Икона - Форсайт Фредерик - Страница 19
- Предыдущая
- 19/120
- Следующая
В июле 1983 года шефом группы контрразведки в отделе СВ был назначен Олдрич Хейзен Эймс. В качестве такового он имел неограниченный доступ к двум вспомогательным службам: сектору СССР, ведавшему всеми агентами, работающими на США, но находящимися на территории СССР, и сектору внешних операций, ведавшему всеми агентами за пределами СССР.
16 апреля 1985 года, нуждаясь в деньгах, он вошёл в советское посольство на Шестнадцатой улице в Вашингтоне, попросил, чтобы его принял полковник Андросов, и предложил свои услуги в качестве шпиона в пользу России. За пятьдесят тысяч долларов.
Он принёс с собой некоторые вещественные доказательства своей искренности. Во-первых, он сообщил имена трёх русских, обратившихся в ЦРУ с предложением работать на США. Впоследствии он скажет, что они, вероятно, были двойными агентами, то есть ненастоящими. Как бы там ни было, об этих джентльменах никто больше не слышал. Он также принёс список персонала ЦРУ для внутреннего пользования, где подчеркнул собственное имя в доказательство того, что он именно тот, за кого себя выдаёт. Затем он вышел и второй раз прошёл перед камерами ФБР, снимающими въезд во двор. Плёнку так никто и не просмотрел.
Через два дня он получил свои пятьдесят тысяч долларов. Это было только начало.
Самый опасный предатель за всю историю Америки со времён Бенедикта Арнольда начал свою деятельность.
Впоследствии аналитики будут ломать голову над двумя загадками. Первая: каким образом такой явно несоответствующий, не справляющийся с работой, злоупотребляющий алкоголем неудачник сумел подняться по служебной лестнице до положения, подразумевающего полное доверие? Вторая: каким образом, когда уже в декабре этого года старшие чины подозревали, что где-то среди них скрывается предатель, он сумел избежать разоблачения в течение следующих — драматических для ЦРУ — восьми лет?
Ответ на второй вопрос имеет десяток аспектов. Некомпетентность, апатия и самодовольство внутри ЦРУ, удачливость предателя, искусная дезинформационная кампания, проводимая КГБ для прикрытия своего «крота», ещё большая апатия, щепетильность и леность в Лэнгли, прикрытие, дальнейшее везение предателя и, наконец, память о Джеймсе Энглтоне.
Одно время Энглтон возглавлял разведку в управлении; продвигаясь по службе, он стал легендой, а закончил свои дни душевнобольным, параноиком. Этим странным человеком, не имевшим ни личной жизни, ни чувства юмора, овладело убеждение, что в Лэнгли пробрался «крот» из КГБ под кодовым именем Саша. В фанатичных поисках этого несуществующего предателя он калечил карьеру офицерам, одному за другим, пока наконец не поставил на колени оперативное управление. Те, кто его пережил и занял к 1985 году высокие посты, приходили в ужас от мысли, что надо делать то, что необходимо делать, — тщательно искать настоящего «крота».
Что касается первой загадки, то ответ может быть найден в двух словах: Кен Малгрю.
За двадцать лет работы в ЦРУ, до того как он стал предателем, Эймс трижды получал назначения за пределы Лэнгли. В Турции шеф отделения считал его пустым местом, ветеран Дьюи Кларидж не выносил и презирал его с самого начала.
В Нью-Йорке же подвернулся счастливый случай, принёсший ему славу. Хотя заместитель Генерального секретаря Организации Объединённых Наций Аркадий Шевченко работал на ЦРУ ещё до приезда Эймса и его окончательный переход на сторону США в апреле 1978 года был организован другим офицером, Эймс курировал Шевченко перед этим. Уже к тому времени Эймс становился запойным пьяницей.
Его третье назначение, в Мексику, потерпело фиаско. Он постоянно был пьян, оскорблял коллег и иностранцев, падал на улице и его доставляла домой мексиканская полиция, всячески нарушал существующий порядок работы и никого не завербовал.
Доклады о работе Эймса на этих заграничных постах были ужасны. В одном из анализов большого спектра деятельности ЦРУ он занимал 198-е место в списке из 200 человек.
В нормальных условиях такая карьера никогда бы не привела к высокому посту. В начале восьмидесятых все старшие чины иерархии — Кэри Джордан, Дьюи Кларидж, Милтон Беарден, Гас Хатауэй и Пол Редмонд — считали его бесполезным. Но только не Кен Малгрю, ставший его другом и покровителем.
