Баллада о неудачниках (СИ) - Стешенко Юлия - Страница 73

— Я? Да. Я отлично, — тряхнув головой, я отогнал неуместные фантазии. После хорошей драки просыпается плоть — такова уж наша мужская природа. Но для подобных порывов всегда есть чернулечки с кухни. С достойными женщинами следует себя соответственно их положению. — Я в полном порядке, — заверил я Вилл. — Так что мы теперь собираемся делать?

— Ты прямо сейчас садишься на Ворона и едешь домой. Спать. И мыться — поверь, тебе это очень нужно.

— Спасибо, я знаю. А ты?

— А я строчу оправдательные рапорты и жду инспекцию.

Я помолчал. Пытался решить, что хуже — услышать ответ или не знать его.

— Выпрут? — наконец спросил я. И приготовился. Вдохнул и сжал зубы.

— Почему? Все по инструкции. Было нарушение, я отреагировала. А неофициальные просьбы к делу не подошьешь. Пускай теперь у особистов голова болит. Но писанины будет куча.

Я выдохнул. Медленно. Разжал кулаки.

— Давай писаря пришлю. Надиктуешь.

— Какого писаря? Тебя же тут нет. Черт. Черт-черт-черт!

— Что?

— Тебя тут нет! А трупы с торчащими из них болтами — есть!

Черт!

— Нахрена ты мне его дала?!

— Чтобы ты мозги мне не трахал! Я даже не предполагала, что тебе действительно придется стрелять!

— Твою мать! Давай я вырежу. Болты.

— И? Будут трупы, из которых что-то вырезали.

— Сожжем тела.

— А как я это объясню? С чего вдруг я решила на следующий день трупы жечь? По жаркому истосковалась?

Ох ты.

— Скажи, что стреляла ты.

— Если бы стреляла я, болт бы намного глубже сел. И под другим углом. Я бы в упор била.

— А у тебя арбалет слабый был. Ты женщина, все логично.

— Но он не слабый. Чтобы проверить, достаточно один раз пальнуть.

— Сожги арбалет.

— Тебя что, заклинило — сожги да сожги… Слушай, а это мысль! Доведешь меня до кромлеха и двигай домой — осторожненько, по широкой дуге, чтобы следов не оставлять. А я все там осмотрю, может, что-то подправлю и арбалет сожгу нахрен. Скажу, что стреляла.., скажем, с того вот камня — это объяснит угол проникновения. А потом болты закончились, и я арбалет отбросила, куда именно — в запарке не запомнила. Где он?

— Кто? А, да. В кустах. Я там оставил. Сейчас принесу.

— Не надо! Не топчись по грязи, говорю же. Сама достану. Еще вопрос. Этот, с ножевым. Он же с ножевым? Оранжевый?

— Да. Большей частью.

— В каком смысле? Ты его что, башкой о пенек еще бил?

— Нет. Просто на земле повалялись.

— То есть следы драки.

— Не то слово.

— Черт. Хотя… Ты труп осматривал? По карманам лазил?

— Ты за кого меня принимаешь?!

— Нет? Жаль. Хотя… хотя сойдет. Один мужик в лесу, странно одетый, вокруг всякие Малиновки шастают. Прирезали, обыскали, золота или монет не нашли, а бумажник не заинтересовал.

— Что не заинтересовало?

— Не важно. Не сбивай! А если золото было? Марк, было или нет?

— А я знаю?! Я на нем что, жениться собирался? К приданому приценивался?

— Если золото было… Разбойники могли испугаться и не взять. Суеверие. Колдун. С перепугу зарезали, но с перепугу же и грабить не стали. В принципе, хлипкое, но объяснение. Буду на это давить. Как думаешь, вариант?

Я обдумал. Покатал эту мысль в голове, посмотрел на нее со всех сторон.

— Я бы не поверил, — честно признался я. — Слишком много натяжек. Неестественно выглядит.

— Это само собой разумеется. Я просто очень надеюсь, что никто не будет копать вглубь и вширь. Дело поганое, грязи много. Это никому не нужно. А значит, все спустят на тормозах, включая натяжки и допущения.

Можно и с этой стороны посмотреть. Допустим, мне нужно не виноватых найти, а дело прикрыть. Устроит меня тогда этот пейзаж? Вполне… Не обрадует, но устроит.

— Думаю, в целом годится. Ты только скромнее будь. Принципами своими не размахивай, не дразни гусей. Молчи и кивай.

— О да! Представлю, что я — это Марк Денфорд!

