Капитан Волков. Назад в СССР (СИ) - Барчук Павел - Страница 34

Ну, да… Ну, да…

— Ну-у-у…И шо? Я не слышу ни одного го́дного объяснения. Как это так вдруг вышло, шо ограбление склада, которое меня дюже интересовало, превратилося в цирк с кловунами? А? Как это так вышло, шо вместо серьезной репутации я вдруг начал у приличных людей вызывать смех? Кто нынче не гыгочет над Батей? А? Собаки на улице и те животы надорвали. Седой, ты подсуропил нам этого гражданина. С тебя и спрос.

Седой, который замер посреди комнаты, а стояли мы рядышком, как те самые пресловутые двое из ларца, тяжело вздохнул, всем своим видом изображая раскаяние.

Если вспомнить, что о данном персонаже во время нашей встречи рассказал Гольдман, подозреваю, демонстративное раскаяние Седого — это больше игра на публику. А вернее — спектакль для меня. Наверное, Батя — сторонник позиции «бей своих, чтоб чужие боялись». Вот сейчас именно это и происходило. Моральное избиение «своих». Но я ни на секунду не сомневаюсь, что очень скоро весь процесс перейдет на меня. И в моем случае избиение уже не факт, что останется моральным.

Батя, кстати, упорно не смотрел в мою сторону. Пока что не смотрел…Но буквально прожигал глазами своего ближайшего советника и правую руку. Видимо, это должно было меня напрячь или вызвать нервный стресс. Этакий психологический ход со стороны главаря банды.

А я и без всяких спектаклей был напряжён. Нервный стресс, правда, уже прошел. Несколько часов назад. Было время успокоиться, сидя в темноте. Меня в данную секунду больше всего волновало то, что я, как и предполагал, оказался в итоге между трех огней — злой Батя, который чувствовал себя обосравшимся перед другими серьезными людьми этого города; злой майор Сирота, которому уже, думаю, доложили о налете, закончившемся совсем не так, как майор рассчитывал, и, предположительно, не сильно довольные бандиты из «Черной кошки». Просто они, в отличие от первых двух огней, чуть позже узнают, что у них есть повод для недовольства. Как начнут угнанную машину разгружать, так и узнают…

— И что мне с тобой делать, Седой… — Многозначительно протянул Батя.

Он сунул руку за спину и жестом фокусника вытащил… пистолет. Даже любопытно, где эта штуковина была спрятана? Сидел главарь на стуле, рядом больше ничего не наблюдалось. Ни стола, ни шкафа, ни какой-нибудь всратой тумбочки. В комнате вообще было мало мебель. Вернее, нисколько. Кроме стула, который, как назло, меня ужасно отвлекал своим видом.

Он до безумия был похож на один из тех двенадцати стульев, которые в экранизаций бессмертного произведения Ильфа и Петрова искал товарищ Бендер. Вот прямо один в один. Такие же цветочки на ткани и такие же вензеля на спинке. Мне казалось, того и гляди в помещение, где я сейчас нахожусь, зайдёт Ося Бендер, в белой кепке, с полосатым шарфом на шее. Пинком скинет недовольного Батю, а потом стрельнёт глазами в мою сторону и скажет:

— Нас никто не любит, если не считать Уголовного розыска, который тоже нас не любит.

Не знаю, почему в голову лезла именно эта фраза. Может потому, что лично меня в данный момент Уголовный розыск в лице начальника отдела по борьбе с бандитизмом тоже сильно не любит. Ибо я запорол весь план майора Сироты к чертям собачьим.

Впрочем, я даже не знаю, почему мне вообще в голову лез Остап Бендер. Ситуация, в которой сейчас оказались мы с Седым, совсем не располагала к юмору.

Хрен с ним, с Седым. Зачем я о нем думаю? Ему ничего плохого точно не светит в итоге. А вот меня с минуты на минуту вполне могут грохнуть. Я, кстати, не против, если все-таки вместе с Жорой. Думаю, теперь мне тоже можно его так называть. После всего, что было ночью. Это мало, конечно, успокаивает, но хоть не так обидно, если пристрелят нас обоих. Кому-то тоже будет хреново.

— Млять… — Вырвалось у меня очень тихо, когда я понял, что именно вытащил Батя из-за спины.