Именно он подчистил рабочие и аналитические доклады, подровнял дорожку и обеспечил своему протеже продвижение. В качестве начальника Эймса он не посчитался с возражениями и, возглавляя отдел служебных назначений, всунул Эймса в группу контрразведки.
Они были собутыльниками, запойными пьяницами. Подчас, приканчивая очередную бутылку, они начинали испытывать жалость к себе, а причину своих неудач оба видели в том, что управление всегда поступало с ними страшно несправедливо. Этот вывод, сделанный в пьяном угаре, стоил ЦРУ множества потерь.
Леонид Зайцев, Заяц, умирал, но не чувствовал этого. Он испытывал страшную боль. Её он чувствовал.
Полковник Гришин верил в боль. Он верил в боль как в средство убеждения, в боль как пример для свидетеля и в боль как наказание. Зайцев согрешил, и полковник приказал, чтобы он полностью осознал значение боли, перед тем как умрёт.
Допрос длился целый день, и необходимость применить силу не возникала, потому что он рассказал всё, о чём его спрашивали. Большую часть времени Гришин оставался с ним наедине, не желая, чтобы охранники узнали, что именно было украдено.
Полковник попросил его — очень мягко — начать сначала, что он и сделал. Его заставляли повторять свой рассказ снова и снова, пока Гришин не убедился, что не пропущено ни одной детали. Да и рассказывать было почти нечего.
Только когда Зайцев объяснил, почему он это сделал, лицо полковника выразило недоверие.
— Пиво? Англичане дали тебе пиво?
К полудню Гришин убедился, что узнал все. Есть шанс, размышлял он, что, столкнувшись с этим пугалом, молодая англичанка выбросит папку, но он не мог быть в этом уверен. Он отправил машину с четырьмя верными людьми к посольству ждать маленький красный автомобиль, затем следовать за ним до места, где живёт хозяйка, а затем доложить.
В три часа он отдал последние приказания своим гвардейцам и уехал. В тот момент, когда он выезжал, аэробус «А-300» с эмблемой британских авиалиний на хвостовой части развернулся над северным районом Москвы и взял курс на запад. Гришин не обратил на это внимания. Он приказал водителю отвезти его в особняк около Кисельного бульвара.
Их оставалось четверо. У Зайца подгибались ноги, поэтому двое держали старика, впиваясь пальцами несчастному в плечи. Третий стоял перед ним, а четвёртый сзади. Они работали медленно, с усердием нанося удары.
На пальцах блестели тяжёлые медные кастеты. Их удары отбили ему почки, разорвали печень и селезёнку. Удар ногой превратил в месиво его старческие яички. Стоявший спереди бил по животу, затем перешёл к груди. Старик дважды терял сознание, но ведро холодной воды снова приводило его в чувство, и боль возвращалась. Ноги отказали, и они поддерживали его лёгкое тело на цыпочках.
Дело шло к концу, ребра в костлявой груди треснули и разошлись, два из них глубоко впились в лёгкие. Что-то тёплое, сладкое и липкое поднималось вверх по горлу, не давая ему дышать.
Поле зрения сузилось до узкого туннеля, и он видел не серые бетонные стены комнаты позади лагерного арсенала, а яркий солнечный день, песчаную дорогу и сосны. Он не видел говорящего, но голос звучал у него в ушах: «Давай, приятель, выпей пива… пей пиво».
Свет потускнел, но он всё ещё слышал голос, повторявший: «Выпей пива, пей пиво…» И свет погас навсегда.
Через два месяца, сразу после того как получил оплату в пятьдесят тысяч долларов наличными, Олдрич Эймс за один-единственный день почти разрушил весь Советско-Восточноевропейский отдел оперативного управления ЦРУ.
Прежде чем уйти на обеденный перерыв, заполучив совершенно секретные файлы 301, он смахнул со своего стола семь фунтов секретных документов и телеграфных сообщений в два магазинных пластиковых пакета. Прихватив их с собой, он прошёл по извилистым коридорам к лифту, спустился на первый этаж и, опустив в турникет свою пластиковую карточку с отметкой «отдел разведки», вышел из здания. Ни один из охранников не остановил его, чтобы спросить, что у него в пакетах. Сев в машину на огромной парковочной площадке, он за двадцать минут добрался до Джорджтауна — фешенебельного района Вашингтона, знаменитого своими ресторанами европейской кухни.
- Предыдущая
- 19/120
- Следующая
