1. Выход воспрещен - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 6

– Головка от х*я!! – взвыл я, ни грамма не преувеличивая свою ярость, – За что?!!

Тринадцать наиболее крупных городов СССР закрыты от неосапов. Совсем закрыты. Приблизился – сдох, без вариантов. В остальных городах есть эго-зоны, свободные площади, на которых неогены могут применять свои способности для отдыха, развлечения или тренировок. Единственный мегаполис, полностью считающейся эго-зоной, это Стакомск, наше общее с братьями-китайцами творение. И мне с моей рожей там не выжить и дня!

– Замолчал! – гавкнул командным голосом майор, двинув кулаками по столу, – Сел! Слушаешь!!

Заткнулся я не потому, что майор врубил дерево, а потому что внезапно выдохся на эмоции. Всю жизнь ходить по линейке, надрываться как проклятый, терпел враждебные (на пустом месте!) взгляды, мечтал о какой-нибудь тихой деревне, где можно будет спокойно пристроиться кем-нибудь… да хоть книги писать! Я их тонны помню! А вот хрен тебе, попугайчик голубенький! Велкам ту Стакомск, камрад! Готовь жопу и делай ставки, как именно тебя ушатают местные, у которых еще не прокачаны тормоза! Это город-академия неосапиантов!!

Тем временем комитетчик залез в стол, вновь добыв оттуда прозаичное – еще один стакан и бутылку, в которой плескалась полностью прозрачная жидкость. Оформив почти полный стакан, он подвинул его ко мне:

– Пей!

Пахло спиртом… ну или водкой. Не знай, я более 25 лет не пил.

– А чего не коньяк? – сыграл в сучку я, – Жалко?

– Дебил малолетний, – как-то устало вздохнул Радин, – Это медицинский спирт. Коньяка в тебя литра четыре залить надо, осёл ты страшный. Пей, ммать…

Потроха обожгло, хорошо так. Меня встряхнуло, взболтало и слегка отпустило. Пока приходил в себя, ворочаясь и прислушиваясь, как двести грамм чистого неразбавленного спирта бороздят просторы желудка, майор начал говорить:

– Выруби дурака, Витя. И ты и я, и мы с тобой, мы прекрасно знали, что так или иначе ты попадешь в Стакомск. Твоя наивная мечта, что ты мутант, застрявший на метаморфозе, который проживет жизнь нормального гражданина… ей п****ц, Вить. Лещенко подал обоснованный, слышишь? …обоснованный рапорт, в котором черным по белому написано, что ты обязательно активируешься. Сто процентов. Увеличение мышечной ткани, её изменения, осветление радужки глаз, пигментация кожи, все анализы говорят о том, что ты проходишь плавную, просто аномально длинную предварительную трансформу. Понял? В глаза мне смотри. Ты. Меня. Услышал?

– А можно было с этого начать? – прохрипел я, чувствуя легкий сушняк.

– Нельзя! – отрезал майор, добывая из-под того же волшебного стола бутерброды с ветчиной. Половину он честно отдал мне, пригрозив, чтобы не жрал – еще понадобятся.

– Как могут понадобиться бутерброды? – удивился я.

– Увидишь, – почти тоскливо вздохнул дядька, – Потому что хорошие новости у меня кончились.

– Валерь Кузьмич, – слова как-то сами посыпались изо рта, – Я ж сильный, вы знаете. Если захочу воспользоваться вашим «макаровым» – хрен вы меня остановите.

– Облизнись, патроны дома держу, – махнул рукой комитетчик, – С того самого

дня, как…

Твою мать.

– Ладно, уговорили. Что дальше? – устало вздохнул я.

– Папку открой, дебил малолетний! – тут же рявкнули на меня.

Когда я поднял глаза от папки, то перед носом обнаружил еще один стакан, полный спирта.

– Ну, что скажешь? – поинтересовался уже принявший и закусывающий Кузьмич.

– Что скажу? – пробурчал я в ответ, бездумно шелестя страницами, – Будущий уголовник и редкостный козёл. Сорок один привод, надо же. Одна условка. Но умный, если судить по оценкам. Правда, без толку. И везучий этот ваш дегенерат, заадаптантиться о почти потухший артефакт и взять единичку в силовых усилениях без негатива… ему прямо боженька за шиворот теплым нассал. Но если хотите знать моё мнение…

– Это ты, Вить…, – мягким, очень мягким тоном произнес майор. Потом он снова полез в стол.