Нет, как бы вполне ожидаемо. В нашей беседе должен был появиться подобный аргумент. Просто Батя сделал это настолько непринуждённо и внезапно, без всякой театральщины или угроз, что жест, надо признать, получился эффектный.

Он положил оружие себе на колени, вернее, на колено, потому что сидел Батя, закинув ногу на ногу, и снова уставился на свою «правую руку». Не буквально, конечно. На хрена главарю банды рассматривать конечности? Тем более, они у него сейчас заняты. Держать пистолет на коленочке не очень удобно, поэтому Батя его слегка страховал рукой. В общем, уставился он, само собой, на Жору.

Я тоже покосился на Седого. По словам Миши, он — типа «законника». Хотя, может и не «типа». Может, реально вор в законе. Или как тут они распределяются по статусу. Так что не сильно уж Батя с него спросить может. Просто Седой, он же Жора, сейчас ведет себя соответственно официальной версии, которой они в банде придерживаются. Мол, Батя — главарь, а Жора — его правая рука.

Расклад, кстати, весьма хреновый. Если с Седого Батя спросить не может, то спросит он с того, к кому можно серьёзно не относиться. И в данном случае, из всех присутствующих на эту роль подхожу лишь я.

Нас вообще в комнате трое всего. Я, Жора и Батя. Себя же главарь не пристрелит. Хотя, между прочим, сам виноват, что пошел на поводу у Седого, отправив на дело со своими, проверенными ребятами залетного гражданина. Даром, что этого гражданина, то есть меня, привел Ромочка по рекомендации тети Миры. Короче, если говорит проще, крайним буду я. Как пить дать.

Поэтому я стоял молча, стараясь лишний раз не привлекать к себе внимание. Хотя, если бы не обстоятельства, даже было бы интересно. Меня удостоили личной аудиенции у одного из главарей местных банд. Причем, как бы, далеко не самой последней, а наоборот, второй по уровню опасности после этих чертовых «Кошек». Чтоб им там всем коллективно обосраться…

Просто для себя я решил, во всем случившемся виноваты именно они, члены «Черной кошки». Вот так… Да… Надо как-то ненавязчиво донести данную мысль до Бати…

А я не виноват. Я вообще, между прочим, сорвал крупное ограбление. Другой вопрос, что это, вроде, была секретная операция отдела по борьбе с бандитизмом…Чтоб таким образом внедрить агента… Но если смотреть с точки зрения моральных принципов, я — молодец. Однако вот эту мысль, в отличие от предыдущей, Бате доносить не нужно. Чревато последствиями. Признаюсь, что действительно налет сорвался по моей вине, сто процентов пристрелит. Нервный он какой-то…

Кстати, про Батю…Немного иначе себе его представлял. Первые минут пять, когда меня привели в эту комнату, я просто таращился на него, стараясь скрыть удивление. По мне, главарь опасной банды должен выглядеть, как Горбатый из «Места встречи». Взрослый, страшный, с хриплым голосом, сочащимся сарказмом. И чтоб по взгляду сразу было видно, сколько конкретно трупов на его совести. Потому что трупы должны быть. Как без этого?

А передо мной сидел относительно молодой мужик. На первый взгляд я дал бы ему лет тридцать пять. Кроме того, он до ужаса напоминал одновременно и Есенина, и Харатьяна. От великого поэта ему достались пшеничные кудри, а от актера — смазливая рожа и родинка над верхней губой. Еще больше схожести с обоими добавлял тот факт, что весь внешний вид Бати, непрозрачно намекал на злоупотребление спиртным.

Голубые глаза казались не очень голубыми из-за покрасневших белков, лицо выглядело припухшим, да и легкий аромат недавних возлияний я тоже ощущал. Даже на расстоянии.

Хотя, возможно, Батя просто сильно расстроился из-за того, чем закончился наш вечерний променад, и пытался таким образом снять стресс.

Я бы, честно говоря, тоже не отказался. Имею в виду, не отказался бы успокоить нервы. Однако мне никто не предлагал. Более того, остаток ночи я провел в этом доме, где мы сейчас коллективно находились. И это точно было не мое желание. Я вообще не собирался сидеть до утра под замком в темной комнате без окон, куда меня определили для ожидания приговора. Приговор, само собой, должен был вынести Батя.