Время для жизни 2 (СИ) - "taramans" - Страница 55

Занырнул в бытовку, оценил обстановку! Ага, Гиршиц — наглаживает форму. А терзает гитару и слух Косова… ну кто бы мог подумать? Курсант Капинус!

— Товарищ Капинус! Мало того, что Вы порядок нарушаете… в плане — несения культуры в массы в неположенном помещении… Так Вы ж и делаете это… даже не знаю, как сказать! В общем! Мальчик! Дай дяде инструмент, дядя покажет — как надо!

Капинус фыркнул и нехотя передал гитару Косову.

— Смотрите, пока маэстро жив и в силах!

Косов взял ноту… послушал гитару:

— Я умею молотить, умею подмолачивать!

Умею шарики крутить, карманы выворачивать!

— Ах, лимончики, вы ж мои лимончики!

А где растете Вы? У Соньки на балкончике!

Закончив петь, он встряхнул гитару, и, усмехнувшись, сказал:

— Вот так надо петь, Капинус! На кураже! На кураже! Девочкам это нравится!

Тот хмыкнул в ответ.

— Иван! А что значит — шарики крутить? — перевел тему Гиршиц, великий миротворец!

— Это, Юра, у воров-карманников есть такое упражнение — для разработки пальцев, чтобы были ловкие и умелые! Берутся два шарика от подшипников… и крутятся между пальцев! И чтобы — не упали! Слышал выражение — «Ловкость рук и никакого «мошенства»?! Вот — оно оттуда! Можно еще пятаки также крутить!

— А ты откуда это знаешь? — с усмешкой спросил Капинус.

— Я, Павел, воспитывался в детском доме. А там, знаешь ли, ни хрена не институт для благородных девиц! Ага… оттуда и знаю!

Косов снова поднял гитару:

— С адесскага кичман-на… сбежали… эх! два уркан-на!

Сбежали два уркан-на… да на во-о-олю!

На Княжескай малине… да! на Княжескай малин-не!

Ане астанавились… атдыхнуть!

И более бодрый проигрыш!

— Адин — гирой гражданскай, махновец партизанскай,

Добрацця невредимам нисумел!

Он весь в бинты адетай, и водкай подагретай…

И песенку такую он запел:

Таварисч, таварисч!

Балять мае раны! Балять маи раны на баке!

Адна заживаить, драгая — нарываить,

А третья открылась в глыбаке!

Закончив подвывать печальный рассказ о разочаровании в выборе жизненного пути отдельно взятого индивида, Косов передал гитару Капинусу:

— Вот где-то так… Павел! С чуйством надо! С чуйством! И женщинам это нравится. И людЯм!

Капинус засмеялся в ответ.

— А ты знаешь, Иван… Хорошо ведь спел! Правда — хорошо! — высказался Гиршиц, — Только я немного с другими словами, эту песню слышал!

— Ну так… песня старая. Пелась давно и разными людьми. Поэтому — возможны варианты!

— А почему ты в песне про махновца пел? Я слышал, Утесов по-другому поет! Слова другие! — а вот сейчас Капинус задал вопрос уже не простой… каверзный такой вопрос.

«Интересно — специально, или нет?».

— Знаешь, Павел… В течении Гражданской войны, к большевикам разные люди прибивались. Кто — надолго, а кто — нет. Попутчики! Слышал такое выражение? Эту формулировку сам Владимир Ильич придумал. Не помню дословно, но… что-то — по пути к Мировой революции, к нам будут прибиваться разные попутчики… Как-то так.

— Да… я тоже слышал такое. Или — читал где-то! — выручил Косова Гиршиц.

«А в проеме-то бытовки — еще народ стоит! Видать — послушать песни подошли!».

— Иван! А спой еще что-нибудь? — попросил кто-то из коридора.

— Не, ребята! Время уже позднее, а мне еще форму постирать нужно… Давайте… Ну — вот, хотя бы в субботу после ужина концерт устроим?! Юра! Гиршиц! С тебя аккомпанемент на гармони! И отговорок слушать не хочу!

Учеба тем временем шла своим чередом. Учебные пары по различным предметам в аудиториях сменялись занятиями на свежим воздухе. Иногда — даже очень свежем!

