Княжий человек (СИ) - Билик Дмитрий - Страница 34

— А не пробовали обратно вернуться, за семьей?

Сосед посмотрел на меня так, словно я его смертельно обидел.

— Пробовал, конечно. Первые лет десять. Да только что у меня здесь? Все деньги и богатство я Моровому отдал, чтобы сюда перевел. Николай вот отказался. Я пробовал то через одного, то через другого. Пока очередной рубежник меня убить не попытался. То ли из-за слухов про кровь, то ли из интереса.

— И что? — спросил я.

— Расстреляли меня, сынок, расстреляли. Да не получилось у него, — как-то недобро улыбнулся Васильич. — День тогда очень уж солнечный выдался.

А меня мороз по коже пробрал. Наверное, с опытом и возрастом о таких вещах действительно начинаешь говорить вот так, запросто. Но я пока к подобному не привык. Я после разговора с Ингой много раз по ночам ворочался и думал. Тогда в ее кабинете сказал, что готов без всякого зазрения совести убить Вранового.

Наверное, морально и правда был готов. Но все сильно зависело от обстоятельств. Если бы он на меня опять попер — то точно без вариантов. Я же не настолько человеколюб. А вот окажись рубежник в беззащитной ситуации, в силах ли я перерезать ему горло?

Что я точно понимал, что не смогу с такой ухмылкой сказать про солнечный денек и смерть несостоявшегося убийцы. Я знал, что последние прозвучавшие слова надолго зависают в воздухе. Поэтому, чтобы хоть немного развеяться, решил поговорить о всякой чуши.

— Федор Васильич, а Газманов не из ваших? Не из правцев?

— С чего это вдруг?

— Ну, он же вечно поет, что ясные дни оставляет себе. Да и не стареет почти.

— Нет, наверное, — неуверенно ответил сосед. И добавил уже громче, тряхнув головой. — Да не, не может быть. Я бы точно знал… Вот и пришли.

Он посмотрел на небо, по которому плыли облака, загораживающие солнце, и неодобрительно нахмурился. А потом приложился к валуну и едва поднял его.

— Говорю же, сил сегодня мало. Матвей, поди сюда.

Вот что осталось в Моте неизменного, я всегда помогал старикам. Да, порой это выходило боком, как в случае с хистом, но вот ничего не могу с собой поделать. Такой уж хороший человек.

Вдвоем нам не без труда, но удалось сдвинуть здоровенный камень.

— Пойдем, — сказал Васильич и скрылся в черном зеве пещеры.

Сделал это он так быстро, что у меня даже не осталось времени испугаться. Хотя я и обернулся к замершей в отдалении нечисти.

— Вы это, если что, будьте наготове.

Что именно будет в качестве «если что», я пока не придумал. Да они и сами не догадывались. Но Митя утвердительно кивнул.

С другой стороны, я же видел, что солнце и правда как-то воздействует на Васильича. А в пещере его нет. Соответственно, в темном помещении я сильнее. На всякий случай прислушался к внутреннему голосу — этот мерзавец спал, как убитый. Либо ему самому было интересно, что же случится.

Я положил ладонь на рукоять ножа и шагнул вперед. Глаза рубежника в очередной раз сыграли добрую службу. Стоило выплеснуть чуть-чуть хиста, и я разглядел длинный коридор, уходящий куда-то вниз. Интересно, Василич нашел это место или вырыл сам? Так-то времени у него было достаточно, да и мужик он упертый, кто знает?

Но вообще, здесь было мрачновато. Подземелья в принципе не располагают к умиротворению. Я вот не слышал, чтобы люди забирались куда-то под гору и там медитировали. А тут еще что-то капает, дует, каждый звук усиливается во сто крат.

Меня пробрало до мурашек. И не только от пронизывающего холода камня. А от атмосферы чего-то непонятного. Мы же постоянно примеряем на себя уже испытанный опыт, пытаясь наложить на происходящее. Вот раньше я никогда не спускался по длинному коридору в пещере. Поэтому оказался в некой растерянности.

А когда впереди чиркнула зажигалка, чуть не подскочил на месте. Хорошо, что удержался, иначе бы приложился головой об острый потолок. Зато появился слабый свет. Затем звук повторился и света стало больше. Я разглядел фигуру старика, зажигающего свечи. И весь страх куда-то ушел.

