Три ипостаси Божества - Дашнер (Дэшнер) Джеймс - Страница 37

– Анна… – проговорил Карлос, глубоко вздохнув. – Ее не в чем винить.

Он посмотрел на идущую сзади Химену, чтобы удостовериться, что она слышала его последние слова.

Химена слышала. Но не поверила. Было совершенно очевидно, что именно Анна несет ответственность за все плохое, что происходило в их деревне в последние двадцать пять лет, шестнадцать из которых Химена живет на свете. Если Карлосу наплевать на правду, ей наплевать на то, что ему наплевать.

– Ты теперь так похожа на свою мать.

– Что? Что ты хочешь этим сказать?

Мать так давно начала работать на Виллу, что Химене казалось, что она уже начинает забывать, что у нее есть дочь. Чертова Вилла!

– Она всегда думала, что умнее ее никого нет, – сказал, покачав головой, Карлос – с таким видом, будто нет ничего хуже, чем быть умным в мире, полном шизов. И что с того, что мозг у нее более человечен, чем у большинства людей? Лучше, чем мозг животных? Или чудовищ? Или таких лжецов, как Анна?

Химена потерла зудящую шею. Нет ничего ужаснее в пустыне, чем москиты.

– Понятно.

Химена не знала, что еще сказать. Дело не в том, что она считала, будто ее мать умнее всех. Дело было в том, что та действительно была умнее многих. Если что-то происходило, мать знала, что именно произойдет, задолго до того, как проявлялись первые симптомы. Особенно это касалось семьи и деревни.

Она предсказала бурю, которая случилась совершенно в неурочное время и разрушила крышу южной станции.

Она знала, что старик, живущий в западной оконечности деревни, ослепнет, переев ягод.

И самое значительное из ее пророчеств: она предсказала прилет орла, который принесет с собой правду и мудрость. Птица явилась в их деревню два года назад, свив гнездо на самом высоком из деревьев. Никто не понимал важность этого события так, как понимала его мать Химены. Химена пыталась понять смысл пророчества, пока огромный и прекрасный орел охотился днем в окрестных полях, а ночью охранял деревню.

Мать Химены вышивала образ орла на всем, чего касалась ее рука.

И она же заставила дочь обещать, что та до конца своих дней будет нести правду миру и обитающим в нем людям.

Минхо

Сироты, конечно, не были Богами. Но они не были и дьяволами.

Минхо пытался найти себе место в истории, рассказанной дедом Рокси, но это было непросто по той причине, что он не знал своего создателя – родителей своих он никогда не встречал.

– Наладил управление? – спросила Рокси, кивнув в сторону штурвала.

– Сейчас посмотрим, – ответил Минхо. Он больше часа возился с механикой штурвала, плохо представляя себе, что к чему присоединено, и, как ему показалось, что-то сделать ему удалось. Он решил проверить свои предположения и отпустил штурвал, но через несколько мгновений корабль вновь стал заваливаться влево.

– Увы! Нет! – вынужден был признать он.

– Не переживай. Главное, что на тебе лежит благословение Божье.

И Рокси показала на закат.

– О чем это ты? – спросил Минхо.

– Известная поговорка: Если розовый закат – капитан безмерно рад.

Она рассмеялась.

– Ты еще не устал от историй деда?

Минхо улыбнулся, что раньше делал нечасто. Ему понравилось, что Рокси называет своего деда просто дед, а не мой дед.

– Нисколько, – ответил он. Ему, в принципе, нравились истории про семейную жизнь – даже если к этой жизни он не имел никакого отношения. И особенно ему нравилось то, что, как оказалось, от поколения к поколению могут передаваться не только боль, страдания, муки и болезни.

– Похоже, нас ждет сегодня ночью отличная погода, а если судить по закату, завтра тоже будет чудесный день.

Она приобняла Минхо за плечи и спросила:

– Хочешь, я подержу штурвал?

– И не думай.

– Ты мстишь мне за то, что я не дала тебе вести грузовик?

– Нет, я просто хочу довести корабль до Аляски в целости и сохранности.

