"Фантастика 2024-77". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Гостева Ирина - Страница 35

– Ты того… этого… осторожнее… -сказал Ташкент. -Вон бармалеева борода мотается.

– Вижу. -ответил Тихоня. – спасибо. Да и пусть себе мотается. Мы же не будем ей растираться, не мочалка в бане. Даже близко не подойдём. Зато, смотри-ка – сколько этаков у подвального окошка! Половине «курорта» хватит, чтобы фонарики и КПК зарядить. Боров за них нас три дня кормить будет. Ну-ка, давай, Ташкент, собирай, а я на стрёме постою.

Бродячие погремушки на ветках сухого дерева

Ташкент присел, осторожно постучал прутиком по коленчатому серебристому стебельку, увешанному толстыми серыми дисками, отдалённо напоминающими монетки. Стебелёк пискнул и задрожал, серые кружочки осыпались на землю. Ташкент стал торопливо собирать их в нагрудный карман комбинезона.

– Вместе не клади, не то разрядятся. -посоветовал Тихоня. -По трём карманам распихай.

– Не учи, знаю, знаю…

Подул слабый ветерок.

– Повезло. -довольно сказал Ташкент. -Что же, Кузнецы вообще наружу не выходят? У них тут под носом добро просто так валяется. Вон ещё грибы выросли, целая полянка.

– Н-ну, похоже, для них этаки – не добро. Орлы мух не ловят… -пожал плечами Тихоня. -Кузнецы не мелочатся. Сидят себе, запершись, клепают потихоньку материальные ценности, торгуют по крупному и с выгодой, а до всякой дешёвки не опускаются. Они – не мы, братишка. А грибы обязательно надо срезать. Молодец, что углядел. Только куда ж их положим, вот вопрос…

– В капюшоны! -осенило Ташкента. -Много войдёт.

– Хм, пожалуй. Срезай.

Они добрались до середины задней стены здания, капюшоны уже были набиты слабо шевелящимися грибами, когда Ташкент остановился, прижался спиной к холодной и сырой кирпичной кладке. Он некрасиво оскалился, завертел головой и выставил вперёд ствол автомата.

– Чего ты? -опешил Тихоня.

– Смотри на балкон. Да куда уставился?! Третий этаж, посередине.

Тихоня быстро взглянул наверх, едва слышно присвистнул, увидев руку, неподвижно свисавшую сквозь балконные перила.

– Кровь капает. -сказал он, упирая приклад в плечо. -Недавно спёкся. Плохо дело. Что за чертовщина творится? Кто такой?

– Да вы его знаете. -послышался сиплый голос из-за пышных кустов войлочной вишни в углу скверика.

– Кто там? -визгливо вскрикнул Ташкент. -Выбирайся, не то очередью полосну. И руки держи за головой. Считаю до трёх! Раз!

– Да выхожу, выхожу. Только рук, Ташкент, извини, подымать не стану.

Зашуршала темно-зелёная бархатная листва и из кустов выдвинулся среднего роста человек в драном и грязном комбинезоне. Он держал под мышкой дулом вниз обмотанную камуфляжным тряпьем древнюю снайперскую винтовку. Совершенно лысая голова была покрыта нежно-розовыми пятнами, словно от ожогов.

– Привет, парни! -измученно просипел он, почти не двигая впалым беззубым ртом. -Ну, как дела? Соскучился я без вас…

– Ста-арик?! -беззвучно ахнул Тихоня.

Тихоня и Ташкент вынесли на ступеньки башни ведро подогретой на «буржуйке» воды. Старик, тихо постанывая, стянул прорванный и прожженный во многих местах комбинезон, сбросил испачканные засохшей бурой кровью лохмотья майки.

– Ой, матерь божья коровка! -не выдержали стоявшие караульными Самовар и Ушастый: грудь, живот, плечи, спина и руки Старика были покрыты такими же пятнами тонкой послеожоговой кожи, что и облысевшая начисто голова. Кое-где сквозь съеженную и покрытую болезненными морщинами розовую кожу проступали багровые капельки.

– Где ж тебя так угораздило?! -поразился Самовар.

– Лейте, чего остолбенели? – раздражённо велел Старик. И голос у него также был почти неузнаваем: сиплый и низкий одновременно. Спохватившись, Тихоня начал тонкой струйкой лить воду. Старик осторожно вытирал тело мокрыми ладонями. Когда вода закончилась, он сказал непонятно: «Нет, не такая… пресная… та совсем другая…» И устало уселся на ступеньку обсыхать. Ташкент осторожно потрогал пальцами его плечо. Сейчас, когда запекшуюся кровь и грязь смыло водой, кое-где тело оказалась сверх ожиданий почти в порядке. Неглубокие порезы, ссадины, синяки. Но, в общем, терпимо, бывает много хуже.