Когда я добрался до небольшой залы, то с удивлением стал рассматривал окружающие меня предметы. Судя по всему, Васильич был неплохим скульптором. На основной стене, в виде барельефа, оказались изображены какие-то диковинные существа, сражения и, судя по всему, боги. Это же сколько труда стоило подобное сделать? И времени.

Сам старик замер подле двух каменных статуй — женщины и паренька лет тринадцати. Они находились возле небольшого алтаря, на котором, помимо свечей, стояло нечто вроде то ли толстой флейты без дырок, то ли заготовки под сосуд. Но мощью от артефакта веяло колоссальной. Кощеевой. Видимо, и есть та штука, с помощью которой правец перебрался сюда.

Однако я внимательно рассматривал именно статуи. Сделанные искусно, явно с любовью. И в свете зажженных свечей они казались почти живыми.

Я понял, что имел в виду Васильич, когда говорил, что здесь находится его память. Мы проживаем короткую жизнь, но порой забываем то, что было десять лет назад. Правец существовал множество веков. И именно здесь отмечал самые значимые для себя события, чтобы не забыть их. Старик приходил сюда, чтобы помнить!

— Они были навцами, — тихо сказал Василич. — Навцы живут столько же, сколько и вы, явцы. Машельхе, наверное, давно умерла от старости. Как и мой сын.

Я вспомнил рассказы Василича про его женщин и счастливый брак с Машей. Видимо, это и была она.

— Я утолил твое любопытство, Матвей? — спросил сосед.

— Да, — чужим, не своим голосом ответил я.

— И что ты думаешь?

— Что нам надо как следует напиться.

Многие прилагают много сил, чтобы добиться желаемого результата. Вбухивают кучу денег, пытаются подметить все мельчайшие детали. А на выходе все равно остаются разочарованными.

Бывает и наоборот. Когда ты вроде не делаешь ничего необычного, а результат оказывается грандиозным. Вот и сегодня так вышло.

Мы сидели после бани, попивая охлажденное белое вино от Василя. Солнце уже скрылось, легкий прохладный ветерок нагнал туч, скрыв месяц на небе. А тишину прерывали разве что уханье филина или скромное пение сверчков. Нечисть после сегодняшнего дня вела себя тише воды, ниже травы, спрятавшись в доме. Их время будет, когда мы все разойдемся. Тогда Митька с Гришей накатят и отправятся париться. Почему-то для этого они предпочитали как раз ночь или поздний вечер.

И самое главное, после всех треволнений на душе было удивительно спокойно. Даже хорошо, что ли. Я смотрел, как от распаренного тела идет пар и понимал, что в данный момент меня можно назвать абсолютно счастливым. Непонятно, что тому было причиной — вино или вся совокупность фактов.

— Я это… — подал голос Костян. — Типа даже по жене скучаю, что ли. Вот она рядом когда, думаешь, поскорее бы ушла куда-нибудь. А вот всего второй день, как уехала и не хватает ее.

— Любовь, — заключил Василич.

— Отклонение, — не согласился я. — Тебе бы психолога нормального. Чтобы он ваших тараканов в ряд построил и заставил маршировать в ногу.

— Ты не прав, Матвей, — поправил меня на правах невероятно опытного человека сосед. — Любовь она разная бывает. Случается, что и полная страданий, противоречий.

— И нафига она такая нужна?

— Другой вопрос. Но если Константин счастлив в этих отношениях, так ли нужно ему что-то менять?

Вот тут я был вынужден согласиться. Хотя и интересовал меня момент, например, деторождения. Вот когда появится чадо у Костика, как они этот вопрос со своими больными головами решать будут? И что еще страшнее, кем этот ребенок вырастет, когда у него пример таких странных отношений перед глазами?

Снова заухал филин, будто соглашаясь с моими мысленными доводами. Я же разлил еще вина. Пилось оно на удивление легко. Мы за каких-то пару часов уговорили одну бутыль и подступились ко второй.

— Ладно, домой поеду, — решительно поднялся Костян. — Скоро Ольга по видеосвязи звонить будет. Не хочу, чтобы опять ругалась.