Оживший камень (СИ) - Кас Маркус - Страница 25

— Что скажешь? — не утерпел Воронцов, когда я добросовестно проштудировал все страницы.

Ответил я не сразу. Сомневаюсь, что сенатор настолько разбирался в артефакторике, чтобы понять сложность подобной работы. Какой это вызов для любого артефактора. Почти любого.

Возможно, дед бы справился. Я всегда предпочитал верить в лучшее. Но при этом быть готовым к худшему. Так что, скорее всего, это убило бы Вознесенского-старшего.

И я был почти уверен, что дед это понимал. Как и то, что лучше уйти вот так, на своих условиях, и создавая нечто уникальное.

Но расстраивать графа Воронцова ещё больше я не хотел.

— Вполне осуществимо, — скупо ответил я.

Впрочем, ложью это не было. Я уже прикинул в голове, как это сделать. Благо, времени хватало. Я вовремя узнал.

Сенатор выдохнул с огромным облегчением, хотя на его лице четко обозначились глубокие морщины. Христофор Георгиевич тяжело переживал ситуацию. И наверняка винил себя.

Но мне было не до его страданий. Взрослый мужчина, справится. Нарастало чувство тревоги и это раздражало.

Когда приехал нотариус, я уже был на взводе и просто не мог сидеть, расхаживая по кабинету сенатора. Воронцов притих, то ли чувствуя моё состояние, то ли погрузившись в свои душевные терзания.

Мы быстро перезаключили договор и я получил заверенную копию.

— Не завидую я тебе, когда Лука Иванович увидит это… — грустно усмехнулся граф, кивая на бумаги.

Да пусть хоть из дома выгонит. Мне особенности характера Вознесенского не доставляли каких-либо неприятных эмоций. Помириться с дедом сумею. Нрав у него тот ещё, но и ума не занимать. Сообразит, что я ему не враг, никуда не денется.

Я распрощался с графом, заверив его что буду держать в курсе, и вызвал такси. Поторапливал водителя и даже пожалел, что не воспользовался предложением Воронцова предоставить мне эскорт. Не хотел заявляться в сопровождении жандармов, чтобы лишний раз не нервировать деда.

Город купался в лучах теплого солнца, прохожие щеголяли в легких нарядах, девушки оголили стройные ноги, воспользовавшись хорошей погодой.

Я смотрел сквозь них, не замечая этих прелестей, погрузившись в свои мысли и старательно отгоняя тревогу.

Теперь, когда заказ мой и к законности не подкопаешься, всё будет хорошо. Пусть исследовать лабораторию мне не удалось, но даже беглого осмотра хватило понять, что ресурсов достаточно. Это самое главное.

Да и артефакт для уважаемого сенатора — рекомендация получше, чем для купца-контрабандиста, пусть и вращающегося в высшем свете.

С точки зрения долгосрочной перспективы, это будет надежнее.

Сад по-прежнему утопал в опавшей листве, а дом выставлял напоказ потрескавшуюся краску. И в этот раз меня это зрелище обрадовало.

Предстоял нелегкий разговор с дедом, который почти наверняка закончится скандалом, но всё к лучшему. Позлится первое время и перестанет, когда поймет что Вознесенские не пойдут по миру.

Я пригладил пиджак, во внутреннем кармане которого лежала копия договора, и направился ко входу. Стояла такая тишина, что я слышал хруст камешков под ногами.

Не успел я взяться за дверную ручку, как земля вздрогнула.

Сверху сразу же посыпался какой-то мусор, я отряхнул одежду и огляделся. Землетрясение в Санкт-Петербурге? Быть такого на наших болотах не может.

Затем я увидел дым. Плотные черные клубы беззвучно поднимались в небо. До меня донесся запах гари и я понял.

Лаборатория! Она горит!

Земля содрогнулась ещё раз, чуть не опрокинув меня. Я уже бежал к пристройке за домом, листья разлетались из под моих ног, а я думал — какого черта так тихо!

И тут же услышал обезумевший голос Прохора:

— Убииииили!

Когда я выбежал из-за угла, лаборатория уже зашлась огнем. Пламя вырывалось из окон и чадило тем самым черным дымом.

Возле дверей на охапке листьев сидел Прохор и протяжно выл, баюкая обожженную руку. Я мельком взглянул на рану, не смертельно.

— Он там? — бросился я к слуге.

