Яжмаг. Трилогия (СИ) - Белянин Андрей Олегович - Страница 48

– Whisky, дебилы, потому что из Шотландии, – сквозь зубы пробормотал я. – Если он ирландский, то whiskey. Иностранные языки учить надо. Хотя бы на уровне чтения этикеток.

Мне хотелось сказать, что мы там только защищались, и уж если по совести, то ресторанный погром устроил мой знакомый маг с помощью оживления бычьих рогов на стене. Но, пожалуй, вряд ли бы эта информация сыграла в нашу пользу. Да и Фиму подставлять было бы неприлично, он и так изрядно замазан уже в сегодняшнем деле.

– Она мирно спала, скрытая нами от любого зла, когда этот сумасшедший яжмаг взорвал наши двери и, пробившись к ней, силой начал целовать её спящую! Что ещё он мог бы с ней сделать, не поспей все воины Света вовремя?!

Вот тут уже сдвинула бровки сама Нонна. Она посмотрела мне в глаза, долгое время не отводя взгляда, и наконец спросила напрямую:

– Вы… вы правда поцеловали меня?

– Да.

– А я думала, мне всё это приснилось…

– Но когда мы всё же успели спасти невинную деву из его похотливых пальцев, – продолжали гнуть своё трое Хранителей, – он всё равно посмел смущать её речами, он притащил сюда свою безумную банду, а они почти разгромили исторический дом, памятник архитектуры, гордость столицы. Это вызов всем нам, это пощёчина Свету и Добру!

Мне нечем было крыть. Всё это правда. Под другим соусом, перевёрнутая с ног на голову, густо замешанная на прямой лжи и намеренном искажении, но тем не менее всё равно правда. Даже с «похотливостью» не поспоришь, мне действительно понравилось целовать губы Нонны. Волшебное заклинание не снимается равнодушным «чмоки-чмоки», тут важны настоящие чувства, а они, видимо, были…

Но на публику эта речь каким-то образом подействовала, тот же бронзовый фельдмаршал, удерживающий Белую Невесточку, ещё крепче сжал руки. Оставался один классический ку де грас, удар милосердия. И Хранители нанесли его без малейших колебаний.

– Теперь, когда ты знаешь, что это за плохой, злой и порочный человек, хочешь ли ты уйти с ним, Нонна Бернер? Подумай, отвечай не торопясь…

– Ярик, аушеньки? – раздалось у меня в ухе, а кельтский амулет резко нагрелся.

– Фима, чтоб тебя… – почти беззвучно прошептал я. – Видишь, что у нас тут творится?

– Ярик, сударь мой… я в… невменям-с… но!.. тсс, типа щас…

Похоже, он накидался раньше, чем мы тут закончили. Дальше ждать помощи со стороны Тосно было уже бессмысленно.

– Ты приняла взвешенное решение, девочка?

– Да.

– Ты остаёшься с нами.

– Нет, – чуточку удивилась она. – Мне же можно уйти, если Ярослав не против?

– Он не против! – опережая Хранителей, выкрикнул я.

В ту же секунду Нонна повисла у меня на шее, болтая ножками и счастливо визжа во весь голос от избытка чувств. Особняк братьев Брусницыных вздрогнул от крыши до фундамента, надо ли говорить, чем это закончилось…

Глава двадцатая

В написании стихов на салфетках есть свой смысл.

Не то чтобы кайф, скорее уж некая обречённость.

Ты ловишь на пенке арабики какую-то новую мысль,

А слова обретают изысканную утончённость…

Как я сам не оглох, ума не приложу! Наверное, чудом. Потому что стены повело, паркетные полы встали дыбом, почти все, кто был в зале, рухнули на колени, старицы дружно подавились дежурными молитвами, двух рыцарей постройнее впечатало в потолок, гусары заплакали в обнимку, а Невесточка, вырвавшись на свободу, с чисто кавказской грацией, щучкой выпрыгнула в окно. Только под белым подолом на миг запретно сверкнули почти до колена стройные изящные ножки. То есть они всё-таки у неё были!

В погоню никто не кинулся, даже бронзовый шотландец просто развёл руками и, опустив лысую голову, заткнул уши. Хранителей, кажется, вообще скрутило в тройную спираль. Не знаю, мне было плохо видно.

