Три ипостаси Божества - Дашнер (Дэшнер) Джеймс - Страница 23

Джеки, Триш и Миоко перенесли на борт корабля огромные охапки пальмовых веток и листьев. Если они и научились чему-нибудь во время своего первого путешествия по морю, так это было следующее: желудок Джеки не был приспособлен для морских странствий, а потому ее во время качки следовало отвлекать и развлекать. К тому же можно с пользой провести время и остальным членам экипажа. Миоко и предложила: чтобы не дать скуке сожрать себя, все время плавания можно будет плести из пальмовых веток матрасы, одеяла, шляпы и посуду. А для Джеки отдельно, на случай приступов морской болезни – специализированное ведро. Главное не то, что они явятся на Аляску в образе настоящих дикарей-островитян в плетеных пальмовых шляпах. Главное, и Садина с одобрением об этом думала, что работа руками отвлечет ее саму от ее беспокойных мыслей, а Джеки – от вопросов, которые будет задавать ей ее желудок.

Чем ближе подходил момент погрузки на корабль, тем больше Садина нервничала. Несмотря на то что Минхо горел желанием увидеть Божество и этим желанием заразил почти всех, Садина почти ничего не знала о тех существах, что составляли святое триединство. Каждый раз, когда она приставала к нему с вопросами, он отвечал: Божество – это совсем не то, что ты думаешь. Интересно, а что тогда? Ответа не было. А ей хотелось знать – нужно же иметь по этому поводу собственное мнение, а как его сформировать, если информации – ноль? Кстати, Летти и Тимон знали о Божестве столько же, сколько знал Минхо, то есть, нисколько.

ТУ-ТУУУУУ… – раздался рев корабельного гудка. Такого громкого звука Садина никогда не слышала – ни от человека, ни от машины. Ну, может быть, что-то похожее издавал гореход. Задрожала палуба корабля, дрожь передалась людям.

– Доминик! – возмущенно воскликнула Миоко.

– Это не я! – крикнул тот, протестуя.

Он стоял прямо за спиной Миоко, как и все, пораженный мощью звука.

– Прошу прощения! – Минхо выглянул из капитанской кабины. – Я проверяю, какой рычаг как работает.

Миоко свирепо посмотрела на него.

– Без проблем, – сказала она. – Занимайся. Просто отметь для себя – рычаг, на который ты только что надавил, это гудок.

– Спасибо тебе! Сам бы я не догадался.

Минхо осмотрел палубу и почти полностью разобранный лагерь на берегу.

– Скоро поплывем, – крикнул он. – Готовы?

Садина перенесла в каюту последние из своих вещей.

– Я готова! – сказала она, протянув Триш свой рюкзак. Это был рюкзак, с которым она покинула остров. К его содержимому она добавила кое-что еще, собранное по пути – несколько сверкающих камешков, палку, которой она еженощно помешивала в костре, заостренную металлическую пластину, которую Айзек изготовил на своей самодельной наковальне.

– Готова? – спросила Триш, укладывая рюкзак Садины рядом со своим.

– Сборы нельзя закончить, но можно прекратить, – пошутила она. Их ждали многие мили холодного океана с волнами, болтанкой и морской болезнью, но без такого привычного костра по ночам. Было невесело. Они встали и вышли на верхнюю палубу.

– Я всегда готов, капитан! – провозгласил Доминик, похлопав Минхо по плечу.

– А где Айзек? – спросила Садина. Того не было ни в каюте, ни на палубе.

Перегнувшись через леер, она увидела его на берегу. Рюкзак его стоял рядом с вещами миз Коуэн и Фрайпана.

– Айзек! – крикнула она. – Спальные места те же, что и в тот раз. Ты от Доминика с подветренной стороны. Прости!

Она ожидала, что ее друг рассмеется, но тот молчал и смотрел на миз Коуэн, словно это она решала, что ему делать.

– Можете все спуститься к нам? – попросила та. Триш последовала за Садиной на берег.

– Сейчас будет устанавливать правила, как нам всем плыть, – прошептала Триш, но Садина и представить себе не могла, что ее мать собирается им сообщить. Может, хочет устроить коллективную молитву на берегу, во имя успешного путешествия? Они спустились, один за другим: Джеки, Доминик, Миоко, Оранж, Рокси и, наконец, Минхо, слегка недовольный тем, что его оторвали от дел.

