Последнее пламя (СИ) - Городчиков Илья - Страница 16

Я вышел из-под трибуны, служившими нам этакой «гримёркой» подставляя себя взглядам многочисленных зрителей. На моём доспехе не было никакого сюрко, из-за чего в глазах зрителей я казался полностью неизвестным, отчего ещё больше внимания концентрировалось на моей персоне. Вооружён я был клевцем и треугольным щитом экю. Судя по выданному мне вооружению, одна из схваток точно могла бы закончиться смертью одного из сражающихся, что, в целом не выходило за рамки рюглендской турнирной системы, но с моей стороны считалось жутким расточительством. Дело в том, что один профессионально подготовленный всадник, а в пеших состязаниях сталкивались в основном рыцари, представляет из себя просто огромные затраты денег и времени. Ладно бы это был обычный пехотинец, стрелок или даже конный сержант, ведь выставить качественную замену для первых двух можно было в течении полугода, а для сержанта год, то вот рыцаря быстро не заменишь. Они обучались на протяжении всей своей жизни и их смерть на турнире обернётся большой потерей.

Хотя, сама система рюглендских турниров была весьма необычной. Они первые в этом мире придумали вступительный взнос, который составлял полторы тысячи золотых рюгов за одного участника в независимости конным или пешим он будет сражаться. Сумма действительно немаленькая, причём треть от неё уходила организатору турнира. Что же до остальной тысячи? То она выплачивалась победившему в схватке Дому. Потому-то для многих не самых больших бойцов такие вот турниры могли стать шансом поправить своё экономическое положение. Правда, тогда они рисковали лишиться и без того своих дорогостоящих воинов.

Естественно, допускались не только Дома, но вместе с ними в турнире могли биться и отдельные воины с разных земель. Воевали не только рюглендцы, но и гости из других стран, среди которых был и я. Ставка была точно такой же, но для меня она была уже не такой значительной, и я с лёгкой души отдал в казну Безала золото, эквивалентное полутора тысячам рюгов.

Мой противник был снаряжён доспехами никак не хуже моих, что выдавало в нём весьма и весьма богатого человека. На его сюрко были изображены скрещённые прямые мечи, поверх которых была волчья голова. За своим забралом он внимательно меня рассматривал, пока ещё не прозвучал сигнал к бою. Дом этого воина был мне неизвестен, но каждое движение выдавало в нём матёрого воина. Он определённо готовился к битве и явно был готов биться до конца, не жалея меня.

Наконец зазвучал сигнал к поединку. Звон от удара обёрнутой шерстью палки по бронзовому гонгу заглушался толстой сталью шлем, но тело действовало само. Я сделал несколько шагов вперёд, рассматривая своего противника. Полностью укрытое сталью тело рыцаря было серьёзной целью. Пробить пусть и облегчённый, но до сих пор полный латный доспех было бы не просто пробить даже закалённым клевцом. Вполне может быть так, что у нас обоих просто полностью закончатся силы и тогда поединок закончиться ничьёй. Такой расклад был бы плох для обоих, ведь ожидать пощады в этом бою просто бессмысленно.

Противник шёл ко мне навстречу медленно, аккуратно ступая ногами в прочных сабатонах. Я не видел его глаз за узкой щелью забрала, но чуть ли не копчиком чувствовал, что он меня изучает. Он внимательно следил за каждым шагом, за постановкой щита, за тем, как я держу клевец. Опытный человек сразу сможет отличить матёрого поединщика от юнца, который никогда не видел схватки сейчас решил поиграть в рыцарей.

Мы сблизились, и я нанёс удар первым. Пусть клевец и не был самым моим привычным оружием, но даже так биться с ним я умел, отчего удар вышел точным и быстрым. Заточенный «клюв» разрезал воздух и должен был врезаться в бок противника, но тот быстро отбил удар, отвечая своим шестопёром. Бил он сверху вниз, отчего замах и без того сильным оружием был теперь в разы страшнее. Удар выдался мощным и попади он мне в голову, то без особых проблем смял бы сталь шлема и мою хрупкую черепушку за ним, но я сделал широкий шаг назад, пропуская это оружие мимо. Надо отдать должное моему сопернику, ведь он не «провалился» в атаку вслед за своим оружием, а тут же принял боевую стойку. Эти два удара были ничем иным, как прощупыванием защиты друг друга для понимания дальнейшего боя.

