшую следом за нами из тумана группу кадавров. Снова застучал пулемет, разрывая тела — еще одна группа появилась, уже в другом месте, наваливаясь на первую полосу колючей проволоки.

Проехав между бетонными блоками, я сбавил скорость у ворот, но створки быстро открылись, когда центурион со шрамом прокричал что-то бойцам на латыни. Мы проехали форпост почти не притормаживая — но я обратил внимания на суету сборов. Готовятся, судя по всему, не только к обороне, но и к эвакуации.

Когда проехали задние ворота, центурион показал мне направление по одной из трех дорог, расходящихся в разные стороны. Когда отъехали от форпоста, к нам — в крутом развороте отбрасывая с колес траву и комья земли, подлетело два багги, поехав параллельно. Центурион им что-то прокричал на новолатинском, багги разъехались. У меня сразу ассоциация с дельфинами появилась плывущими перед лодкой.

Теперь уже грунтовая накатанная дорога поднималась наверх под уклон постоянно. Пейзаж удивительно напоминал Карелию — елки и сосны, крупные валуны, мягкий мох и кусты по типу черники. Может быть даже черника и есть, потому что сосны — реально как сосны, на ходу от земных деревьев отличий я даже не вижу.

Поднявшись по склону, местами довольно крутому — двигатель надсадно ревел на пониженных передачах, выехали к высоким стенам с закрытым парапетом и галереей. Пропетляв между бетонными блоками, заехали в открытые ворота. На одной из створок золотой римский орел, на второй эмблема Пятой бригады — оплетенный зеленой змеей красный знак «V» на круглом черном щите.

Внутри стандартные для легионов блочные строения. Такие же как в лагере Ахена, неотличимые, только там штандарты висели черно-белые, а здесь черно-зеленые. Центурион прокричал что-то командиру сопровождающего нас багги, и одна машина остановилась, перегородив путь мне путь. Вторая с ревом мотора, выбрасывая гравий из-под колес, развернулась и умчалась обратно.

В лагере заметная суета — то и дело гудит ревун, взлетают в небо веером синие ракеты, туда-сюда проезжают или пробегают отдельные команды и целые центурии. К нам уже направлялась группа людей, в числе прочего и медики — и это очень хорошо, потому что раненых у нас реально много. Их уже вытаскивали, раскладывали прямо на земле. Одного только что положили на землю две азиатки-рабыни — не очень аккуратно положили, практически бросили. Зацепившись за это взглядом, недоумевая, я вдруг увидел, что бросили они так дезертира Гуса. Надо же, выжил. Хотя неудивительно — такие тонут очень тяжело.

— Это ваш! Дезертир и убийца! — показал я центуриону со шрамом.

Тот нахмурился, всмотрелся в лицо Гуса. Сощурился неприятно, узнал похоже; резким голосом отдал пару приказов и тронув за плечо, показал мне направление, куда ехать дальше. В нашем броневике к этому моменту оставалось только четверо — центурион, мы с Мариной, и один из фельдшеров, сейчас оказывающей ей помощь. Центурион уже прокричал что-то на новолатинском, обращаясь начальнику караула. Тот махнул рукой и в машину к нам запрыгнули два вооруженных бойца. Экипировка и оружие почти как у рейтар — доспехи тяжелые; в руках только не штурмганы, калибр заметно меньший. Винтовки, не дробовики, а на прямоугольных ствольных коробках не римский орел, а орел-с-волчицей. Однако, знак матриархального рода.

Фельдшер обрабатывать раны Марины закончил, выпрыгнул, сразу после я тронулся с места. Броневик Димарко оставался здесь, я ему только махнул на прощанье. Центурион со шрамом пусть и не говорит вслух, но очевидно, что не видит смысла тащить к Кайсаре Младшей сразу всех. Марину, возможно, тоже бы высадил — если бы не белый цвет Альтергена на ее рабском комбинезоне. Видимо счел важным свидетелем.

Неужели мы прямо сейчас к этой загадочной Кайсаре Младшей все же попадем?

Лагерь Пятой отдельной бригады чем дальше, тем больше казался неотличимым от лагеря Ахена. Был в одно римском лагере, был во всех. Проскочив мимо ровных рядом казарм, мы подъехали к зданию штаба — которое, в отличие от остальных зданий, выглядело здесь как одинокая сталинка в квартале хрущовок.

Выходя из машины, прихватил ледяную глефу. Такое оружие без присмотра не оставляют. Хотя были сомнения, что меня пустят в здание штаба вместе с ним. Выяснять не пришлось — нам навстречу из широких дверей уже вышли двое, спустились с крыльца навстречу. Офицеры, и, судя по золотым насечкам на воротниках бронекостюмов, самое высокое командование. Тем более что оба без шлемов, и оба с тонкой золотой полосой через переносицу. Это уже всадники, аристократия — но не настолько высокая, чтобы лица чистыми оставались.

Знаки отличия от легионных пиктограмм отличаются, но все же сходство есть — вижу, что перед нами префект лагеря и полковник, командир бригады. По факту командир, официально главный в таких подразделениях всегда кто-то из высоких фамилий. В Пятой бригаде это как раз Кайсара Младшая, которую Гельмут шеф-командиром называл.

Полковник, мазнув по мне взглядом, обратился к центуриону с уточняющими вопросами — видимо в курсе сути событий, доложили уже. Пока центурион со шрамом объяснял в деталях кто я и что хочу, над нашими головами — на бреющем полете, едва не цепляя вершины деревьев, прошло два винтовых самолета. На наш Ил-2 походи, как бы даже не он и есть.