Оживший камень (СИ) - Кас Маркус - Страница 3

А перед нами был простор самого широкого места реки. И крепость по ту сторону, как символ победы. Нашей победы и моей личной.

И мне было уже плевать на голод, я увидел свой город вживую.

Такой величественный, такой красивый под суровыми свинцовыми облаками.

Над водой метались жирными белыми пятнами чайки. Вдалеке болтался на волнах кораблик, куда-то спешащий в этот поздний час. В лицо настойчиво дул ледяной ветер.

А я был абсолютно счастлив. Я вернулся.

Дом. Любимое дело. Заслуженный покой от воин, врагов и проблем. И пусть кто-нибудь попробует мне помешать!

— Господа, вы нарушаете общественный порядок, — прозвучал решительный голос у нас за спиной.

— Только не они… — побледнел обернувшийся Головин.

Что могло так напугать доблестного капитана?

Я обернулся и немного опешил. Двое удивительно похожих гвардейца, почти близнецы, пошатывались на суровом северном ветру. Парни подпирали друг друга и только за счет этого держались на ногах.

Мундиры не по уставу расстегнуты, на белой рубашке одного из них кровь, а в руке другого открытая бутылка игристого.

— Нарушаете, господа! — повторил один из них. — Какая же закуска без выпивки?

— Согласен, вы непростительно трезвы, — резво закивал второй, отчего позеленел и сжал губы.

— А поедемте с нами, к цыганам!

— А мы к цыганам? — удивился носитель бутылки, щедро хлебнул оттуда и махнул рукой, едва не облив нас: — А действительно, господа, давайте к цыганам!

На набережной за ними мелькнул проблесковый маячок. Машина жандармерии притормозила и тут же дала по газам, умчавшись. Очень интересно.

— Это кто? — тихо спросил я Головина, пока гвардейцы отвлеклись на блюстителей порядка.

— Преемники твои! — раздраженно ответил друг, с сожалением поднимаясь.

— Преемники? — не понял я.

— Преемники? — хором вторили гвардейцы, расслышав капитана.

— Простите, сударь, — окровавленный гвардеец выступил вперед, пошатнулся, но устоял на ногах: — Мы не представлены, но судя по вашему виду это было увлекательное приключение. Было бы интересно послушать…

— Поручик! — Николай оправил форму, намекая на их неподобающий вид.

Но ёж там плавал… Гвардеец это понял по своему и протянул капитану бутылку.

— Простите мне мои манеры, угощайтесь, ваш высокблародие.

— Ну ладно вам, Головин, — обезоруживающе улыбнулся другой. — Не будьте снобом, ну немного погуляли, с кем не бывает.

— Вот с вами это постоянно бывает!

— Благодарю, — неправильно понял гвардеец, горделиво зарделся и перевел мутный взор на меня. — Так с кем имею честь?

— Граф Вознесенский, Александр Лукич, к вашим услугам.

В наступившей тишине особенно громко разбилась о брусчатку бутылка игристого и зашипела пеной. Николай тяжко вздохнул и снова осуждающе посмотрел на меня.

Но отказаться представиться было не в моих правилах.

— Тот самый? — второй гвардеец, кажется, даже протрезвел.

— Других таких нет, слава богу… — пробормотал друг.

— Возможно, — осторожно ответил я, оценивая обстановку.

В моей памяти этих ребят не было, но кто знает. Графа половина столицы обожала, преимущественно женская, а вторая половина жаждала прибить.

Гвардейцы переглянулись и как-то приосанились.

— Ну тут… — задумчиво начал один.

— Однозначно, — радостно ответил второй. — К чертям цыган, в Метрополь! Такое нужно отметить! А цыган потом можно и туда позвать…

И они вдвоем ринулись ко мне.

— Стоять! — рявкнул командирским голосом Головин.

Муштра пробилась даже сквозь сильнейший хмель и гвардейцы замерли. Ну, как уж получилось в таком-то состоянии. Безмолвно покачивались бухими березками.

— Отставить Метрополь! Отставить отмечать! Отставить цыган! Вы никого не видели, а уж тем более графа Вознесенского! Домой, спать. Приказ ясен? — Николай разошелся не на шутку, приятно было посмотреть.