Когда милая девушка выдохлась и спрыгнула с меня на пол, стену за нашей спиной разнесло в щебень! Каким только чудом самих нас не задело? Это ещё один вопрос к нашим ангелам-хранителям, видимо, они сегодня трудились по стахановским нормам. Как говорится, респект и уважуха, парни…

Теперь перед нами зияла здоровущая дыра, хотя даже не представляю себе, что могло разнести стену в четыре дореволюционных кирпича? Не визг милой блондинки, это точно. А что же? Новейшей версией гиперзвукового оружия точечно шарахнули? Или чем мы там ещё в Сирии развлекались, помогая и демонстрируя через Каспий по параболе куче террористов гнев Аллаха прямо на чалму?!

Однако, высунувшись на улицу, мы увидели не ракетную установку, а гигантского зелёного коня липицианской породы, с медвежьей шкурой вместо седла. Не узнать этого зверя было просто невозможно…

– Фима, ты окончательно синьки перебрал? – сипло выдохнул я, пока ошалевшая от счастья Нонна кинулась гладить лошадку. – Это же…

– Ярик, чё ты… ик!.. цепляешься? Будь проще-с!

– Охренеть, это конь Медного всадника!

– Я тя умоляю, транспорт есть транспорт, залезай, и валите-с оттуда!

– Ты понимаешь, что украл коня Петра Первого?! Где сам царь?

– Петруша? А он сидит-с в тунике на Гром-камне и… ма-те-рит-ся-а… ик! Коня верните-с побытсрее… тьфу, по-бы-стр-р-р… рейки, рейки, река, рожь, ржу, рже-е!.. Тьфу, ну ты меня понял…

От ты ж чоткий Сотона, что эта пьянь безбожная творит и, главное, КАК у него такое получается?! Вот почему у ведущих, признанных питерских магов нет, а у этого задохлика со скульптурного отделения Академии художеств буквально на раз, по щелчку пальцев и движению бровей! Загадки во тьме, магия такое любит…

Я подскочил к Нонне, восторженно наглаживающей зелёные ноздри коня, подкинул её в седло и кое-как вскарабкался следом. Посох был со мной, но картину с Бафомётом пришлось оставить. Потом заберу, при случае. Вряд ли она кому-то там всерьёз понадобится.

Из пролома осторожно высунулись Хранители, могучий жеребец царя Петра, грозно фыркнув, притопнул копытом, и они мгновенно ретировались. Адрес называть не пришлось, благородное животное по привычке встало на дыбы, а потом в пять или шесть прыжков доставило нас на Банковую.

Спрашивать, как у него это получилось, было даже неудобно. Всё-таки царский конь, сколько лет он стоит в Питере, всякого насмотрелся, наверняка и не на такое способен.

Белая лошадь с барельефа издала зазывающее ржание, но я умоляюще поднял руки:

– Пожалуйста, не надо! Пусть идёт. Его ждёт хозяин и туристы.

– Это тот самый конь Медного всадника? – вдруг опомнилась Нонна, проявив неожиданные познания в литературе.

– На самом деле он бронзовый. А бронза это сплав меди и олова, поэтому, естественно, зеленеет. Остальное Александр Сергеевич Пушкин добавил от себя.

Я, оперевшись на посох, спрыгнул вниз, чудом не вывихнув колено, и поймал весело скатившуюся девушку. Липицианский жеребец тряхнул гривой на прощанье, неожиданно ловко отвесил ей галантный, низкий поклон (в австрийской школе такому учат!) и взмыл в темнеющее до ультрамарина небо, оттолкнувшись от брусчатки мощным толчком задних ног.

Очень надеюсь, что мы уложились вовремя и от Петра Великого не достанется ни нам, ни Фиме Синему. Хотя как знать, при жизни государь был злопамятен и скор на расправу.

Идёт, бывало, по стройке набережной, ему мужик кланяется, а он ему палкой по хребту:

– Нашёл время шапку ломать, работать надо!

Другой мужик, видя это, глаз не поднимает, машет лопатой. Царь идёт мимо и тому поперёк спины – шарах!

– Как смеешь царю не кланяться, а?!

В общем, его было лучше не провоцировать, он и сам с этой задачей преотличнейше справлялся. Фамильяр вынырнул из кармана моего пиджака, в который до сих пор уютно куталась Нонна, и, мурлыча, закрутился у её ног. Они даже успели переброситься парой фраз типа: