"Фантастика 2024-47". Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Льгов Андрей - Страница 8

Наконец путы лопнули и воин освободился. Он встал, разминая затекшие ноги. Жажда с новой силой напомнила о себе. Олаф открыл было рот, чтобы попросить у Хугина хотя бы один глоток из его кувшина. Но птица ехидно каркнула и исчезла. Мунин же, обернувшись к Олафу, примирительно проговорил:

- Не суди его, Торкланд, работа у нас такая. Смелее иди вперед.- И, взмахнув крыльями, тоже растворился.

Раздосадованный Олаф сделал шаг, твердая почва разверзлась у него под ногами, и он с криком провалился в пустоту. Кувыркаясь в полете, он вдруг врезался во что-то головой. Тяжесть оплела все тело, и он открыл зажмуренные во время падения глаза.

Вокруг Олафа была сплошная тьма.

- Неужели я попал в хель? - Воина одолел панический ужас.

Олаф попытался пошевелиться, но не смог, в горле действительно пересохло так, что не было никаких сил, слюна во рту стала вязкой и противной. Олаф что было мочи ударил головой в какую-то стену, на которую опиралась его спина и затылок. Раздался хруст, но дерево выдержало.

"Дерево! - мелькнуло в голове у викинга.- Значит, это не хель и даже не какие-нибудь казематы Асгарда".

Буквально тут же он почувствовал, что сидит задницей в луже. Холодная влага уже пропитала его кожаные видавшие виды штаны и теперь доставляла массу неприятных ощущений. В однообразном приглушенном гуле, который поначалу слух Олафа даже и не воспринял за звук, вдруг ясно услышался шум моря, и викинг ощутил на руках и ногах крепкие веревки, больно впившиеся в кожу. Олаф окончательно псоснулся.

- Где это я? - отчаянно завопил ярл.- Есть тут кто живой?

- Ну что разорался, я тут еще пока живой,- отозвался откуда-то из темноты голос Хэймлета.

- Так развяжи меня, чего расселся,- басил Олаф,- у меня уже вся задница задубела, а во рту аж горит, можно хоть Гунгнир сковать.

- Если ты, рыжебородый, думаешь, что это я тебя связал и посадил в трюм ладьи задницей прямо в воду, натекшую из щелей, то можешь быть спокоен - для остроты ощущений я себя тоже связал, и, главное, я уселся в ту же самую лужу, что и ты.

- Так кто тогда это сделал? -- возмутился Олаф.

-А я почем знаю, ты меня только что своим воем и разбудил.

- Эй вы, смердючие треллы, бегом развяжите мне руки, не то, клянусь рукой светлого Тюра, бережно хранящейся в желудке Фенрира, я развешу ваши жалкие потроха сушиться на солнышке, а ваши утлые мозги не брошу даже рыбам на корм, чтоб те, сожравши их, чего доброго, не поглупели,- проорал во всю глотку Олаф так, что Хэймлету пришлось втянуть голову в плечи, дабы не оглохнуть.

Послышался скрип отодвигаемого люка, и черный мрак прорезал луч света, неприятно слепящий привыкшие к темноте глаза.

- Эй ты, варяжская собака,- раздался сверху голос, говорили по-гардарикски, но любой викинг, бороздивший просторы Северного моря, хорошо понимал этот язык,- если ты не перестанешь поганить слух нашего князя своими гадкими речами и раскачивать корабль, нам придется кинуть тебя в море и тащить за собой на веревке.

- Но воды-то хоть дай, изверг,- слегка сменил тон Олаф.

- Вот-вот, там-то ты и напьешься вдоволь. Крышка люка закрылась, и товарищи снова очутились в кромешной тьме.

- О Великий Один,- затянул Олаф,- будь великодушен, прости меня за то, что я пожалел для тебя хорошего вина, отделавшись добрым элем. Не мучай меня больше и согласись, что эль, пожертвованный тебе, действительно был хороший, я сам бы с удовольствием выпил его и поделился с тобой, если бы этот подлый датчанин, порождение Локи, не нашел в трюме этого гадкого вина. И меч я найду обязательно, только дай мне глоточек чего-нибудь хмельного.

Олаф замолчал, подождал немножко, но ответа не последовало.

- Ууууйййааа,- взревел взбешенный викинг. Связанный по рукам и ногам, он извивался, как раненный Тором Йормунганд, грозя пробить лбом днище ладьи, расплескивая при этом, словно яд, потоки отборной брани.

