Грани II (СИ) - Дмитриев Валентин Григорьевич - Страница 15

Неизвестность.

Харальд.

Лошадей, потерявших седоков, было предостаточно. Они бродили среди изломанных тел, многие безнадёжно тыкались храпами в них, разыскивая хозяев. Я высмотрел соломенного жеребца среднего роста, в простом снаряжении. А то ещё гордость у него заиграет и не подпустит... Но я напрасно беспокоился, у коня был весьма потерянный вид, и он оказался рад человеческой руке. Оглядевшись, я поднял чей-то плащ, почти не заляпанный кровью, обтёр седло и шею коня. Потом, осторожно ступая среди тел - некоторые ещё шевелились, глядя в небо тускнеющими глазами - нашёл меч себе по руке. Вот уж не ждал, что пригодится моё увлечение историей и полевыми игрищами. Возле седла была прикреплена лопасть, этакиеножны без законцовки. Я обратил внимание, что сражавшиеся здесь сильно отличаются. Те, кто проехал мимо меня по лесной дороге, выглядели типичными позднесредневековыми воинами. А их противники напоминали по снаряжению то ли гусар, то ли рейтар, только без огнестрела. Вместо него у многих имелись небольшие арбалеты со стальными дугами и рычажным взводом. Конечно, в седле на скаку не перезарядишься, но выстрелить в упор на сближении, метров с двадцати - уже хорошо. Потом в ход пошли дротики с игольчатыми наконечниками, наподобие пилумов, и тяжёлые прямые полуторники, против которых кольчуги не играют.А пластинчатая броня была далеко не у всех.

- Ну вроде всё, можно сматываться, - сказал я сам себе, чтобы хоть как-то уменьшит давящую тишину вокруг. Неожиданно совсем рядом послышался слабый стон. Шагах в десяти под разодранным, потерявшим цвета штандартом, кто-то приподнял руку.

Я отшвырнул бурую ткань. Наверное, это один из тех двух знаменосцев, следовавших сразу за командиром. На его измятых и заляпанных доспехах ещё можно было разобрать богатую насечку и кое-где позолоту. Прямо в нагруднике торчала наполовину вошедшая секира. Рука в мятой латной перчатке упала в тёмную жижу, из-под решётчатого забрала хрипло вздохнуло. Поддев ножом погнутую железку, я откинул забрало. На меня смотрел молодой парень, от силы лет двадцати, светловолосый, с пробившимися пшеничными усиками. Его взгляд ещё был осмысленным, он что-то шептал, но понять я его не мог, он говорил на совершенно незнакомом языке. Ничего подобного я раньше не слышал.

Покачав головой, я сказал:

- Не понимаю я тебя, - и сел на выпуклый щит, валявшийся рядом. Подлетел здоровенный ворон, приземлился неподалёку и начал примериваться к чьему-то глазу. Я поднял автомат. Выстрел в упор разнёс птицу в клочья. Не успело эхо от выстрела угаснуть в недалёких холмах, как в ответ дробно раскатился перестук копыт. На светлом фоне дороги показался одинокий всадник, он мчался, прижимаясь к шее коня.

- Это ещё кто... - пробормотал я и встал. Конь, храпя и вскидывая передние ноги, остановился, всадник соскочил и бросился ко мне. Это оказалась высокая, всего на полголовы ниже меня, девушка, одетая почти как наши байкерши - высокие сапоги с пряжками, плотные брюки, кожаная куртка с разными бляшками и прочей отделкой из светлого металла.

Она подбежала, сказала что-то. Я её, естественно, не понял, ибо язык оказался совершенно незнаком. Отдалённо он чем-то напоминал испанский. Голос был неожиданно глубоким, бархатистым. Будто передо мной стояла не более-менее ровесница, а почтенная матрона. Кажется, такой называется "контральто"? Я слабо разбирался в этих определениях, но голос мне определенно нравился. Незнакомка повторила на другом языке, в который я вообще не врубился. Посмотрев на меня, она вынула из-за пазухи круглый драгоценный медальончик и... начала нажимать на камни-кабошоны, как на какую-то клавиатуру.