Но, несмотря ни на что… морозы ли, снегопады ли… та же физическая подготовка могла проводиться как в спортивном городке, так и за пределами училища. Лыжные занятия чаще всего происходили на берегу реки Иртыш, чему способствовал тот факт, что никакой набережной пока и в помине не было, как не было еще здесь и сейчас городской застройки. Все строения, в большинстве своем — частный сектор, располагались на высоком берегу и вниз, к реке — практически не спускались. Во избежание весеннего подтопления, скорее всего.

Вот и получилась такая длиннющая лыжня — вправо по берегу — почти до самого речного вокзала, который, в свою очередь, вовсе не был тем зданием, которое помнил Елизаров по прошлой жизни. Влево же лыжня уходила почти к самому железнодорожному мосту. Вот и получилось — на круг — все десять километров.

Что характерно, этой лыжней, кроме курсантов училища, вовсю пользовались и школьники расположенной неподалеку школы, а также студенты и учащиеся каких-то учебных заведений города.

«Ага… а сколько сейчас здесь учебных заведений? Ну — сельхозинститут — точно уже есть. Он, по-моему, как бы еще не до Революции был организован. Вот… пединститут тоже есть! Парни рассказывали, что уже знакомились с девчонками из пединститута. Что еще? Мединститут? Ну — вроде бы — уже да… А про техникумы всякие — вообще не знаю!».

Так размышлял Косов, катя по лыжне. За полгода, проведенные в Омске, он в сам город-то выходил всего несколько раз. И то — три из которых — сразу несся «тешить блуд» к Катерине. То — есть к дому Глаши. Получается — информацию он получал лишь со слов других курсантов, кто, за отсутствием постоянных подруг, больше бродил в увольнениях по городу.

Вон — и сейчас на лыжне периодически встречаются девчонки из какого-то ВУЗа. Они, девицы эти, передвигаясь небольшими группками, с веселым визгом, освобождали лыжню курсантам, которые неслись все же более целенаправленно и упорядоченно.

Похоже, руководству училища такие соседи на местах занятий были — не очень по нраву, но… пользоваться накатанной курсантами лыжней единолично — считали все же неправильным. Приходится мириться. Хотя, преподы, присутствующие на занятиях, катающиеся на лыжах рядом с лыжней, «подбадривают» «курков», не давая явно уж перейти от физической культуры к более приятному общению с молодыми представительницами студенчества.

По словам «знающих» курсантов, руководство — спит и видит, когда же полыньи на льду реки полностью замерзнут и курсантов можно будет загнать для занятий на Левый берег. Погода подвела — и нетипично теплый октябрь, и не сильно холодный ноябрь, не позволили установиться ледяному покрову в обычные сроки. Но — вот-вот!

Марш-броски на лыжах, начиная с дистанции в пять километров, постепенно начали удлиняться. И уже месяца через два, эти десять километров — не казались невыносимой дистанцией. Обыденностью уже казалась эта «десяточка», не более.

— Погодите! Вот лед на реке хорошенько станет — и перетащат вас на тот берег, и на лыжах бегать и в старый карьер — на стрельбы! А по целине-то лыжами путь бить — это не по готовой лыжне бегать! — «радовали» их опытом второкурсники.

«И правда… каких-то «коней» тут культивируют, в этом Омском пехотном» — раздумывал Косов, наматывая километры по льду реки и берегу.

В училище вовсю начались разговоры, а потом и подготовка к всевозможным лыжным соревнованиям. Здесь и просто лыжные гонки, и так называемые гонки патрулей. По объяснениям Косов понял, что это — что-то похожее на биатлон в будущем. Хотя Елизаров в прошлой жизни никогда не интересовался ни лыжным спортом, ни биатлоном.

Но первокурсников по соревнованиям — пока даже не рассматривали. Точнее — городским и окружным соревнованиям! Среди взводов и рот батальона вполне себе отбирались лучшие спортсмены, к которым присматривались преподаватели и инструкторы. Вот у второкурсников — там да, подготовка шла уже полным ходом. Тот же Данила Семенов — входил в состав сборной училища и по лыжам, и по гонкам… этих самых патрулей. Правда — в состав запасных членов сборной. По словам Данилы — конкуренция там — ой-ой-ой!