"Фантастика 2024-81". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Григорьянц Георгий Рубенович - Страница 1

Быстро темнело, по земле стелился рваными клочьями туман, погоня отстала, и в какой-то момент конница Митридата, преследуемая римлянами, рассыпалась по лесу. Царь остался без охраны, рядом только Гипсикратия, его жена.

– Мой царь, похоже мы заблудились, – забеспокоилась женщина.

– Ты – луч света, разве я могу с тобой заблудиться, хотя ты права. Мы в лесу, и совершенно непонятно, куда идти дальше. Вон большой камень, давай отдохнем и подождем остальных.

Привязали коней. Царь сел на камень, а его спутница, как страж, держа лук в руках, охраняла его.

– Куда же нас занесло? – Он рассеянно оглядывался по сторонам.

– Нам нужно двигаться дальше, нас могут догнать, – волновалась женщина.

Осознавая безнадежность своего положения и потеряв волю к сопротивлению, царь, которого Рим люто ненавидел и пытался изловить, чувствовал себя беспомощным и внутренне опустошенным. Он, который мог бы найти тысячу способов исправить ситуацию, теперь, потеряв вкус к жизни, просто сидел на камне и рассуждал:

– Ты знаешь, меня, смертного, сравнивают с Гераклом, как и его, почитают во всей Малой Азии, а мой лозунг «Освобождение греков!» в высшей степени востребован.

Гипсикратия слушала, но ни на минуту не забывала о грозящей им опасности, а Митридат смотрел на свою жену и удивлялся: она совсем не чувствовала усталость.

– Я бросил вызов Риму, чтобы заставить его считаться с греческой цивилизацией: мы хотим жить, как нам нравится, – продолжал царь. – Для решительной борьбы мобилизовал все ресурсы своей державы и… проиграл. Мне бы готовиться к смерти, а я даже сейчас думаю о последней схватке с римлянами.

Гипсикратия была шестой женой Митридата, женщина‑воительница из скифского племени – таких греки прозвали амазонками. Любила она своего владыку беззаветно. Он называл ее неукротимой. Однажды увидев, поразился ее уверенности и спокойствию. Благоухающая, дочь вождя вошла в его спальню, и безграничная любовь красивой женщины потрясла великого понтийца. С тех пор они не расставались.

– Холодно, разожги костер! – сказал он.

– Великий царь, нас обнаружат, нельзя зажигать огонь.

– Ну что ты, здесь в лесу, и при таком тумане мы в безопасности.

Развели костер. Он снова задумался о превратностях судьбы.

Внезапно раздался топот копыт, стрела ударила о камень и отлетела в сторону. Гипсикратия приготовилась к стрельбе. Прямо на них несся римский всадник с копьем наперевес, а ему навстречу уже летела стрела. Всадник свалился с коня как мешок. Слева выскочил еще один наездник, закрытый щитом. Амазонка, прыгнув на камень и оттолкнувшись от него, на лету зацепила щит своим топором и после короткого рывка нанесла противнику быстрый удар тычком в голову. Воин был повержен. Из леса выбежали два пехотинца. Молниеносная атака и здесь принесла результат: первый солдат с топором в голове упал на землю, второй занес меч, но женщина, схватив с земли копье, отбила его, а кинжалом пробила защиту солдата. Воин повалился на землю, так и не поняв, что случилось.

Митридат все это время стоял с обнаженным мечом у камня и, как завороженный, с восхищением наблюдал за кровопролитным боем.

– Ты не просто спасла мне жизнь, ты вернула меня к жизни! Я вдохновлен, я осознал, что за каждым спуском следует подъем! – Увлажненными глазами он очарованно смотрел на свою жену, которая часто дышала и еще не отошла от перипетий схватки, и говорил: – Извини, извини за костер, я был слишком беспечным, а беспечный и мертвый – одно и то же.

– Мой властелин, ты ни в чем не виноват, а твоя похвала излишня, я люблю тебя и буду любить вечно.

