Ресторан «Кумихо» - Хенсук Пак - Страница 11

– Добро пожаловать, дорогой гость!

Брат встречал посетителей профессиональным приветствием сотрудников колл – центров. Его приторная любезность не вызывала у меня ничего, кроме отвращения. С того момента, как он увидел деньги в кассе, его поведение резко изменилось. Еще бы! Намного проще и быстрее украсть разом кругленькую сумму, чем получать крошечную почасовую плату за временную подработку. Он точно не из тех, кто откажется от легкой добычи. По-моему, такой способ добывания денег был ему привычнее. Да и мой жизненный опыт подсказывал, что брата нужно остерегаться, когда он без всякой причины вдруг становился дружелюбным и постоянно приторно улыбался. Именно в такие моменты он замышлял неладное. Ведь и со мной он порою бывал очень ласков и сладко улыбался перед тем, как перевести на меня стрелки или отобрать мои деньги.

– До свидания, дорогой гость! Приходите еще!

Брат решил взять на себя расчет посетителей. Но я и тут легко разгадал его замыслы.

– Отец сказал, чтобы ты рекламировал акцию. Рекламируй ее везде, где только можно. – Я старался любым способом не подпускать его к кассе.

– В самом деле? Ну, раз шеф так хочет, значит нужно подчиниться, – согласился брат, оставаясь стоять у кассового аппарата.

Он положил свой мобильник возле кассы и при каждой свободной минуте передавал шефу эсэмэски от участников. Видимо, вознамерился сначала войти к нам в доверие. Это тоже было на него очень похоже.

Перед тем, как совершить плохой поступок, он делал несвойственные для него вещи, например, накрывал на стол или варил и угощал нас с бабушкой лапшой, о чем его никто не просил. Именно в тот момент, когда он резко менял поведение, а мы ошибочно думали, будто он взялся за ум, нас и ожидала коварная подстава. Чаще всего жертвой становилась бабушка. Я же с какого-то момента совершенно перестал верить его поведению и словам. Но бабушка, как это ни странно, с поразительным постоянством попадалась в его коварные сети. По отношению к проделкам брата она проявляла невероятную забывчивость, и порой это наводило на мысль о ее старческом слабоумии.

Прочитав записанные братом эсэмэски, Ачжосси совсем упал духом и, кажется, отчаялся. Его лицо, и без того болезненно бледное, стало и вовсе безжизненным.

– Эй, я все хочу спросить. Ты и твой отец – вы чем-то больны? Ну типа наследственной болезни? У вас обоих такой странный цвет лица. Можно сказать, у вас поразительно неприятные лица, при виде которых портится настроение, – признался брат.

– Тебе что, интересно? – агрессивно спросил я, встав к нему боком и вздернув подбородок.

– Ой, ну и тон! Вы только гляньте на него. Ты чего такой агрессивный? Малой, у тебя особый дар выводить людей из себя. Если ты так хочешь умереть, то как-нибудь допросишься. Ну, допустим, интересно! – И он сделал вид, что хочет запустить в меня телефоном.

– Мы такие, потому что покойники. А тебе-то что? – припечатал я.

– Псих ненормальный. Будешь так говорить, в натуре помрешь, понял? Ты разве не слышал, что как скажешь, так и будет? Не знаешь древнюю истину, что слова материализуются? Да и откуда тебе знать? Придурок! – Брат снова покрутил пальцем у виска.

– Говорю, потому что мы и правда мертвые.

– Ну если ты покойник, то я президент. Да что я с тобой сюсюкаюсь? Иди лучше протри столы. Ты чего такой медлительный?

Он уже вел себя так, словно был владельцем ресторана.

Я крутился как белка в колесе, обслуживая столики, когда пришла седая старушка. Сегодня она была одна.

– Ах, какой ты молодец, так стараешься. Эй, хозяин! Ну как, тебе нравится помощник? – с довольной улыбкой обратилась старушка к Ачжосси, увидев брата.

– Да, он молодец. Нравится мне.

– Ну, раз молодец, плати побольше.

Слушая разговор старушки и шефа, брат с самодовольным видом расправил плечи.

Старушка заказала твенчжан ччигэ[11] и рис на гарнир. А затем, украдкой поглядывая на меня, незаметно подошла к брату и стала что-то шептать ему на ухо. Лицо его при этом становилось все мрачнее. Поведение этих двоих вызывало подозрения.