Моё предположение оказалось верным и пред мной стоял далеко не последний боец турнира. Он был осторожным, не бросался в атаку, пытаясь подмять меня под собственным весом, а наоборот наносил пусть и мощные, но всё же аккуратные удары, продолжая во время них полностью контролировать схватку. Я чувствовал, что этот воин мне по силам, но вместе с тем не хотел его смерти. Причиной моего желания был не только тот факт, что при посещении Рюгленда я не собирался убивать без особой нужны, но в том, что тогда один из Домов потеряет серьёзного бойца, который может ой как пригодится на случай возможной заварушки с каким-то из внешних врагов.

Победить нужно было быстро, ведь за этот день меня ожидало ещё как минимум три противника, которые также могут потребовать больших сил. Вместе с тем нужно было сделать так, чтобы мой соперник не получил значительных травм, которые могут помешать его дальнейшей боеспособности. Тогда точно нельзя использовать клевец, ведь вся его конструкция была придумана для того, чтобы нанести большой урон такой «консервной банки», подобие которой сейчас стояло против меня.

Спокойно отойдя на пару шагов назад, я просто кинул щит и клевец на землю, встав в боксёрскую стойку. Толпа зрителей посчитала мой жест проявлением граничащей с храбростью глупостью, тогда как честь противника это определённо задело. Всё же, странно был увидеть пред собой одоспешенного воина, который открыто показывает, что сможет легко одолеть тебя даже без оружия.

Боец бросился вперёд. Лёгкий пехотный доспех позволял ему без особых трудностей двигаться быстро, а потому несколько раз он попытался нанести мне своим шестопёром тяжёлые удары, от которых я смог увернуться, подгадывая нужный момент.

В один момент я поднырнул под его руку, занесённую для удара, и влетел в его корпус, сбивая с ног. Два тяжёлых тела рухнули на землю и удар ухнул у меня в ушах. Вспоминая своё прошлое в единоборствах, я прижал его руку с шестопёром и выдернул оружие из латной пятерни. Противник оказался резвым и попытался вырваться из-под меня, но я выхватил из ножен на поясе трёхгранный кинжал и в одно действие прицелился кинжалом в щель забрала шлема.

- Лежи, если помереть не хочешь! – заорал я дурным голосом на ларингийском, введя несколько миллиметров кинжала под шлем, грозя проколоть глаз своему сопернику, - Я не хочу тебя убивать и если не желаешь без глаза остаться, то ляг и лежи!

Побеждённый противник отступил и повиновался моему приказу, перестав скрести пальцами по песку арены, пытаясь подобрать своё оружие. Откинув шестопёр подальше, я медленно поднялся на ноги и протянул руку помощи. Воин принял её и смог подняться на ноги, после чего сделал лёгкий поклон и пошёл в сторону своей высокой трибуны, откуда он не так давно вышел. Это означало мою победу и трибуны взорвались овациями после такой скоротечной схватки.

Последующие два поединка оказались удивительно лёгкими. Мне удалось одержать бескровные победы особенно не напрягаясь, даже не смотря на мастерство противостоящих мне воинов. Каждый раз удавалось побеждать без оружия, из-за чего публика меня быстро запомнила благодаря такому необычному стилю. Удивительно, но сражаясь без оружия, мне удалось пройти прямиком до финала этого рюглендского турнира. Ной после каждого раза заходил ко мне под трибуны, где я восстанавливал силы между боями. Я было хотел даже снять свои доспехи, чтобы получить лишнюю мобильность в бою. Шаг был рискованным и даже против правил, но я заметил, что многие здесь клали один мужской орган на эти самые правила, а потому я был готов вступить в ряды «нарушителей».

- Ты финалист, Вадим! – восхищённо заявлял Ной, - Второй финалист тоже неизвестный человек, но вроде как «голубых кровей». Необычный воин, даже не мечом или копьём бьётся, а алебардой сражается.