Время для жизни 2 (СИ) - "taramans" - Страница 68

— Сейчас умоюсь… сходим покурим!

— Ага… весь в нетерпении жду Вас в туалете! — согнулся в реверансе Косов.

— Не, Ваня… пошли на улицу покурим… а то в туалете вечно кто-то торчит! — виновато, как показалось Ивану, пробурчал Ильичев.

— Лады! — кивнул Косов и вернулся в «кубрик».

Дождавшись друга, подхватил шинель с вешалки, и вслед за тем, пошел вниз, к выходу во двор училища.

— Ну! — требовательно посмотрел Иван на «кающуюся Магдалину».

— Ну чё — ну?! Чё ну? — вдруг «окрысился» приятель, а потом так же неожиданно — «сдулся», — Есть чё курить?

Постояли, покурили молча…

— Ты это… Ваня… ты уж извините меня, ага. Ну в общем…

— Ты все-таки ее «трахнул»? — протянул Косов.

— Да-к… это… ну — так получилось… вот.

— И чё?

— Чё, чё… Глашка нас поймала! — в сердцах сплюнул Ильичев и отвернулся.

— Ну-у-у ты и му-у-день! Вот же… кобель тупой! Я же тебе говорил, да? — Косов со злостью схватил Степана за отвороты шинели и потряс его.

— Да чё я-то… Говорил же — сама жопой передо мной крутила! А я чего… Да и выпили мы, видно, лишку…

— Рассказывай! — отрывисто бросил Косов, отпустив форму… толи друга, толи — хрен пойми кого.

— Вань! Ну это… ты не обижайся, а? Сам не понял, как вышло так! — просительно тянул Ильичев.

— Рассказывай, говорю!

— Да чё там… рассказывать. Посидели с вечера… неплохо так. Потом я… ночью уже… в туалет пошел. Ну… Глашка-то спит. А я мимо прохожу… а та, значит, Катька эта! Раскинулась так, растелешилась вся… Ну вот, в общем…

— И что? — Косов снова закурил папиросу.

— На а чё… а она и не против была! И, главное, ни я, ни она… похоже — даже не заметили, как уснули. Вот. А утром, значит, Глашка встала раньше… ну а тут мы… Вот!

— Дятел ты! Мудак и дятел, Ильичев! Тьфу на тебя! — Иван повернулся и пошел ко входу в казарму.

— Вань! Да погоди ты! Ты ж сам… сам же говорил, что не ревнуешь! Что она для тебя так только… для удовольствия! — быстрым шагом догнал его сержант.

— Все равно… жалко. Нравилась она мне… задница ее нравилась. Да и в койке она была… горячая!

— Это — да-а! — протянул Ильичев, потом спохватился, — Да я чё?! Я ж — ничего! Так просто… ага. Горячая баба!

— Ну и где мне теперь бабу искать, а? Все-таки козел ты, Степа! — Косов продолжал вышагивать по лестнице.

— Да брось ты! Найдем мы себе и получше! — воодушевился словами Ивана Ильичев.

— Где ты их искать будешь? Они тебе что — грибы, что ли? Да еще и зимой?! То есть — с квартирой или домой нужна!

— Да ладно… мы что-нибудь придумаем, Вань!

— Отстань от меня, кобель тупой! Говорил же, предупреждал… Эх ты! Хуем вместо головы думаешь!

Ильичев виновато вздохнул:

— Это — да! Это со мной бывает. Особенно — если выпить!

— И что? Глашка тебя перекрестила скалкой по башке? — нехотя поинтересовался Косов.

— Да ты что! Там такой ор начался! Я жопу в горсть и бежать! Форму, можно сказать, на ходу напяливал! — хохотнул Ильичев.

— Лучше бы ты Глашу продолжал напяливать, а не форму на ходу. Все, Степа! В обиде я на тебя, в большой обиде!

— Да ладно, ты, Ваня! Говорю же — все нормально будет! Ну! Не держи зла, ага! Дружище, ну чего ты?! — пытался придержать Косова у входа в роту сержант.

— Да пошел ты…

— Не так, Косов! Локоть выше! Алешин! Ну что ты винтовку держишь, как вилы?! Ты навоз кидать собрался? — Кравцов был предельно недоволен, а от того — чрезвычайно желчен, — Косов! Работай обычным хватом! Что ты тут мне «девушку с веслом» изображаешь?

После нескольких месяцев базовой подготовки по штыковому бою, они перешли к более «продвинутым занятиям». Как сказал инструктор:

— Хватит вам мешки дырявить! Так на вас их — не напасешься!

После разминки, они разбивались по парам и начинали отрабатывать защиту-нападение. Это можно было бы назвать фехтованием, если бы не их чрезвычайно неуклюжие «финты». Хохоту временами — хватало! Знатно поваляли друг друга по утоптанному снегу курсантики.