- Эй ты, берсерк, еще немного - и эта посудина развалится на куски, причем первыми пострадавшими окажемся мы с тобой, остальные хотя бы в состоянии плавать,- попытался успокоить товарища Хэймлет.

Наконец, то ли из-за отсутствия внимания со стороны тюремщиков, то ли просто утомившись, Олаф угомонился. Хэймлет облегченно вздохнул, ладья осталась невредимой.

Друзья не знали, сколько прошло времени, в полудреме было легче переносить жажду и прочие неудобства.

Хэймлет вышел из этого состояния, случайно уловив крики, доносящиеся как бы издалека. Он прислушался - действительно, кричали не на их ладье.

Хэймлет наугад пнул связанными ногами в том направлении, где, судя по звукам, должен был находиться его товарищ и, по всей видимости, попал. В ответ послышались поношения в адрес всех существ, населяющих все семь миров.

- Слышишь, Олаф, кажется, приехали,-сказал Хэймлет, дождавшись, когда его товарищ угомонится.

- Сам слышу, и нечего ногами размахивать,- недовольно проворчал Торкланд.

Судя по тому, что качки не было вовсе, корабль уже вошел в устье реки или залива. А шум людских голосов красноречиво говорил о том, что они прибыли в какой-то город или, во всяком случае, достаточно большой поселок. Ладья скрипнула обшивкой, пришвартовываясь к пристани. Крышка люка снова открылась. Бородатый хольмгардский кметь появился в проеме и, согнувшись в низком помещении, подобрался к Хэймлету. Он взял его за шиворот и бесцеремонно поволок по ребристому днищу.

- Ну и скотина же ты,- процедил конунг, покрепче сжав зубы от боли в позвоночнике.

А кметь подтащил его к люку и, передав в руки своим товарищам, спустился обратно.

Хэймлет заморгал глазами, привыкая к дневному свету. Он лежал на палубе боевой хольмгардской ладьи, а вокруг него суетились гардарикские кмети. Связанный, лежа на спине, из-за высоких бортов он не мог разглядеть пристани и только слышал многочисленные голоса, среди которых явственно различались женские и детские.

- Я тут один не справлюсь.- Из люка показалась голова кметя, выволокшего Хэймлета.

- Поможем.- Под палубу полезли еще двое.

После непродолжительной возни из люка показалось тело славного Олафа Торкланда. С десяток рук подхватили его сверху и с трудом вытащили на палубу.

- Ну и мужик, такого только на медведя выпускать, да и то жалко животину тиранить.

Олаф лежал на палубе с закрытыми глазами и, казалось, даже не дышал, никак не реагируя на сыпавшиеся со всех сторон насмешки.

- Да что же вы с ним сделали? Вы же его засолили, пока довезли,- басил кто-то стоящий на пристани за пределами видимости Хэймлета.- Какой медведь? Он теперь и червя земляного не удавит.

- Надо бы развязать этого борова, а то мы его не дотащим до княжьих покоев.

- Ну да, попробуй развяжи, он тебе устроит потеху, прикончить придется, оно-то не жалко, варягу - собачья смерть, да князь осерчать может, он ему живьем зачем-то понадобился.

- Ничего он тут не устроит, вы его почти до смерти уморили, а ну, Пролес, сбегай за кандалами, закуем, сам пойдет,- вмешался здоровый кметь, по-видимому старший.

Пролес, молодой воин, почти мальчик, легко перескочил через борт ладьи и, стуча каблуками по пристани, убежал выполнять поручение.

Хольмгардцы, приплывшие на ладье, переключились на обсуждение своих дел, волновавших их больше, чем пленники, и на время оставили викингов в покое.

Хэймлета не очень интересовали их заботы, больше всего на свете ему хотелось пить, да еще и кости изрядно болели. Шутка ли, несколько дней пролежать в скрюченном состоянии в холодной воде, не имея возможности толком пошевелиться.

Вскоре вновь раздался быстрый стук каблуков по доскам пристани, и об палубу тяжело звякнула связка увесистых железных кандалов.

"Мне, дай бог, себя сейчас куда-нибудь дотащить,- подумал Хэймлет,- а тут еще это".

Старший кметь наклонился над неподвижно лежащим Олафом и большим зазубренным ножом разрезал путы. Не успели веревки ослабиться, как викинг, который до этого, казалось, не подавал никаких признаков жизни, вдруг вскочил на ноги и замахнулся кулаком на хольмгардца, но тут лицо его перекосилось от нестерпимой боли, и он рухнул на палубу, корчась в судорогах, сводивших затекшие конечности.