Что-нибудь светлое… Компиляция (СИ) - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович - Страница 19

Фанни уложила Владимира в постель, он не сопротивлялся, думал о чем-то или казалось, что думал.

— Я дала ему снотворное, — сказала Фанни. — Вы можете идти, в вашем присутствии нет необходимости.

— А была? — спросил Игорь и мысленно себя обругал. Фанни могла подумать, он недоволен тем, что она вызвала его в неурочное время.

— То есть я хотел сказать… — начал он, но Фанни не дала ему договорить.

— Была. Мы с Томером не представляли, что делать. Вы с вашим другом…

Она сделала паузу, и Игорь представил Фанни Эхуда, внимательно прислушивавшегося к разговору.

— Очень приятно… — Фанни поправила легкое одеяло, которым был укрыт отец, и погасила бра над его головой. — Вы, — продолжила она, — приехали, когда все почти закончилось. А было страшновато, поэтому я позвонила.

В коридоре прохаживались двое старичков, совершали вечерний моцион, будто в аллее городского парка.

— Володимер и Тами… — продолжила Фанни. — Они обнимались и что-то друг другу говорили, я с трудом разобрала несколько слов.

— Каких?

Не глядя, Фанни нащупала стоявший за ее спиной у стены диванчик, опустилась на самый край, сложила на коленях руки и застыла, то ли глядя перед собой, то ли вообще никуда не глядя, Игорь почему-то не мог этого понять, он и сам находился в странном состоянии, будто видел и не видел, думал и не думал, стоял и в то же время бежал куда-то так быстро, что начал задыхаться; икры ног свело судорогой, и он присел на диванчик рядом с Фанни. Ему показалось, что она испытывает то же, что он, а может, он испытывал то же, что она: чувства и ощущения смешались, и неожиданно он услышал… нет, почувствовал… нет, скорее, просто вспомнил, будто присутствовал в комнате Тами в то время, когда…

…Отец вошел быстрым шагом, размахивая руками и мурлыча песню о яблонях, которые будут цвести на Марсе. Так он ходил в молодости, когда Игорь был маленьким; мама просила мужа держать сына за руку, и папа сначала крепко сжимал его ладонь, но через минуту отпускал, потому что не мог ходить, не размахивая обеими руками: со стороны казалось, он маршировал, как на параде. Игорь бежал за ним вприпрыжку, стараясь не отставать, потому что, если он отставал, отец начинал ходить вокруг него кругами, и тогда он терялся, хныкал и просился к маме.

О яблонях на Марсе, а еще о детях Галактики и о траве у дома отец любил петь — иногда громко, но чаще себе под нос: если не прислушиваться, казалось, что он бормотал молитву. После смерти мамы все это ушло, Игорь и не помнил, когда видел отца таким бодрым, уверенным и сильным.

Прежним.

За ним в комнату проскользнула Фанни, Игорь это понял, а может, увидел краем глаза, но скорее просто знал, не видя, а ощущая частью сознания. Томер уже был здесь, но его Игорь и вовсе не воспринимал как живое существо.

Отец прошагал через комнату и остановился у окна — похоже, потому лишь, что дальше идти было некуда. Повернулся и оказался лицом к лицу с Тами, вставшей с кровати, где она минутой прежде засыпала, сжимая в руке незаконченное вязанье.

Отец протянул к ней руки. Тами оказалась в его крепких объятиях прежде, чем Фанни и Томер успели что-то предпринять.

«Как давно я тебя ждал».

«Как давно я ждала тебя».

«Не могу без тебя».

«Не могу без тебя…»

«Боже мой, если бы я знал раньше! Жизнь могла сложиться по-другому».

«Расскажи, что произошло с твоей женой».

Откуда Тами могла знать о маме? Игорь не говорил ей о том, что случилось, он никогда ни с кем (с Тами — тем более!) не разговаривал об этом.

«Расскажи!»

Игорь смотрел на эту сцену со странной позиции — вроде глазами Фанни, но одновременно Томера и, в то же время, откуда-то сверху, будто его душа, как это описывали многие, побывавшие в состоянии клинической смерти, вознеслась к потолку. А еще — вообще странно — он видел сцену снизу, ракурс мешал понимать, и, может, потому Игорь растекся по полу лужицей, испарился, и на короткое мгновение будто объял собой всю комнату, но это ощущение быстро исчезло, и Игорю показалось, что Тами пристально разглядывает лицо отца, но и это осознание потеряло себя в пространстве — Тами протянула руки и коснулась щеки отца, его подбородка, губ, ушей, лба… Тами знакомилась с отцом и улыбалась ему, а он…

«Я был в гостиной, дремал на диване, но слышал и звуки из кухни, где Рая готовила что-то на ужин. Услышал шум, будто птица била крыльями…»

«Говори…»

«Птица…»

«Цапля», — подсказала Тами, продолжая водить пальцами по лицу, шее, плечам Владимира.

