Последнее пламя (СИ) - Городчиков Илья - Страница 5

- Парочку зацепило, а за остальным всё хорошо.

- Пусть раненным всю необходимую помощь окажут. – подняв с пола свой пистоль и вернув его в кобуру, я продолжил, - Детей первым рейсом отправляй, взрослых вторым. Всё полезное на третий рейс оставим. Всё проконтролируешь?

- Будет исполнено в лучшем виде. – улыбнулся Рубен и вытянулся в струнку, - Командир, ты обратно в Вольгород?

- Да. Лучше проследить за царскими соглядатаями, а то чёрт их знает, что они вообще смогут накопать. Пусть уж будут под моим приглядом.

Оказалось, что царских шпионов отыскать не так уж и просто. Всё-таки, Владислав далеко не один год выращивал целые отряды соглядатаев, которые нескончаемым потоком несли вести в Ратиборск со всех уголков Сурии, а сейчас и с самой Лагрики. Сразу найти их не получилось, ведь шпионы смогли смешаться с многочисленным пополнением колонии, которое прибыло с последним громадным торговым флотом. Если пять лет назад в колонии было чуть больше двадцати тысяч человек, всё более сконцентрированных в Вольгороде, то сейчас в Лагрике, без учёта аборигенов, под моим правлением жило шестьдесят тысяч человек и только половина проживала в колониальной столице, тогда как остальные предпочитали заниматься сельским хозяйством.

Проблема появления царских шпионов была даже не в том, что они смогут обнаружить мою чёрную бухгалтерию или разузнают о тайных торговых связях с купцами Рюгленда, а в том, что на их глаза попадутся тайные военные лагеря. Да, я скрывал от царя тайную подготовку лично верных мне войск. Для этого пришлось в лесах и горах организовывать скрытые площадки подготовки лично верных мне воинов.

Зачем и для чего мне реализация этой идеи, если у меня и так есть войско в несколько тысяч сабель? Вот только войско это, по большей части, подчиненно не мне, а царю. Не смотря на большой заработок, который получал каждый ратник за свою службу в Лагрике, для них приказ монарха будет куда важнее приказа обычного наместника. Да, были верные мне наёмники, зарплата которых была раза в три больше, чем у любого гвардейца Владислава, но в случае заварушки и противостояния с государем их будет маловато. Есть туземцы, численность которых значительно больше населения всей колонии, но пусть они даже веруют в нашу полубожественность, но не стоит верить в их слепую верность. Потому-то я и хотел иметь под своим личным управлением рать куда большую чем сейчас. Не то чтобы я собирался столкнутся с Сурией или другими крупными государствами Старого Света, но лучше перестраховаться, чем висеть потом на дыбе, развлекая жадный до крови люд.

Каким же образом я вздумал поднять большие массы воинов? Решено было воспользоваться опытом турков и египетских арабов. После моей карательной экспедиции и восстания Аяка, осталось множество сирот-мальчиков от десяти до шестнадцати лет, жизнь которых могла бы пойти под откос с лёгкостью, но я взял над ними шефство, позволяя получить возможность на нормальную жизнь в обмен на военное служение под моим началом.

Естественно, этих детей-сирот в лагерях обучали мои ветераны, а потому в их эффективности на поле брани я нисколько не сомневался. И всё же, не одной только войной едины. В школах их обучали двум языкам: ларингийскому и сурскому. Эти два языка были основными для общения в колонии и взаимодействия на поле боя. Если сурский применялся для повседневного общения, то вот ларингийский часто использовался моими ветеранами, прошедшими не одну военную кампанию в Ларингии и Рюгленде. Сколько бы времени не прошло, но у меня так и не получилось насадить среди своего воинства единый язык общения. Всё же, умудрённым жизнью мужикам было проблематично изучать абсолютно новые языки, а потому приходилось мириться с этим неудобством. Помимо ратного дела и языков, активно шло научение моих «кабанят» в области чтения, письма и счёта. Очень часто я сам вмешивался в эти уроки, когда проводил инспекции в лагерях подготовки, число которых превысило десяток, в каждом из которых обучалось от трёх до четырёх рот учеников. Из наиболее способных к обучению учеников, заранее выделялись этакие офицерские отряды, которых обучали ещё геометрии, основам физики и ораторского искусства. Всё же, мне нужны были не только простые пехотинцы и кавалеристы, а ещё командирский состав, который позже вполне может стать элитой будущего колонии. В целом они получали образование, которое не снилось многим аристократом Старого Света. Правда, траты на это самое образование были значительными. Приходилось скрытно выписывать из Сурии, Ларингии и Рюгленда учёных мужей, которые и так просили за свои услуги немалые деньги, а за скрытность плата и вовсе поднималась в два раза. Деньги выходили огромные, но это того стоило.

