Повелитель тьмы (СИ) - "Amazerak" - Страница 36

— Да вы шутите. Зачем вам оставшаяся часть? Вы хоть понимаете, что таким образом полностью развяжете руки барнаульцам? Они — не обязательно, Елагины, кто угодно — захватят рудники, и вы в итоге лишитесь даже того, что есть сейчас, и я — тоже. Зачем? Пусть Елагин владеет своей долей, а мы просто будем получать дивиденды. Только с бухгалтерией надо разобраться.

Я задумался. Кажется, Любецкий сказал дельную мысль. Если весь Барнаул во главе с губернатором ополчился против нас, то мне никакой охраны не хватит, чтобы защищать там своё имущество.

— Ладно, оставим Елагину процентов десять-пятнадцать, — согласился я.

— Лично я предпочёл бы ограничиться денежной компенсаций.

— Точно, и пусть заодно компенсируют всю недостачу с момента, когда ваша семья завладела долей.

— Ну что вы? Это вовсе ни к чему. Хотя бы за последние года три.

— Главное, чтобы реальные отчёты прислали, а не липу. Иначе придётся наведаться снова.

— Лично меня больше волнует реакция Третьяковых. Боюсь, получится так, что Эдуард Анатольевич прикажет нам отдать Елагиным нашу долю, чтобы войну с барнаульскими не начинать. И что будем делать? Отдадим, разумеется, — Сергей вздохнул.

— Ничего я отдавать не буду… а впрочем, зачем раньше времени об этом думать? Посмотрим. Лучше ответьте мне вот на какой вопрос. Вы же, наверное, сразу поняли, что Елагин не просто так нас на шестой рудник позвал, верно? Почему тогда меня не предупредили?

— Предупредил о чём?

— О засаде, конечно же.

— Но как? — удивлённо посмотрел на меня Любецкий. — Откуда мне было знать?

— Не надо врать. Пусть вы и не знали, но догадывались. Потому что не догадался бы тут только круглый дурак. А вы — человек не глупый. Терпеть не могу вранья, особенно от деловых партнёров. Вы же хотите, чтобы мы остались деловыми партнёрами и не стали снова врагами? Тогда будьте со мной предельно честны.

— Да, Алексей, моя ошибка. Прошу прощения. Но я, и правда, не был до конца уверен, что на нас устроят засаду. Вчера Елагин в городе собирался встретиться, а сегодня… сказал, что у него на руднике дела. Откуда мне было знать? Может быть… действительно, дела возникли. Поэтому я ничего и не сказал. Вы всё равно ведь справились сами. С вашей силой охрану таскать с собой ни к чему.

Слова Любцкого звучали неуверенно, а доводы — не слишком убедительно, будто он то ли придумывал всё это на ходу, то ли просто растерялся от того, что я его к стенке припёр своим вопросом. Тем не менее, ответ я получил и не видел смысла в дальнейших расспросах.

А если уж быть предельно честным, то и мою вину в случившемся стоило признать: перед поездкой стоило расспросить Любецкого, а я этого не сделал. Голова была занята другими вещами, в основном, вторжениями тёмных, и когда Сергей сказал, что с Елагиными договорился о встрече, мне представилось, что пройдёт она в том же ресторане, где мы прошлый раз беседовали, либо в похожем месте. Поэтому уточнять детали не стал. Но нельзя же так безоговорочно доверять своему недавнему врагу, в самом деле!

— Чтоб больше такого не повторялось, — предупредил я. — Честность — вот то, на чём держатся любые деловые отношения. Я требую от вас не так уж много, и одна из этих вещей — честность.

— Ещё раз прошу прощения, Алексей. Я должен был поделиться с вами своими опасениями. В следующий раз так и сделаю.

До Первосибирска мы добрались лишь вечером. Любецкого я завёз домой и поехал к себе, в свой пустующий особняк.

Этой ночью я спал крепко, и моё сознание не бродило по иным мирам. Но голоса до меня доносились отчётливо. «Мы дерёмся из последних сил, господин. Враг побеждает, господин. Город скоро падёт, господин».