Еще час назад подавленный Митридат сидел на своем походном троне в шатре, а вокруг, в лагере понтийцев, царили хаос и повальное бегство. Казалось, все потеряно и смерть лучший выход из положения. В год, который римское летоисчисление называет годом консульства Публия Суры и Гнея Ореста, или в 71 г. до н.э., Митридат VI Евпатор, царь Понта, заклятый враг Римской республики, который на протяжении тридцати лет тиранил Рим и его союзников на огромном полуострове Малая Азия, наконец проиграл войну. Проиграл, как казалось, окончательно. Его предали. В битве при Кабире римляне разбили сорокатысячную армию и теперь готовились пленить самого царя. Ни талант полководца, ни дар предвидения на этот раз не помогли ему избежать окончательного поражения.

Поимкой Митридата лично занялся победитель сражения главнокомандующий и проконсул Римской республики Луций Лициний Лукулл. Напряженно вглядываясь вдаль сквозь сгущавшийся туман, он пытался определить возможные пути бегства царя. Из свиты сопровождавших его всадников к нему приблизился легат Мурена, его лучший генерал:

– Лициний, сражение выиграно, противник бежит, легионы преследуют воинов царя Митридата, осталось завершить окружение и захватить его лагерь.

– Нельзя считать выполненным дело, если не можешь рассказать всем и каждому, что добился потрясающих успехов! Мурена, что докладывает разведка? Где царь?

– Лазутчики докладывают, что он еще в своем лагере.

– Пленить царя! Я знаю, эта лиса так просто не сдастся, он будет пытаться вырваться из кольца окружения. Мурена, слушай приказ: отрезать ему все возможные пути прорыва. Тот, кто схватит царя, получит две тысячи денариев! Митридат мне нужен живым!

Лукулл, один из богатейших людей Рима, пятидесятилетний худощавый и высокопарный римский полководец, получивший почетный титул полководца‑победителя «император», подкупил генералов Митридата и добился того, чего не удалось его предшественнику, самому жестокому правителю Римской республики Сулле. Он, Лукулл, одолел великого царя Востока, главного врага Рима, конечно же только благодаря своему полководческому таланту. Солдаты Митридата начали разбегаться уже при первом боевом кличе римлян, и теперь его, Лициния Лукулла, ждет небывалый триумф в Риме, куда он привезет гарем Митридата и его родню в качестве рабов, прихватив с собой богатую добычу, а во главе процессии как главный трофей кампании сам понтийский царь… Но где сейчас Митридат? Без этого восточного деспота триумф будет неполный. Понтийский монарх где‑то прячется, возможно, еще в своем лагере, но ему не уйти! Римские воины контролируют местность, скоро окружение будет полным.

– Усилить дозоры, быть готовыми к внезапному прорыву! – Лукулл раздавал распоряжения легатам. – Царь должен быть схвачен, и только живым.

«Кроме того, – подумал Лукулл, – он должен поведать мне об одной тайне, мысль о которой уже много лет не дает мне покоя. Я избран владеть великим знанием».

Стрела, со свистом рассекая воздух, пролетела мимо уха и угодила в одного из военачальников свиты. Конь Лукулла взвился на дыбы, но всадник сдержал скакуна, крепко натянув узду.

– Кто? – крикнул он.

– Убит префект Титус!! – закричал Мурена.

– Даже раздавленная змея может нанести ядовитый укус, – холодно сказал Лукулл. – Уходим!

В этот момент, за час до поединка Гипсикратии с римскими воинами в лесу, Митридат все еще находился в своем шатре, в котором господствовала атмосфера уныния и безысходности.

– Война проиграна! – шептал царь, до крайней степени изнеможенный. Наконец, придя в себя, он беспомощно посмотрел на своего стратега и советника Каллистрата и пробормотал: – Судьба безжалостна! Мои войска дрогнули, я потерял пехоту и конницу, флот уничтожен. Меня предали. Приближенные за спиной вели тайные переговоры с Лукуллом, а я, старый дурак, ничего не замечал.

Царедворец Каллистрат, разделяя его уныние, произнес:

– О великий царь, твои солдаты пали духом, их одолел страх. Начался бунт! Убиты многие полководцы и сановники.

Митридат VI Евпатор, тщеславный и гордый человек, гений власти и великий злодей, всегда отличался энергичностью и предприимчивостью, но вместе с тем соединял в себе все пороки восточных деспотов – необузданную похотливость, дикое суеверие, коварство, жестокость и постоянное недоверие, заставлявшее его везде видеть заговор и измену. Теперь надломленный в совершенном бессилии ждал приближения смерти.