Действительно вырос, молодец. Стать вон какая стала, где тот стеснительный парень, который постоянно смущался от моих выходок?

— Так точно! — гаркнули хором гвардейцы, синхронно развернулись и вполне твердой походкой отправились исполнять.

— Брянцевы, чтоб их… — словно проклятие, бросил вслед им Коля.

— Братья?

— Вот как ни странно, но нет. Однофамильцы. Свято место пусто не бывает, вот они и появились, словно тебе на замену. Твою славу им пока переплюнуть не удалось, но стараются. Добрый совет, Александр, не связывайся с Брянцевыми. Боюсь столица такого союза не выдержит…

Друг взглянул на меня, ожидая ответа, но я только плечами пожал. Головину это явно не понравилось, но настаивать он не стал. Посмотрел прощально на Неву и махнул рукой:

— Так, привал окончен. Давай-ка отсюда, пока ещё кого не принесло на твою знаменитую голову. Надеюсь, у них хватит ума молчать о твоем возвращении.

— Ну это сложно будет скрыть.

— А тебе так не терпится встретиться со всеми старыми знакомыми? Для тебя же стараюсь, хоть какое-то время дать.

— Спасибо, друг, за заботу, — я похлопал его по плечу. — Уж справлюсь, не переживай.

— Справится он, — проворчал Николай. — Разберется, справится. Не узнаю тебя. Признавайся, ты что-то задумал?

Его пристальный взгляд меня не смутил. Головин был менталистом, и довольно неплохим. Благодаря этому и продвинулся так быстро. Впрочем, в этом сомнений ни у кого не было. Упорству графа можно было позавидовать.

Пока я кутил, он усиленно практиковался, стремясь к новому рангу силы. И добился своего.

Менталисты не могли читать мысли, но умели считывать намерения и правдивость. Чем выше ранг, тем лучше результат. Но там уже скорее умение задавать правильные вопросы.

Головин пока вопросы задавать не умел. А может и не хотел, конкретно сейчас.

— Нет, — искренне ответил я. — Ничего дурного в помыслах нет.

— Так у тебя дурного и не было! Всё исключительно хорошее, в том то и проблема, — он отмахнулся: — Ладно, устал я, день выдался богатый на впечатления. Давай всё же отвезу тебя домой. А позже зайду и ты мне расскажешь, где был всё это время. Если, конечно, посчитаешь необходимым.

Точно обиделся. Забавный малый, но хороший человек всё таки. И рад мне, и обиду скрывать пытается, пусть и неудачно. Ничего, наладим отношения, такие люди нужны рядом.

Но тут слова пустое, дела нужны. А уж за этим не постоит.

Пока мы ехали обратно на Петербургский остров, я любовался ночным городом. Ух какой получился! Видел бы царь, что не зря все усилия были.

И сколько магии! Она оплетала улицы и дома, уходила под землю и витала в воздухе. Всё наполнял эфир. На нём горели фонари, пульсировали охранные метки дверей и даже внутри автомобиля, на котором мы мчались, бурлил эфир.

Эфирники-то неплохо устроились. Петр радел за прогресс, усовершенствование технологий и науки, не полагался только на эфир. Но потомки пошли по более простому пути.

Ну и пусть. Меня это не так сильно волновало. Всё развивается так, как должно.

И вон к чему привело! Красота.

Петербургский остров так вообще обладал особенным духом. Узкие проспекты, мощеные тротуары, везде зеленеют скверы и маленькие садики. И дома все как на подбор — изящные и украшенные колоннами, лепниной и прочими архитектурными изысками.

— Соскучился по родным местам? — усмехнулся Головин, заметив как я жадно разглядываю город.

— Соскучился, — честно признался я. — Даже не представляешь, Коля, как соскучился.

Я ощущал связь с этим местом. Те артефакты, что я закладывал в основание новой столицы, отзывались на моё возвращение. Надо бы прогуляться и проверить их, ведь столько лет прошло.

Да и неплохо бы удостовериться, что от врагов не осталось и следа. Полистать учебники истории, которые молодой граф Вознесенский не жаловал, и проверить.

Но это всё потом.

Сначала разговор с патриархом. И долгий хороший сон.