Хроники Перепутья - Аве Алиса - Страница 35

Желтоглазые тени роились над Машей. Она хмурила и поднимала брови, желая хоть как-то отогнать их. Из пасти, в которой исчезали кролики, вырывались новые тени, присоединялись к туче над Машей. Маша раскрывала и закрывала рот от нехватки воздуха и понимания. «Егор тоже станет таким… если обратно в кролика превратится. И Костя… И… и я».

– Предателя уже не спасти. Ты ему имя дала, желание его заветное исполнила, но он давно потерянный. Его душа – тень, осталось отделить её от жалкого тела. Он, кстати, упрямый. Бежит, бежит за тобой, мимо бессмертных… не добежит он. Через воды Истока тебе суждено было пройти. Незваного они не выпустят.

Маша беззвучно плакала. Егор говорил правду – он давно помогал Маше, а не своей хозяйке. Маша от всего сердца пожелала, чтобы он оказался рядом.

– Выход один – согласиться, – продолжал голос.

Ведьма встала, не приходя в сознание, подошла к Маше. Зияющая пасть оказалась на уровне глаз девочки.

– Ты переведёшь нас. Лодка не растворится под твоими ногами, ведь ты живая. Лодочник пропустит твоего брата, ведь его больше не будет связывать Перепутье. Граница откроется, ты понесёшь меня внутри. Мне много места не нужно, я займу тот тёмный угол, что есть в каждом человеке. Ты не заметишь изменений. Пока будешь расти, буду расти и я. Пока будешь умнеть, и я буду набираться знаний. Пока будешь совершать ошибки, я буду готовить для тебя новые. И в один прекрасный день мы обернёмся единым целым, ты станешь взрослой, я стану тобой.

– А Костя? – прохрипела Маша, вытягивая шею, корни норовили оплести рот.

– Костя останется Костей. Родители останутся родителями. – Ведьма пожала плечами. Точнее, ведьму заставила пожать плечами сила, управляющая ей.

– Ты с самого начала так задумывала.

– Да, – ответила тьма, – я давно ищу того, кто сможет соединить два мира. Итак, решай.

Уцелевшие кролики скрылись во мраке, заполнившем комнату. Желтоглазые висели над Машей и ведьмой. Костя в колыбели не шевелился.

Маше хотелось свернуться в калачик и оказаться под тёплым одеялом, а лучше в маминых объятиях. Услышать папин совет или хотя бы найти учебник и вычитать, что же нужно делать второкласснице, столкнувшейся не просто с ведьмой, но с неведомой силой. С тьмой. Маше хотелось убежать, хотелось вырваться из плена корней и врезать ведьме по носу. Хотелось пожалеть ведьму, которая давным-давно заблудилась на Перепутье. Собрать её кроликов, подхватить Костю, найти Егора и бежать, звать Лодочника, Хранителя, Вирь-аву, Нагай-птицу. Всех. Маше хотелось сделать хоть что-нибудь. Но больше всего ей хотелось, чтобы Костя, неподвижно лежащий в колыбели, заворочался и захныкал.

Корни опали. Быстрее Маши определили её выбор. На самом деле она приняла решение у вод Истока. Нет, раньше, когда искала ведьму на остановке, чтобы вернуть ей желание.

Ведьма протянула к Маше обе руки. Пасть захлопнулась, превратилась в ниточку, оторвалась от юбки. Извиваясь, нить устремилась к Маше по воздуху. Маша сделала вдох, тьма медленно вползла в неё. В глазах помутнело.

«Я люблю тебя, Костик. Прости меня».

Что-то с шумом влетело в окно. Воздух вырвался из груди, Маша больно ударилась плечом об пол. В колыбели заливался плачем Костя. Маша тяжело моргала, комната плыла перед глазами.

Над Машей корчилась и ревела девочка в красной ветровке, синей юбке и знакомых кедах. Маша Звонова смотрела снизу вверх на Машу Звонову.

– Ты не можешь! – громыхал дом.

Тело ведьмы лежало на полу. Она наконец открыла глаза и пыталась что-то сказать девочке срывающимся шепотом.

– Хватай и беги… Хватай и беги! – повторяла ведьма.

Другая Маша царапала себе горло и выла, вертясь как юла. На правой руке золотился браслет из змеек.

– Он удержит, он связал её, – шептала ведьма, пытаясь боком подползти к Маше. Она дёрнулась, собирая последние силы, огромное тело сдувалось, как лопнувший шарик, одежда оседала. Ведьма схватила Машу за колено и выдохнула: – Хватай брата и беги!