— Вот и представь. Тебе полезно.

— Да?

— Да.

— Уверен?

— Абсолютно.

— От кого из нас тухлятиной несет, о великий стратег?

— Отстань. Будешь умничать — брошу.

— Не бросишь.

Не брошу. Но помечтать-то можно!

Мокрые камни кромлеха чернели на фоне серого неба. Трупы рядом с ними казались какими-то маленькими и никчемными, они словно вгрузли в землю, слились с ней. Я придержал коня. Громада фургона теперь не казалась чем-то невероятным. То ли потому, что уже рассвело, то ли я просто привык. Здоровенная мокрая дура. Ничего особенного.

Вилл, разглядывающая что-то в траве, выпрямилась, отбросила волосы со лба. Я помахал рукой.

— Я приведу тебе коня! Вон там привяжу!

— Хорошо! — и Вилл помахала мне рукой в ответ.

— Мне точно уезжать? Все нормально?

— Да!

— Уверена?

— Да!

— Я тут могу подождать!

— Двигай уже отсюда!

Я уехал. И даже почти не оглядывался.

Глава 62, в которой Марк смотрит на бабочек

Музыканты фальшивили так, что уши сохли и трескались. Но вина на столах было в избытке, а ничто так не примиряет с чужими ошибками, как алкоголь. Я наполнил кубок и разом его ополовинил. Во рту стало кисло и терпко, будто зеленых яблок пожевал. Дерьмовое вино. Зато много. Сосед, грузный рыцарь с лицом обросшего бородой вепря, пихнул меня под локоть. Я вдохнул. Выдохнул. Отодвинулся. Вепрь извинительно улыбнулся. Зубы у него были редкие и бурые, как прогнивший частокол, а на усах желтели крошки пшена. Если я его двину кубком по голове, пожалуй, выйдет конфуз. Испорчу королевский праздник. То-то досада. Так что я тоже улыбнулся. Любезно. И убрал руку подальше от кубка.

Вепрь продолжил жрать. Я допил вино.

Интересно, почему у принца Джона даже пирушки получаются унылыми, как тризна? Вроде бы и музыка, и народу полно, и еда-выпивка — а все равно тухло. Торжественно до усрачки — и тухло. Вот что не так с человеком?

Я покосился на помост. Принц сидел, развалясь в кресле, и покачивал ногой. А чего не покачать — при таком-то росте? Подпрыгнул, залез, свесил ноги — и болтай себе в удовольствие. Справа сидел шериф, прямой как палка, и противоестественно улыбчивый. Слева пристроилась в кресле Вилл.

Вот этого я не понимал. Начерта принц притащил на пир Вилл? Во-первых, нечего замужней женщине одной по пирушкам таскаться. Во-вторых, она ведьма — а кто любит ведьм? В-третьих… в-третьих, это была паршивая идея! Нечего Вилл сидеть на виду у всего зала, как… как… нечего сидеть, и все! Принц, склонившись к Вилл, что-то негромко рассказывал, источая куртуазность, будто святая икона — миро. Хоть тазик подставляй. Реденькие волосенки под короной распушились, как овечья кудель. Начесывает он их, что ли? Герой-любовник недомерочный. Дохляк. Вилл кивала, что-то отвечала, изображая лицом внимание и безграничное восхищение. Или не изображая. Черт их, женщин, разберет. Все-таки Джон — принц. Без двух минут король.

Не такая она сегодня. Неправильная. Платье, жемчуг, сеточка эта на волосах дурацкая. В штанах лучше было. И хромота не так бросалась в глаза.

Люди смотрели. Люди разговаривали.

— Ужасное платье. Что за цвет? И совсем ей не идет. Тощая она в нем, и лицо желтое, как у покойницы.

Нормальное платье! Получше твоего, между прочим. Леди должна быть бледной и изящной. Не то что ты, корова.

— Она так улыбается принцу! Это же просто непристойно.

Непристойно было твоей мамаше в конюшне с кимрами ночевать, недоделок. Как надо, так и улыбается. Не твое собачье дело.

— Я не понимаю, откуда взялась эта де Бов. Кто она вообще? Я вот, скажем, перед зачатием наследника обращался к Оджерио. Солидный человек, алхимик. За неделю составил гороскоп, дал мне амулет. И ровно через девять месяцев…

Твоя жена родила арапчонка. Посмотрел бы я на твоего Оджерио, если бы ему с оборотнем драться пришлось. Штанами обгаженными отмахивался бы твой Оджерио.