Рокси хорошо его понимала: он любил брать на себя ответственность. Она кивнула и передала ему фляжку с водой. Минхо позволил Рокси взяться за штурвал и выпил глоток. Может быть, ему и не следовало задавать следующий вопрос, но он ничего не мог с собой поделать. Может быть, наблюдая, как корабль сражается с волнами, он понял, что на каждое действие должна последовать реакция? Он должен задать этот вопрос.

– Как умер дед? – спросил он.

Лицо Рокси затуманилось, словно туча застила солнце.

– Вы, солдаты, бываете жестокими, – сказала она.

– Подожди…

Он задумался. Ему нужно было спросить о самом главном.

– Он умер дома, в постели?

Так вопрос звучал помягче.

– Или же просто отправился куда-нибудь, по своим делам, и не вернулся?

Несколько мгновений Рокси молчала.

– Мне нужно знать, – сказал Минхо. – Так же, как тебе хотелось узнать о собственной матери.

Рокси отпустила штурвал.

– Ты думаешь, ты мог его убить? – спросила она. – Где-то возле твоего города, где засели Остатки нации?

Она покачала головой. Слишком маловероятно. Хотя и неизвестно, сколько человек убил этот Сирота.

Минхо сглотнул.

– Мы убили множество людей, которые собирались пройти в город.

Он опустил голову. Видно было, с каким трудом ему дается осмыслить сказанное.

– Дед умер задолго до того, как ты родился, – сказала Рокси. Она положила ему руку на плечо, но легче ему не стало. Все равно, если это был не он, то мог быть кто-то другой.

– Так что, он умер дома? – повторил он вопрос.

Рокси медленно покачала головой.

– Он умер во время путешествия, – сказала она.

Минхо знал, что она ответит именно так. Он взялся за штурвал, и Рокси отошла в сторону.

– Но это неважно, – произнесла она, глядя Минхо в глаза. – Его жизнь – в тех книгах, которые он читал, в тех историях, что он рассказывал. Дед прожил сотни жизней и умирал сотни раз, когда заканчивалась очередная история.

Она глубоко вздохнула и сказала:

– Он прожил долгую, счастливую жизнь.

Но Михно так и не смог успокоиться.

– А вдруг его ненароком занесло в окрестности нашего города? – спросил он.

Рокси наконец сдалась.

– Нет ничего невозможного, – проговорила она.

Минхо смотрел на океан. Огромный, пустой океан. Он уходил за горизонт и был так велик, что ни одна нация, сколь бы ни были велики ее остатки, не смогла бы его контролировать.

– Минхо! – окликнула его Рокси.

Сирота посмотрел на нее.

– Почему это тебя так беспокоит? – спросила она.

Он толком не знал. Оказавшись по другую сторону стены города, он вдруг осознал, что жизнь может быть иной. Волны. Морская рябь… Чем больше времени он вырабатывал в себе навыки воздерживаться от убийства людей, тем больше жалел, что раньше делал это так легко.

– Любой, кто пересекал наши границы… У нас была инструкция – стрелять, как только он или она произносили три слова. Не больше.

Кстати, Минхо всегда нарушал это правило, давая людям произнести пару-тройку предложений. Любой имеет право поговорить перед смертью.

– А почему только три? – спросила Рокси.

– Таково правило. Там было много правил.

Минхо посмотрел через плечо – нет ли поблизости Оранж.

– Впрочем, я разрешал им говорить гораздо больше, – сказал он.

Обычно люди, нарушавшие границу, уверяли Сирот, что они не инфицированы, или просили помощи для кого-то, кто был болен и кого они любили.

– У каждого была какая-нибудь история… Своя, – проговорил он.

Рокси вздохнула.

– Ну что ж, – сказала она, – ты, по крайней мере, вел себя не так, как остальные солдаты.

Но Минхо уже хотел поменять тему. Ему не хотелось, чтобы Рокси представила себе, как он убивает людей.

– Кстати, а где книги? – спросил он. – Книги твоего деда?

– Они у меня, – отозвалась Рокси. – Точнее, были у меня – в том доме, где ты меня нашел.

Сирота вспомнил, что он действительно видел множество книг в доме, куда Рокси пригласила его поесть и отдохнуть. И подумал: то, что Рокси оставила истории своего деда, в большей степени было похоже на смерть, чем то, что он проделывал, стоя в карауле на стене города Остатков нации.