Маша подскочила. Большим прыжком оказалась у колыбели, Костик, увидев её, перестал плакать, заулыбался розовыми беззубыми дёснами. Маша подняла брата вместе с одеяльцем, прижала к груди так, как всё время представляла, и бросилась к двери.

Вторая Маша оторвала руку с браслетом от горла, указала на дверь. Та послушно распахнулась.

– Спасибо тебе, Маша! – неслось вслед убегающей девочке.

Костя восторженно лепетал, пытаясь рассказать Маше, как он рад её видеть, на своём, малышовом языке. Маша миновала калитку. Она не оборачивалась. Если бы обернулась, увидела бы, как раскачивается дом ведьмы. Но Маше хватало дрожи земли, подгонявшей её. Деревья тоже тряслись, яблоки срывались с ветвей, громко шлёпались о землю. Они лопались от удара и превращались в бурую кашу, из которой шёл дым. Земля трескалась, части забора отрывались и падали, разбивая горшки. «Спасибо тебе, Маша», – гулко стучало в Машином сердце. Ведьма сказала: «Он удержит». ОН. А Маша узнала мальчишеский голос второй Маши Звоновой.

Слёзы улетали за уши к разрушающемуся дому.

Егор успел. Отчего-то, она не понимала отчего, он выглядел как Маша, но это был Егор. И он вернулся к ней в который раз.

Сравнивать себя с мухой или комаром Егору было неприятно. Поэтому он представлял, что он пчела, увязшая в смоле. Если его не найдут, а его точно никто не станет искать на Перепутье и тем более в жёлтой капле Истока, пройдут года, может быть, даже века, и смола превратится в янтарь с Егором внутри. И не только с Егором, со всеми, кто увяз в медовой густоте.

«Сколько времени они висят тут? – думал Егор, проталкиваясь сквозь вязкое содержимое вод. – Сколько времени я тут?» Окрик Стража не затих за ним, Егор всё ещё слышал размазанное «нельзя». Впереди маячили деревья с голыми ветвями. Яблони ведьмы не приближались. Егор завис где-то между предостерегающим криком Стража и местом, куда хотел попасть. Скажи ему кто вчера, что он будет рваться к дому ведьмы, он бы засмеялся. В замершем мгновении он отчаянно плыл к яблоневому саду и оставался неподвижен.

Егор старался не рассматривать обитателей смолы. Его дёргания могли пробудить их ото сна. Спящие давно потеряли прежний облик, и Егор мог лишь догадываться, кем они были. Страж не обманул, здесь дремали бессмертные. Егор пытался смотреть лишь на кончик своего носа, но любопытство брало верх. Он разглядел драконов, которые спали, накрывшись крыльями. Драконы ушли от суеты мира в незапамятные времена, почти никто не помнил в какие. Егор порадовался, что могучие создания коротали своё бессмертное время на значительном расстоянии от него. Куда ближе спала красивая женщина, золотая коса с вплетёнными в неё цветами лежала на груди, поверх них женщина сложила руки, украшенные кольцами. Цветы в косе выглядели живее своей хозяйки, но зато женщина улыбалась во сне. Недалеко от неё дремал огромный мужчина вроде Волота, встреченного на ярмарке. В мощных руках мужчина сжимал топор, на его груди лежал изогнутый рог. Лицо мужчины повёрнуто к женщине, брови сошлись на переносице и там застыли. Его Егор точно не собирался будить и расспрашивать, как выбраться из жёлтых вод.

Многие спящие походили на драгоценные камни. Воды Истока окружали пленников в несколько слоёв, образуя шары, хранящие в себе тела бессмертных. Некоторые проглядывали сквозь мутную поверхность шаров. Кроме драконов, женщины и мужчины, Егор опознал человека с головой барана, чьи спина и руки были покрыты кудрявой шерстью, и девушку с тремя лицами. Лица её, в отличие от трёхликой страдалицы из Бездны забытых, были прекрасны и спокойны. Длинные ресницы отбрасывали тени на розовые щёки. Высокие лбы украшали серебряные обручи, в волосах пестрели ленты. Возле неё спали три лисицы, одна чёрно-бурая, другая белая, третья рыжая. «Хорошо, что я уже не кролик, – подумал Егор, – эта троица точно бы проснулась!»

Плыть вперёд не выходило. Егор бултыхался между спящими. Попробовал даже оттолкнуться ногами от ближайшего шара, но ничего не вышло, он не продвинулся ни на сантиметр. Тело вязло, движения замедлялись.