Я сам не понял, как оприходовал второй стакан чистого спирта. Может быть, до того, как Радин извлек на свет божий мой паспорт, именно тот, который я вскоре должен был бы бегать получать. Мне продемонстрировали отметку о завершении сиротского дома, уже стоящую штампом. Затем был аттестат средней школы, который, опять же, я должен был держать в руках только завтра. Маленький набор бумажек, но именно они, вопреки моей роже, должны были обеспечить мне светлое завтра.

А потом было нечто новенькое, выглядящее как трудовая книжка. Причем, уже с записью.

– Лейтенант? – очумело пробубнил я, вертя в руках стакан.

– Витя, сосредоточься, – уставшим голосом начал комитетчик, – Смотри, вот это всё, за исключением книжки, о ней разговор отдельный, оно твое. Но оно тебе, с твоей мерзкой харей, ничего не даст. Тебя будут по этой харе встречать, будут провожать, будут держать на расстоянии. Ты парень крепкий, очень. Я давно тобой восхищаюсь, твою историю, обезличенную правда, уже внесли в несколько закрытых учебников. Да. Но нормальная жизнь тебе не грозит, пойми.

– Могу писать книги, – набычился я, – Мечтал об этом!

– Не сможешь, гарантирую, – отмахнулся майор, небрежным жестом ломая мою последнюю надежду, последний план «Ю», – Ты хороший парень, с твердыми моральными принципами, но вот патриотизм у тебя такой… немой. Тупенький и упрямый как осел. Фантастику и прочие, как ты там говорил, «фэнтези», у нас не пропустят без определенной накачки, а ты в неё не сможешь. Лицом торговать на сборах и культпросветах – не твоё. Пойми…

Мне очень доходчиво объяснили, что никуда я не денусь. Могу встать в позу, Кузьмич мне прямо сейчас отдаст документы и билет до Стакомска, но дальше я сам по себе. И, скорее всего, очень недолго. Либо меня реально пришибут в мегаполисе неосапов, либо Лещенко меня вырвет как потерявший ценность актив, а потом будет делать что хочет. Слишком много средств на моё исследование потратила страна, не получив взамен ничего. Единственный вариант – стать другим Виктором Анатольевичем Изотовым. Хулиганом, задирой, гением, мразью. Циничным почти уголовником, имеющим слишком много мозгов и отвратительную внешность.

Зачем? Всё просто.

Стакомск – сокровищница неосапов, но одновременно с этим точка пересечения множества интересов различных партий, в том числе и иностранных. Его социум очень сложно контролировать, поэтому тот, кто легко сможет влиться в теневое общество Стакомска, которое гарантированно есть и процветает, кто научится ориентироваться в этом далеко неоднозначном городе, сможет принести очень большую пользу своему государству. А оно, государство, по протекции от Радина, согласно авансом выдать мне должность, зарплату, довольствие и прикрытие. И еще…

– Надзирателя? – хмуро переспросил я.

– Охранника, надзирателя, надсмотрщика. Воспринимай как хочешь. Твой будущий партнер – неосап, способный моментально, безболезненно и безвредно парализовать живых существ, – пояснил Валерий Кузьмич, – Представь себе, насколько это будет тебе полезно.

Очень полезно. Если не пытаться подумать о том, сколько раз в сутки тебя может парализовать неосап, который тебя хронически не переваривает. А почему он будет меня хронически не переваривать? Ну спросите Кузьмича, вон он в потолок как тренированно смотрит! Но это лучше, чем быть порванным на две части каким-нибудь пересравшим мальчишкой.

Вообще, пора заканчивать с истерикой. Радин прав как никто, я действительно нарисовал себе несколько картинок светлого будущего, не имеющие к реальности никакого отношения. Меня по роже будут встречать, будут провожать, будут бить. И сам буду бить в ответ, как бывало и ранее. Нужно просто выдохнуть, взять яйца в кулак, стиснуть зубы и… принять реальность такой, какая она была всегда. А майор дядька мировой, можно не сомневаться в том, что он выбил мне и стаж, и звание, и зарплату с довольствием. Сделал больше, чем я бы мог ожидать. При моих раскладах – он просто святой, хоть и та еще продуманная сволочь.