Вот только в последнее время я не выбирался на проверку своих лагерей. Да, у меня сейчас на обучении было чуть больше трёх тысяч человек, и я как никто другой заинтересован в высоких результатах обучения, поскольку вложения были значительными. Как бы мне не хотелось отправиться на очередную из проверок, но сейчас приходилось оставаться на месте, далеко не выезжая из Вольгорода. Единственное, зачем я выезжал за стены города, так это для проведения военных учений и немногочисленных встреч с посыльными от городов лагриканцев, многие из которых опасались пересекать стены столицы сурской колонии. Хотя, даже эти встречи приходилось проводить в открытую, дабы не навлекать на себя излишнее внимание от царских соглядатаев. Потому-то один из вечеров мне пришлось проводить в своём доме за беседой с Могутой.

Разговор шёл неспешно. Могута мало интересовался политикой колонии и мало вмешивался в мои действия. Он всё больше читал и даже начал увлекаться рисованием, попутно ведя интеллектуальные рассуждения с учёными, прибывшими в колонию по моему приглашению. Все вечера он проводил со своей семьёй, которую нам удалось освободить в ходе штурма Красноречинска. Однако, не смотря на его относительную пассивность, нельзя было скидывать царевича со счетов. Он был человеком умным и в случае возможного конфликта он точно выступит на стороне своего брата. Да и моя смерть приведёт к тому, что все бразды правления перейдут к Могуте. Вполне возможно, что именно он является координатором корпуса царских шпионов.

Разговор шёл неспешно. Говорили мы обо всём, и я старательно пытался вытянуть из него информацию по поводу прибывших шпионов, но Могута был крепок. Мужчина не обронил ни одного лишнего слова, которое могло бы мне хоть сколько-то помочь и пришлось идти прямо в лоб.

- Могута, не знаешь ли ты зачем твой брат послал сюда своих соглядатаев? Неужели я чем-то разгневал государя?

- Мой младший брат ни в ком не может быть уверен. Ты исправно выполняешь все возложенные обязательства, но твоя политика нравится далеко не всем. Ты же помнишь, насколько Владислав был недоволен тем, что ты самолично объявил войну империи Инн? Я писал ему письма, что твои действия были вынужденными и являются не атакой, а вынужденной обороной, но колония слишком важна, чтобы совершать такие резкие политические решения.

- Ты даже не скрываешь, что твой брат послал приглядывать за мной людей.

- А зачем? К чему эти недомолвки? – ухмыльнулся Могута, что-то рисуя на листке угольным карандашом, - Ты мне не враг, Вадим. Я не Белояр – у меня нет желания разить любого не согласного с политикой моего брата. Это удел авторитаристов, а я не из таких. Я благодарен тебе за то, что ты спас мою семью из плена и сейчас мы ни в чём не нуждаемся.

От услышанного я оцепенел. Нет, слова Могуты были более чем лестны для моих ушей, но был всего один момент, который резанул слух наждачкой. «Авторитаристов»… Я стал судорожно вспоминать использовал ли хоть раз в общении такое слово, но память буксовала. На момент мне даже стало страшно, но я сохранил внешнее спокойствие, ещё раз задаваясь вопросом: «Кто же ты, Могута?». Пусть у этого бородатого мужчины не было в ножнах сабли, пусть пистоль его был далёк, но ум этого человека сейчас был страшнее любого другого оружия. Он точно сыграет в дальнейшем свою роль и стоит быть куда как внимательнее.