Санклиты. Кара Господа (СИ) - Амеличева Елена - Страница 9

Вот здесь мы с Глебом покупали печеные каштаны, которые на вкус напоминали сладковатую плохо прожаренную картошку. А вон там, за углом, на крытом рынке, истратили состояние на безделушки. Тапочки с загнутыми носами — хочу! Безумно красивый поднос с чеканкой! А специи — как не взять! Футболки, кружки, ручки, фигурки и, конечно же, море магнитиков! Ой, финики забыли, бегом обратно!

Помню, как у Глеба заблестели глаза при виде хищно изогнутых кинжалов, а я перемерила, казалось, сотню пиджаков, курток и плащей. Мы торговались до хрипоты, заразившись азартом от местных. А вечером смотрели друг на друга и не понимали, зачем нам куча ненужного барахла.

Сейчас из всех сувениров на бесчисленных лотках внимание привлекла только богато украшенная медная лампа. Вот бы потереть ее и спросить джина, где мой брат. Ладно, будем надеяться, роль джина исполнит отец Тимофей.

Я огляделась. Даже штормовое предупреждение оказалось не в силах повлиять на привычную жизнь Стамбула. В бездонной вышине, в которую устремлялись с молитвой тысячи минаретов, бушевал ветер, а внизу гудел человеческий улей, не обращая на это ровным счетом никакого внимания.

Торговцы сновали в толпе со своими дребезжащими тележками, помнящими, наверное, еще эпоху султаната. Экскурсоводы озабоченно квохтали, как наседки, пытаясь не растерять группу туристов, глазеющих по сторонам и каждую секунду делающих селфи.

Под визг тормозов местные перебегали дорогу прямо перед машинами, игнорируя и светофор, и гневные выкрики водителей. Продавцы пахучих рыбных сэндвичей гортанно зазывали покупателей, стараясь перекричать друг друга. А запах! Оказывается, по смеси морского соленого воздуха с пряными приправами, автомобильной гарью и амбре уличной еды можно соскучиться!

Я машинально отметила, что город стал чище, на улицах явно меньше мусора, вытянулся ввысь, но неповторимого шарма не потерял, и, влившись в толпу, отправилась на поиски церкви.

Вспомнив, что брата не на шутку уязвляло превращение Айя-Софии сначала в мечеть, а потом, в качестве компромисса, в музей, я поблагодарила высшие силы, что времена крестоносцев и их кровавые войны с теми, кто не приемлет единственно правильного, конечно же, бога, ушли в прошлое.

Меня никогда не тянуло навязывать кому бы то ни было свою точку зрения, и уж тем более считать ее достойной множества смертей. Глеб этого понять и принять не мог, а мои напоминания о смирении, которому учил Христос, он считал издевками глупой особы женского пола, которому «разуметь великие дела не положено в силу скудного ума». Когда-нибудь я набью этому сексисту его надменную морду, ей-богу! Но для этого нужно сначала его найти.

А попутно можно насладиться Каракёем — не только центральным, но и самым колоритным районом Стамбула. Его тесные улочки, пахнущие жареной рыбой, поднимаются вверх от залива Золотой Рог, заманивая туристов прогуляться по ним. Если поддашься искушению, то не заметишь, как пробежит время и неизбежно «пришвартуешься» в одном из многочисленных ресторанчиков — и об этом тоже ни разу не пожалеешь.

Но мне было не до того. Я искала rus kilisesi, вокруг которой сфокусирована вся жизнь русской общины Стамбула. Гуля говорила, что ее купол салатового цвета виден издалека, но, похоже, забыла упомянуть, что его невозможно разглядеть со стороны плотно застроенной улицы.

Через полчаса пришлось признать позорное поражение в борьбе с лабиринтами турецких улочек, которые упорно водили по кругу, и начать просить о помощи местных. Пара фраз на их родном языке и улыбка (ну, и может быть, мой измученный вид), творили чудеса — помочь пытались абсолютно все. Я вспомнила, как в Москве реагируют на подобные просьбы, и мне стало стыдно за соотечественников.

С грехом пополам удалось выяснить, в какую сторону идти. Я следовала указанному направлению, пока не вышла на безлюдную улочку. Куда дальше? Позади заскрипела дверь. Невысокий мужчина в светлой рубашке и безрукавке, улыбаясь, посмотрел на меня. Ну, вот у него и спрошу.