И тут начались странное. Я сразу вспомнил недавний экспресс-допрос в исполнении Элен. Если допустить, что мозги могут чесаться, то именно это я и почувствовал. Но слегка, явно не так, как майор, скуливший под руками Элен. Не иначе, под медальон сделано какое-то устройство, способное работать напрямик с мозгами.Словадевушки гулко отдавались в моей голове, проникая в каждую извилину. В следующую секунду она вскинула руки, протянув их ко мне "лодочкой", будто в странном танце, и я с ужасом ощутил, что понимаю её. Чужой язык намертво впечатывался в моё сознание. Я оторопело стоял, и сверху, из уходящих туч, падали крупные холодные капли. В глубине облачного фронта мрачно урчала отдаляющаяся гроза

- Не лю-бу-ю ин-фор-ма-ци-ю, - медленно, по слогам, сказала она на русском. - Это о-пас-но-е за-ня-ти-е. Вы-нуж-ден-но-е. Ме-ня зо-вут Тер-ви. Слова звучали так, словно она пробовала каждый звук, каждый слог на вкус.

- Терви? - одновременно в сознании всплыло значение этого имени, "Ветер". У них что, ветер женского рода?

- Терви, - кивнула она. - Слж... труд-ный язык, - заключила незнакомка, привязала коня уздечкой к ближайшей телеге и бросилась к знаменосцу, пачкая сапоги кровавым месивом. Он ещё дышал и пытался протолкнуть слова сквозь холодеющие губы, но это были звуки агонии. После таких ранений разве что у нас соберут, а здесь без вариантов.

Незнакомка говорила с парнем, едва не тормоша его. Несмотря на спешно вколоченный в мозг язык, я не понимал почти ни слова. Слишком быстро. Она наконец замолкла, я обессиленно сел обратно на щит. Голова гудела, как будто меня посадили под колокол и начали лупить по нему кувалдами. Я смотрел на девушку, которая отшвырнула секиру и, расстегнув замки, снимала грудную пластину кирасы. Кровь из грубой раны уже не текла. Сумерки сгущались, и отсюда давно пора было убраться. Кое-как собрав себя за шкирку, я встал.

Девушка обернулась на меня через плечо. На щеках блестели две мокрые дорожки. Похоже, этот парень был ей близок. Муж, жених, брат? Кто?

- Надо уходить, - сказал я и запоздало понял, что говорю на её же языке, хотя думаю на русском.

- Да. Сейчас.

Она наконец нашла то, что искала. Подвеска на золотой цепи, что находился за пазухой у знаменосца. Подняв её так, чтобы парень увидел это, девушка сказала:

- Я её сохраню. Прощай, - она провела пальцами по щеке раненого, выдернула из ножен кинжал. Слабый кивок был ей разрешением, и незнакомка точным движением вогнала его прямо в сердце. Так же, как я выстрелил во Фрези. Молниеносное воспоминание прошило меня, стряхнув странное оцепенение. Не собираясь больше оставаться на этом жутком поле, я протянул ей руку и повёл к коню. Пусть наступает ночь, по лесной дороге мы успеем вернуться к роднику, где была моя последняя стоянка, а там видно будет.

В лесу мне удалось подстрелить выскочившего прямо из-под ног барсука, и теперь мясо аппетитно шипело, роняя прозрачные капли на угли у края огня. Жирный, зараза, значит и правда лето на исходе.

- Почти готово. Ты есть будешь? - я не хотел сейчас расспрашивать её ни о чём, хотя к концу первого дня на другой стороне - какой, кстати, игде? - вопросов накопилась уйма.

Терви коротко перевела взгляд на меня, потом вновь уставилась в пустоту. Я пожал плечами и разложил на листе лопуха куски свежатины, отделив половину. С нарочной неохотой Терви придвинулась ближе, она проголодалась не меньше меня - на лошади у неё с собой не было ничего, никаких запасов. Наверное, жилые места рядом, не станут такие войска шататься где-то далеко. Снабжение, тылы, всё это обязательно есть. Здесь вам не там, и с самолёта вагон продовольствия со снаряжением не сбросишь в любой точке мира.

- Терви, ты, наверное, понимаешь, что я не отсюда, издалека. Может просветишь меня, что тут происходит?

Она дёрнула плечами и снова отодвинулась. Ночь обещала быть прохладной. Придётся что-то думать с костром. В конце концов я догадался нажечь побольше углей, отодвинуть их в сторону и накидать лапника, который нарубил в зарослях можжевельника.

- Иди сюда, - я показал на груду веток. - Иначе ночью околеешь.

Я не удивился, когда она удостоила меня единственного расплывчатого взгляда. Ну как хочет, заставлять не буду. Но всего через полчаса она всё-таки подобралась ко мне, я обхватил её полой куртки, снизу шло тепло от прогретой земли, в общем, до утра мы дотянули, но утром...