«Цапля», — повторил отец, и Игорю показалось, что он слышит характерный звук — невидимая птица яростно била крыльями в воздухе. Судя по звуку, птица была большой, может, даже огромной. Если такая ненароком ударит крылом по голове…

Почему он подумал об этом?

Почему он вообще думал и представлял то, чего не видел и о чем не знал? Что это было? Галлюцинация? Или рассказ Фанни так на него подействовал? Но Фанни сидела на диване, сцепив пальцы, и повторяла:

— Голова болит… Начинаю вспоминать — болит голова. Не хочу…

— И не надо. — Игорь коснулся плеча женщины. Фанни повернулась к нему и неожиданно, припав к его груди, расплакалась — должно быть, разрядилось напряжение прошедших часов. Игорь почувствовал себя очень неловко, он не знал, что делать, когда плачет женщина, он и Лену не умел успокаивать даже тогда, когда прекрасно понимал причину ее слез. Он неловко обнимал Фанни и повторял… что же он повторял ей на ухо, такое, от чего она постепенно затихала и, наконец, успокоившись, поднялась и привычным движением поправила волосы?

— Извините, мне нужно работать.

Возвращаться к отцу Игорь не хотел.

— Пойдем. — Он крепко взял Эхуда за локоть и повел к лифту.

Они сидели в гостиной у Игоря, пили из больших чашек некрепкий чай. Эхуд нашел в кухонном шкафчике пакет с овсяным печеньем, выложил на тарелку.

Игорь сидел с безучастным видом, не сознавая, похоже, что находится у себя дома.

— Что с тобой?

— Он и она, — пробормотал Игорь. Ни о чем другом думать он сейчас не мог.

— Вот оно что, — сказал Эхуд медленно. — Неожиданный результат, да? Ты только это разглядел?

— А что еще я должен был разглядеть? — вспыхнул Игорь. — Она для меня… была… я не могу тебе объяснить… после Лены никого… а тут… и неважно, что она слепая аутистка, это совершенно неважно, я бы мог…

— Стоп, — резко сказал Эхуд. — Неважно? Ты произнес эту фразу. Значит, она вертится в твоей голове, и ты сам себя убеждаешь или уже убедил, что слепота и аутизм Тами не имеют для тебя никакого значения. Ты себя в этом убеждаешь, и, следовательно, все не так, как тебе представляется. Все, что происходило, ты видел только с одной позиции. И понял только одно.

— Не только. Ты слышал, что рассказала Фанни?

— Фанни? Она почти ничего не рассказала. Женщины всегда так. «Ах, у меня болит голова». Ты сидел рядом с ней и ждал рассказа. Она расплакалась, и ты ее успокаивал. Я всегда в таких случаях теряюсь…

— Я тоже.

— Потом она ушла, а ты заявил, что пора домой.

— Значит, это только в моей голове…

— Что?

— Ощущение, будто я вспомнил, что происходило перед тем, как мы вошли к Тами. Вспомнил то, что помнила Фанни.

— О… Это мне кое-что напоминает. Что ты вспомнил?

Игорь покачал головой.

— Я никогда не запоминал сны, — удрученно произнес он.

— И что? Я тоже снов не запоминаю. При чем здесь…

— Точно то же. Помню, что вспомнил слова, взгляды, движения. Кажется, ощущал даже мысли. Не свои, нас там еще не было. А сейчас помню только, что я все это помнил. Да, еще слова: «Это была цапля». При чем здесь цапля? Тами что-то сказала о цапле, когда я привел к ней отца. Может, я это вспомнил?

— А может, цапля уже играла какую-то роль в твоей жизни? Или в жизни отца? Что-то происходило, связанное с этой птицей?

— Нет, — вяло ответил Игорь, думая о своем. Перед его глазами все еще стояла сцена: отец целует Тами руки, а она шепчет ему слова, от которых лицо отца светлеет, и такое ощущение, будто он становится лет на десять моложе.