— Там, Сашенька, там, — старик заплакал. — Убился.

Убили или убился, позже разберемся.

Я быстро сбросил пиджак, огляделся и потряс ближайшее дерево. Меня едва окатило оставшейся на листьях влагой. Мало, но лучше, чем ничего.

Вот ирония! Вознесенский был водником, хоть и слабым. Во мне же находилась вся магия, но сейчас она недоступна.

Ладони обожгло, как только я взялся за ручки. Я стиснул зубы и потянул на себя. Меня оттолкнуло назад волной жара, но я рванул внутрь, задержав дыхание.

Огонь жадно пожирал стены, выбираясь наружу через треснувший купол. Его осколки лежали повсюду. Дым выносило наружу через открытую дверь и я заметил трость возле стола.

Дед лежал на полу, раскинув руки. Весь в копоти и разбитом стекле. Его волосы, всегда аккуратно зачесанные назад, стояли дыбом. Мертвенно бледное лицо графа казалось ещё худее.

Я подхватил почти невесомого старика и потащил на улицу, молясь всем известным богам, чтобы тот был ещё жив.

— Продержись немного, — шептал я ему. — Продержись.

Уложил аккуратно рядом с Прохором, влил каплю своей жизни, сколько мог, и приник к груди. Сердце билось тихо, но уверенно и без сбоев. Почувствовал, что кто-то меня бьет и с удивлением понял, что это слуга.

Прохор стянул с себя рубаху и колотил ею меня.

— Вы горите, господин! Горите!

То-то мне не очень хорошо… Я добрался до брошенного пиджака и достал мобильный. Черт, какой там номер у служб спасения? Кожа горела, а голова плохо соображала. Наконец я вспомнил, вызвал и кратко сообщил:

— Особняк Вознесенских, Петербургский остров. Срочно целителя и пожарных. Есть пострадавшие. И быстрее! — рявкнул я напоследок и вернулся к деду.

Слуга навис над едва живым графом и причитал:

— Лука, Лука, старый пень, ну что же ты наделал, Лукааааа.

— Прохор! — крикнул я строго. — Оставить панику! Соберись, солдат!

Это подействовало самым волшебным образом. Старик моргнул, подобрался и выпрямился. Вид у него, конечно, был жалкий, но он хотя бы перестал истерить.

— Следи за его состоянием, скоро приедет помощь. Держи его на этом свете, понял?

— А вы куда, ваше сиятельство?

Я оглянулся на пламя.

— Спасать то, что осталось.

Ждать пожарных было бессмысленно, они не успеют.

Если мы останемся без лаборатории, нам придется крайне плохо. Настолько, что я был готов рискнуть. А ещё надеялся, что внутри найдется накопитель с водной стихией.

Очень надеялся.

— Не надо, угорите! — закричал умоляюще Прохор, но я уже вбегал в горящее помещение, забрав его рубаху.

Жар стоял такой, что я мгновенно вспотел. Прикрывая рот и нос, я огляделся, стараясь сохранять спокойствие. Это не очень просто, когда ты в адском котле. Но иначе я тоже запаникую и тогда точно конец.

Я дошел до стола, стоящего в центре. Тут почти ничего не пострадало, пламя охватило всё вокруг, но стремилось вверх. Сработала последняя защитная магия, стараясь прогнать огонь.

Рухнула балка перекрытия, вынудив меня отскочить. Тут же загорелся рукав и я потушил его, едва не задохнувшись. Не дышать глубоко!

Я понимал, что долго в этом пекле не продержусь.

Вода, мне нужна чертова вода! Самая простая стихия из всех возможных.

Где-то далеко, прорываясь сквозь воющее пламя, зазвучали сирены.

Глаза слезились, но нужный символ среди склянок на столе всё же отыскался. Дед был консервативен и в качестве накопителей использовал старинные колбы. Я зубами выдернул пробку и сконцентрировался на стихии.

Ноги обожгло, огонь подобрался ко мне по полу.

Магия текла мучительно медленно, чужой дар неохотно вливался в меня, сопротивляясь. Я чувствовал, как плавятся подошвы, но не мог отвлекаться.

Ещё немножко, ещё капля…

Высвободил я всё разом, без остатка. Мощный поток свежей речной воды обрушился сверху и раздалось оглушительное шипение. Разорвало последние уцелевшие склянки, я ощутил их острые уколы.