Занятия проводились по-прежнему на спортплощадке. Курсантам, для предотвращения возможных травм, выдавались стеганые куртки и маски — похожие на маски фехтовальщиков в будущем. Только все это было довольно грубое, и носило на себе следы многочисленных тренировок, занятий и схваток их предшественников. На учебные винтовки одевались учебные же штыки, где втулка была — от нормального штыка, а все остальное тело штыка — резиновое.

Кравцов гонял их — до седьмого пота, не чураясь высказывать все, что он думает по поводу их ловкости и мастерства. Комментарии были едкие и частенько — очень смешные! И вообще, капитан был преподом хорошим, курсанты на него зла не держали. А как Кравцов умудрялся расшвыривать их по площадке, во время показательных боев! Это же — песня!

Благо погода стала частенько радовать — в середине февраля «вдруг» стало больше солнца, метели перемежались днями с оттепелями. Появились первые, еще совсем короткие сосульки. И это — поднимало настроение «курков». Ну а как же — все ближе конец первого курса, а значит поднимется и их статус. Появиться новая форма — сапоги, фуражки, командирские ремни. А не эти… обрыдшие ботинки с обмотками!

Ивана выглядывающее солнышко тоже радовало. Весна… она для любого сибиряка — время радостное! Какие-то, пусть и ничем не обоснованные, ожидание улучшений, расцвета природы, хорошей погоды, настроения. И девушки — расцветут опять же! Не иначе — солнышко так действует на жителей Сибири. Предвкушение…

Вспомнив про девушек, Косов поневоле вспомнил и про то, что «благодаря» «особой одаренности» его приятеля Ильичева, они уже второй месяц — «постятся»!

«Мудень сраный! Повбивав бы, хада! Хуинная голова! Вместо мозгов — сплошной спермотоксикоз! Нет… ну как нужно было все поломать, а?! Зараза блудливая!».

«Зараза блудливая» неподалеку «сражался» в штыковой с Амбарцумяном. И пар валил уже от обоих бойцов! Оба — товарищи упрямые, на драку — злые.

Разозлившись, Косов и сам не заметил, как перешел в атаку, сбил попытку Алешина уколоть его «на противоходе», и коротким ударом приклада в грудь, подставив под ногу соперника свой носок, зацепив его таким макаром, опрокинул Андрея на утоптанный тысячами ног снег. И завершил схватку, демонстративно ткнул Алешина резиновым штыком в грудь, картинно прокрутив-развернув винтовку меж рук.

— Ну… ничё так получилось, Косов! Неплохо! Только ты… товарища все же — жалей! Так и ребра поломать друг другу можно! — оценил его «финт ушами» Кравцов.

Иван подал руку Андрею, поднял того и хлопнул по плечу, в ответ на шипение курсанта, потирающего грудь.

— Вот, товарищи курсанты, пример, как можно действовать в бою! А то вы подчас забываете, что кроме рук с винтовкой, у вас еще имеются и ноги! Работайте всем телом. С выдумкой работайте, не шаблонно! — поставил его в пример Кравцов.

Как-то получалось, что по физическим кондициям, и по ловкости, вкупе со смекалкой, Косов встал в один ряд с лучшими в их взводе — Алешиным, Амбарцумяном. Ну и с этим… «ебарем-перехватчиком»… Ильичевым. Ах да! Еще и Капинус! Этот упрямый сибирский литовец, похоже, только на морально-волевых, старался не отстать от лидеров этой учебно-боевой дисциплины.

А лучшим стрелком продолжал оставаться все тот же Гиршиц. Очень уж хорош был глазомер у «сына богоизбранного народа»! И выдержка — тоже хороша, что для стрелка, безусловно, являлось одной из обязательных черт. Причем, Юрка был хорош во всем — по любому виду оружия, будь то винтовки, короткоствол, пулеметы. И даже из всеми уже проклятого ротного миномета, умудрялся класть мины в круг диаметром два-три метра. Уникум, что еще скажешь! Глядя на Гиршица, Кравцов все вздыхал, что вот — «лыжи бы еще тебе подтянуть, и тогда — точно в команду училища по «гонкам патрулей»!

По предложению того же Гиршица, которое поддержал Капинус, они, то есть эти двое упомянутых и… примкнувший к ним Шелепин… Отставить! Косов, конечно же! Выбирали более спокойные и насыщенные учебными занятиями в аудиториях дни и старались полностью говорить по-немецки. И в такие дни Ивану приходилось… нелегко. Капинус, изощрённо «тролил» отделенного командира, а Гиршиц усмехался, а то и в открытую хихикал, глядя, как Косов и половины не понимает, из того, что говорят его «литовско-еврейские» враги. Нет… так-то он понимал, что — про него, и что — ничего хорошего! Но… ответить толком не мог, выхватывая из разговора лишь отдельные, понятные ему фразы.