– Что стряслось-то?

Старик тяжело опустил веки без ресниц. Помолчал. Зашипев от боли, обжегшей тело, накинул рубаху. Чувство было такое, будто по коже на повреждённых местах шаркнули наждачной бумагой.

– Да, конечно, надо рассказать… -согласился он. -Только обязательно всем. Идите наверх.

– Да нам вообще-то нельзя. -нерешительно заметил Ушастый. -Мы часовые.

– Изнутри дверь запирается?

Самовар кивнул.

– Надежно? Вот и затворите получше, да привалите чем-нибудь. Если люди придут – постучатся. Но надеюсь, к ночи не придут. А нелюдь зашумит – учуем.

– И то верно. -поддержал Ушастый.

Почти полвека прожил, а вот повезло же: сознание терял всего дважды. И оба раза – здесь, в Зоне. Первый раз, когда меня гипнотизёр приложил на входе в Черново, а второй, когда схлопотал по темечку чем-то тяжёлым там, в Лукьяновке.

Все вы уже вошли в подвал Туза, выбрались с другой стороны. Последним был Бобёр. Он скрылся в тёмном проёме входа, я двинулся за ним. Сзади что-то зашуршало и…

Очнулся я лежащим ничком на грязном и холодном бетонном полу. Казалось, даже от малейшего подрагивания век боль всверливалась в череп. А уж о том, чтобы разлепить их, веки, и помыслить было страшно. Но внутренне сжался. открыл глаза и понял, что это тёмный угол большого помещения – не то бывшего гаража, не то автомастерской: неоштукатуренные стены, верстаки и полки, пандусы с прямоугольными ямами посередине.

Неподалёку за низким столиком сидели двое в чёрной одежде с нашитыми знаками пиковой масти. На столике лежали мои автомат и развязанный рюкзак. Чёрная пара вяло рылась в вещах.

Сутулый, тощий и высокий увлечённо рассказывал:

– В общем, Клизма вот шо базарил. Поднял его, короче, наш Туз: типа шустро ковыляй ко мне, мясо притаранили. Клизма спросонку не врубается: какое такое мясо? А? Туз ему: -«Ты шо ж это, петушара, среди бела дня спать завалился? Никак, до спирта общакового добрался, перепил в натуре? Трупак тут свежий, кушать подано!» Короче, подваливает Клизма со своими свежезаточенными перьями сюда, и к вон тому верстаку. А на верстаке такое, блин, растакое… Клизма тут уже пятый год, по ходу, жмуриков из Зоны всяких повидал. И тебе драных, и жареных-печёных, и мутантов потрошил не один десяток, а тут хавчик утрешний начал, типа того, в его желудке гулять и наружу проситься. Короче, на верстачке-то – без двух минут человей с первого взгляда. Ну, тело, две руки, две ноги. Только доходяга полный, блин, кожа да кости. Но в это Клизма уже потом въехал. А сперва, говорит, гляжу, помесь дуршлага и порванной грелки, даже не кусок мяса, а фарш какой-то: всё наизнанку, всё удряпано липкой чёрной пакостью – кровь типа… Клизма орёт, типа, что за гондурасы хреновы, патронов, в натуре, не было жалко, да?! Короче, Клизма полдня тут с пером над жмуриком горбатился. И самое прикольное в том трупаке – башка! Она-то как раз на нормальную ни хрена не похожа: моргалки красные, уши острые, нос приплюснутый, клыки в пасти, словно шилья. А сама пасть – здоровенная, прям в полбашки. А? Дальше! Прикинь, шо эта тварь на обед чифанит. Травку! Корешочки! Короче, все видали – за Лукьяновкой жирной травы полно, так Клизма зуб даёт, что этот скалозуб ей до отвалу натрескался. Только по всему выходит, что он не саму травку щиплет, а вроде как на гарнир к мясу. Всяко получается, шо это та самая тварь, какая вчера Хайла с Бухарём задрала. Потому как знаешь, шо при ней припрятано было? Ну? Да куда тебе знать! Короче, мозги там у него были заныканы в жестяной баночке. Допираешь, чьи? Нет? А покумекай! Хайла-то с Бухарём нашли с пустыми черепушками. Словно ложкой всё выскоблено… Усёк?