«Что бы это могло значить? Может, они подельники и собираются нас ограбить?» – эта мысль возникла у меня случайно, но не казалась такой уж и абсурдной.

Вполне возможно, Седая узнала, что торговля у нас идет хорошо и каким-то неизвестным мне образом вступила в сговор с братом, мол, давай мы с тобой провернем одно дельце. То, что она старая, еще ни о чем не говорит, – не нужно недооценивать ее. Не у всех с возрастом развивается слабоумие и не все ощущают бессилие.

Как-то давно я смотрел фильм, где главными героинями были пять старушек-воровок лет семидесяти пяти. Пожилые женщины работали так слаженно, что ни один из тех, кто стал их мишенью, не смог избежать ограбления. Они тщательно продумывали план и успешно осуществляли его. В обычной же жизни старушки, подобно всем простым пенсионеркам, сидели за столиками кафе на тихих безлюдных улочках и нежились на солнышке. Никто и не догадывался, что это воровки, совершившие громкие преступления, о которых несколько дней подряд сообщали во всех СМИ. Втайне от людских глаз они покупали на украденные деньги дорогие сумки, красивую одежду, ели полезную и дорогую еду. Из того фильма я понял, что с возрастом у людей искушений меньше не становится.

А почему наша Седая не может оказаться воровкой, как одна из тех героинь? Да, точно! Если понаблюдать за ней, можно прийти и к такому выводу. Ела она большими порциями, пищу пережевывала как попало и, видимо, обладая крепким желудком, совсем не страдала от несварения. Хороший аппетит указывает на крепкое здоровье, то есть на физическую силу, которая может способствовать решимости бросить вызов тому, что многие считают невозможным.

Я внимательно наблюдал за этой старушкой, тщательно перемешивающей рис с твенчжан ччигэ. Сегодня я заметил, что у нее очень хороший цвет лица. Кожа упругая и блестящая. А ее мускулистым икрам, видневшимся из-под юбки, позавидовал бы даже атлет. Если не обращать внимание на сгорбленную спину, бабка была крепка настолько, что не уступала и молодым.

Седая в один присест расправилась с супом и рисом, ободряющее похлопала брата по плечу и ушла.

Оставшуюся часть дня тот вел себя как обычно.

Интересно, что у них на уме? Когда я обслуживал посетителей и убирал столики, все мое внимание было направлено на брата.

В послеобеденное время посетителей стало еще больше. Время ланча уже прошло, но поток клиентов ничуть не уменьшался. Они приходили группками и все как один заказывали «Сливочную нежность», словно боялись упустить возможность попробовать это блюдо. Без передышки крутясь между залом и кухней, я думал о том, что неплохо было бы иметь с десяток тел. Мое внимание, которое до той минуты было всецело направлено на брата, естественным образом ослабло.

– Черт побери! И зачем я так надрываюсь после смерти? – психовал я.

Мой искренний порыв сделать напоследок доброе дело ради Ачжосси становился все слабее и обещал в скором времени совсем исчезнуть. Болели руки, ныли ноги, ломило поясницу.

А теперь к физическим страданиям прибавились еще и душевные муки.

Видимо, сегодня выдался день коллективного посещения самых вредных клиентов. Посетители, все как один, придирались то к одному, то к другому и все время пререкались. Были и такие, кому не нравилась моя одежда – якобы мой внешний вид не соответствует работнику общепита. Можно подумать, мне самому хочется ходить в этой одежде. Я бы хоть сейчас сбросил с себя этот синий спортивный костюм. Ведь я вынужден носить его, лишь бы только не быть голышом, а меня еще и ругают из-за него. Обидно до слез.

Шеф вышел из кухни, когда мне в очередной раз выговаривали за одежду, однако поспешил скрыться подальше с глаз и больше не показывался. Обычно он выставлял готовое блюдо в окошко, выглядывал в него и кричал: «Заказ готов!» Теперь были видны лишь его руки, в которых он держал тарелку с едой, а вот лицо он упорно прятал. Я прекрасно понимал: он хотел избежать возможных замечаний в свой адрес из-за растянутой футболки и брюк с отвисшими коленками. Но, с другой стороны, он не заступился за меня, и это было так подло. Меня трясло от злости и обиды.