Проснувшись утром, я подумал вначале, что мне это приснилось. Попытался наладить связь с последними градоначальником и генералом — в «эфире» царила тишина. Моё тёмное воинство потерпело крах и было полностью истреблено. Теперь стоило ожидать возвращение тенебрисов на очищенную нами недавно территорию. Если там до сих пор остались ямы, монстры полезут из них. Я надеялся, что человеческая армия закрыла если не все бездны, то хотя бы большинство наиболее крупных. Ну а мне придётся искать нового повелителя тьмы, чтобы завладеть его армией. Хотя что-то мне подсказывало, он сам меня найдёт.

Позавтракал я тем, что нашёл в холодильнике, а потом отправился в небольшую дядину библиотеку, где в двух шкафах хранилась всевозможная литература. Я сюда иногда заглядывал в свободное время, но просмотреть успел далеко не всё.

Были здесь труды по истории, по магии, по различным наукам, хранились даже два старинных фолианта в кожаных переплётах — очень ценные раритетные вещи. Имелась куча поэзии и художественной литературы. Последней оказалось больше всего, но такое меня не интересовало.

Нашлось, что почитать и про тёмных. Десяток книг с разными исследованиями — как раз то, что надо. Про местную магию — тоже было любопытно. Вряд ли узнаю что-то принципиально новое, но хотя бы пойму, каков здесь подход к магическим дисциплинам, и что о них известно в этом мире.

В обед я поехал до ближайшего пригорода, где нашёл неплохой ресторанчик, где и пообедал. Я допивал чай, когда меня отвлёк своим звонков Эдуард Третьяков.

— Алексей Михайлович, надо поговорить, — сказал генерал-губернатор. — Сегодня жду вас у себя.

— Что-то срочное? — я сразу понял, в чём причина.

— Как будто сами не знаете, Алексей Михайлович. Вы что вчера устроили? Впрочем, не телефонный разговор. Жду вас в губернаторском дворце в моём кабинете к пяти часам.

— Отлично! Как раз думал, чем вечер занять. К пяти буду.

Кажется, наш и барнаульский губернаторы уже успели пообщаться, и разговор у них оказался не самым приятным. Третьяковы всё знали, и это хорошо. Значит, быстрее разберёмся с вопросом.

Вот только Любецкий вчера очень уж меня застращал грозящими мне опасностями, даже советовал уехать. Неужели, и правда, Третьяковы способны сдать меня Калакуцкому, чтобы сохранить мир между губерниями? Ведь сами же меня недавно пытались убить.

Анатолий Третьяков был тем человеком, которого, пожалуй, стоило опасаться. Он единственный из всех местных князей не уступал мне в силе. Справлюсь с ним или нет в случае прямого столкновения, я не знал.

В общем, риски, конечно, были, но только пообщавшись лично с Третьяковыми, я мог понять, насколько они реально велики. Поэтому к пяти часам я отправился во дворец генерал-губернатора.

— Что вы натворили, Алексей Михайлович? Вы хоть понимаете, к чему это приведёт? — Эдуард Третьяков сидел на диване напротив Озёрова и с трудом подбирал слова, стараясь сдержать возмущение и остаться в меру вежливым.

Алексей опять начал создавать проблемы — теперь с соседями поссорился, и Эдуарда это, разумеется, разозлило не на шутку. В пять вечера, как и договаривались, Озёров приехал в губернаторский дворец, и теперь предстоял серьёзный разговор.

— Простите, Эдуард Анатольевич, но что мне оставалось делать? Помереть? — Озёров сохранял невозмутимость, или то было банальное легкомыслие юнца, который ещё не понял, во что ввязался. — Вообще-то это они напали на меня, а не я на них.

— Ну а кто это всё начал⁈ Кто?

— Барнаульцы, кто же ещё. В прошлый раз я даже пальцем Елагина не тронул. Дом его немного пострадал — это да. Но в остальном… мирно поговорили.

— Мирно поговорили… — передразнил Эдуард, качая головой. — Так мирно, что у вас на руках каким-то образом оказались пятнадцать процентов его компании. Это вы как объясните? А сейчас тоже «мирно поговорили»?

— Он сам отдал мне долю в качестве компенсации за доставленные неудобства. Только вот случай тот ничему человека не научил. Пришлось прибегнуть к более радикальным мерам. Поверьте, мне не приносит никакой радости калечить людей, но что делать, если по-другому до них не доходит?

— Вы не должны были вообще лезть к Елагиным.

— Так они у Любецких долю отобрали, а «Первосибирск-23», между прочим, частично и мне принадлежит. Получается, я тоже пострадал. Что мне оставалось делать?