– Что случилось? – спросила Садина. Все собрались и окружили миз Коуэн, но та пока не сказала ни слова. Что-то было не так. Садина посмотрела на Айзека. Тот исходил потом.

– Нужно поговорить по поводу нашего путешествия.

Минхо поправил ружейный ремень, и впервые Садина почувствовала, что ее беспокойство окрашено страхом, а не просто волнением. Что-то определенно должно произойти. В поисках поддержки Садина глянула на мать, но та выглядела еще более усталой и изнуренной, чем тогда, когда погибли Вильгельм и Альварес.

Наконец она вышла вперед и выпрямилась.

– Я должна кое-что сообщить, – сказала миз Коуэн, – но мне нужно было, чтобы все были… готовы.

– О чем ты говоришь? – обратилась к ней Садина тоном, которым к матерям могут обращаться лишь дочери; страх заполонил ее. – Что происходит?

– Мне очень жаль, Садина.

Мать посмотрела на нее таким взглядом, словно Садина должна если не знать, то догадываться о случившемся. Садина повернулась к Айзеку, но тот уставился себе прямо под ноги.

– Я не поплыву с вами на Аляску, – сказала миз Коуэн, отведя глаза.

Садина замерла, ошарашенная. Затем ее охватила дрожь ярости и отчаяния.

– Зачем было устраивать это голосование, если для себя ты устанавливаешь свои правила, мама? Мы же голосовали, верно? И большинство победило. Мы плывем на Аляску. Все, как один.

Говоря, Садина старалась вложить в свой голос максимум силы и убедительности.

– Это не потому, что я не хочу, – начала миз Коуэн. – Но мы с Айзеком решили…

– С Айзеком?

Ярость Садины сфокусировалась на друге. Какого черта? Что происходит? Айзек же по-прежнему смотрел на миз Коуэн, словно хотел всю тяжесть объяснений взвалить только на нее. Но никакие объяснения не смогли бы потушить яростный пожар в душе Садины.

– Мы отправляемся на Виллу, – сказал Айзек. В его голосе не было и намека на извинения, и это уязвляло Садину более всего. Так же, как и то, что несколько дней назад он голосовал в пользу Виллы. Садина пыталась как-то объяснить для себя, что происходит, но не смогла. Даже то, что ее мать и Айзек стояли в пяти-шести футах в стороне от группы, казалось ей дурным предзнаменованием – словно они уже отделились от остальной группы. Но почему они не демонстрируют никаких чувств? Что, им никого не жаль? Они способны так вот легко расстаться, и – привет?

Садина попыталась воздействовать на рассудок и здравый смысл матери и Айзека.

– Тимон и Летти, – сказала она, – говорили, что на Вилле все очень плохо. Они вытащили нас отсюда, чем спасли наши жизни.

К концу фразы она уже почти кричала.

Может быть, поможет Триш? Взглядом она обратилась за поддержкой к ней.

– Мы же решили: всем держаться вместе! – воскликнула Триш.

– Это наш единственный шанс, – глухо отозвался Айзек, глядя себе под ноги.

– Что еще за шанс? Зачем вам какие-то шансы?

Садина вышла вперед, всем видом своим показывая, что должна немедленно узнать про планы миз Коуэн и Айзека, и забыв, что поодаль стоят другие члены группы, которые тоже ждут ответа.

– Мне очень жаль, солнышко! – наконец произнесла миз Коуэн, не пряча слез.

Она потянула за край своего шейного платка и обнажила жуткого вида пятно красной сыпи. Ничего подобного Садина в своей жизни раньше не видела. Она не верила своим глазам.

– О господи! – глухо выдавила из себя Рокси.

– Миз Коуэн! – воскликнула Миоко.

Садина почувствовала, как все ее тело сотрясается – словно Минхо вновь врубил свой гудок.

– Это не Вспышка, – проговорила миз Коуэн. – Этого просто не может быть.

Она пыталась дать Садине понять, что все не так страшно, что они вновь встретятся, но Садина ей не верила. Она знала правду. Глаза миз Коуэн говорили совсем не то, что говорили губы. Все было ужасно, хуже некуда!

Айзек