— Заблудились? — спросил он на русском, едва я открыла рот.

Как турки определяют национальность, а?

— Ищете храм?

Прямо мысли читает!

— Идемте, отведу. — Он махнул рукой с натруженной, большой ладонью в соседний закоулок. — Недалеко.

Я послушно прошла за ним.

— Тут. — Мужчина остановился у высокой двери старого жилого и весьма обшарпанного строения. Из окон выглядывали дети, с любопытством разглядывающие нас. — Лестница вверх, храм наверху.

Да уж, никогда бы и не подумала, что самый известный русский храм в Стамбуле находится там.

— Спасибо огромное! — я попыталась дать моему спасителю бакшиш — денежку в благодарность, но он не взял, с гордостью заявив:

— Музафер помогает паломникам бесплатно.

— Спасибо, Музафер!

— Пожалуйста.

Вот так бывает. Простой бескорыстный человек с лучистыми глазами. Редкость в нашем мире. Улыбаясь от приятной теплоты в душе, я вошла и начала подниматься по довольно узкой крутой лестнице — лифта не было. Судя по всему, это просто многоквартирный дом. По крайней мере, звуки соответствующие — плач младенцев, монотонный звук телевизоров и радио, разговоры и смех. Но чем выше я поднималась, тем явственней становился характерный церковный запах, разбавленный ароматами приготовленной жильцами еды.

Следуя указателям на русском языке, я увидела красную стрелку, которая указывала на дверь. Рядом имелся звонок, но так как дверь была открыта, полагаю, пользоваться им необходимости не имелось.

Я прошла на террасу, в центре которой расположился довольно небольшой храм — вряд ли в нем одновременно могло находиться более сорока человек. Только характерная роспись, иконостас, несколько икон на стенах с чадящими лампадками перед ними и небольшой постамент со свечками.

В дальнем углу кто-то копошился, но из-за скудного освещения было не разглядеть. Я подошла поближе и увидела объемного, как колокол в рясе, священника с собранными в хвост темными волосами.

— Здравствуйте, можно спросить вас по поводу Глеба…

— Я уже все сказал. — Мужчина довольно резво для своих габаритов развернулся. — Негоже на такое благословение брать! Не дам! И не просите!

— Извините. Вы не поняли.

— Все понял! Не будет вам благословения! — священник обошел меня и большими шагами пошел к выходу.

— Да мне просто узнать! Он пропал! Вы — отец Тимофей?

— Я. — Батюшка развернулся, волна воздуха, поднятая его могучими телесами, загасила догорающие свечки и заставила истерично заметаться огоньки лампад. — Раз пропал, молитесь. За него и душу его.

— Он приходил? Не говорил, куда направляется? Шторм, мы с Гулей беспокоимся.

— Был. Не говорил. А про Гулю вашу и слышать не хочу! Сбила с истинного пути именно она его, точно говорю. — Священник сделал шаг ко мне, вгляделся в лицо. — Молись за него, дочь моя.

Мягко говоря, оторопев, я смотрела ему вслед, вообще ничего не понимая. Что это было? В голове роились десятки вариантов, пока ноги пересчитывали ступеньки обратно. Уж не на венчание ли с Гулей Глеб просил благословения у отца Тимофея? Даже если так, почему батюшка так рассердился? Из-за разной веры? Ничего не понимаю.

Дверь натужно заскрипела, выпуская меня на улицу. Мой бескорыстный помощник видимо, все понял по лицу и сочувственно улыбнулся.

— Все хорошо будет. Музафер не врет.

— Я брата пытаюсь найти. Он часто здесь бывал. Не видели?

Мужчина внимательно всмотрелся в фото на сотовом и посерьезнел.

— Не ищи, не надо.

— Вы его знаете?

— Не знаю. И ты его не знаешь. Он сам себя не знает. Не ищи.

Вы сговорились все, что ли?!

— Вот, возьми. — Музафер достал что-то из кармана и вложил в мою ладонь.

— Что это?

— Nazar boncuğu. Как сказать по-русски? Око. Защита. Носи с собой. — Мужчина еще что-то пробормотал и ушел.

Я разжала ладонь. На ней лежал стеклянный синий глаз.

Саяна