Исток. Часть 1 - Рэнд Айн - Страница 14

• Предыдущая
• 14/15
• Следующая

— Питер, я верю тебе. Я знаю, что, говоря это, ты не преследуешь никакой личной выгоды. Я даже знаю больше того. Я знаю, что ты не хочешь моего успеха — я не упрекаю тебя. Я всегда знал это. И ты понимаешь, что если я последую твоему совету, я буду иметь все то, что ты мне сулил. И это вовсе не от любви ко мне… Скажи, Питер, что тебя так сердит и пугает во мне таком, какой я сейчас?

— Не знаю, — прошептал Китинг.

Он понял, что этот ответ был признанием, и ужасным признанием.

Он не совсем понимал природу того, в чем он признавался, и чувствовал, что Роурк тоже не понимает. И поэтому они сидели молча, с удивлением глядя друг на друга.

— Приди в себя, Питер, — мягко сказал, наконец, Роурк, — и давай больше никогда не будем говорить об этом. Ну, а теперь, что ты хотел сказать мне о конкурсе?

Питер вздрогнул — как Роурк догадался?

— Ах, да, я действительно хотел поговорить с тобой об этом. Нетрудно было догадаться. Ты же знаешь, что я не какая-нибудь неблагодарная свинья. Я пришел отблагодарить тебя. Я не забыл, что ты для меня сделал. Ты действительно дал мне несколько полезных советов. И поскольку я сейчас получу много денег, я хотел бы дать тебе часть из них, тем более, что ты сейчас так нуждаешься.

Он вынул чековую книжку, вырвал оттуда чек, который он заранее приготовил, и положил его на стол. На чеке было написано: «Уплатить предъявителю сего, Говарду Роурку, 500 долларов».

— Спасибо, Питер, — сказал Роурк, беря чек. Затем он перевернул его, взял ручку и написал на обороте: «Уплатить Питеру Китингу», подписался и отдал чек Питеру.

— Это моя взятка тебе, Питер, — сказал он. — За то же самое. Чтобы ты молчал.

Китинг смотрел на него с недоумением.

— Это все, что я могу тебе сейчас предложить, — сказал Роурк. — Но я действительно хочу, чтобы никто не знал о моей причастности к этому делу. Иди домой, Питер. Ты можешь не бояться. Я никому не скажу ни слова. Это все твое. И здание, и каждая его балка, и каждая ступенька лестницы, и каждая твоя фотография в газете. Питер вскочил. Его трясло от злости.

— Черт тебя возьми! Будь ты проклят! Кто, ты думаешь, ты такой? Ты считаешь себя слишком гениальным для этого здания? Хочешь, чтобы я стыдился его? Ты отвратительный, тщеславный ублюдок! Кто ты такой? У тебя не хватает ума признать себя неудачником, недоучкой, нищим! И ты еще берешься судить! Ты один против всей страны! Против всех! Почему я должен тебя слушать? Я не боюсь тебя! Ты не можешь мне ничего сделать! За меня весь мир! Не смотри на меня так! Я всегда ненавидел тебя! И всегда буду! И когда-нибудь я растопчу тебя, клянусь, я это сделаю!

— Питер, — сказал Роурк. — Зачем так выдавать себя?

Питер задохнулся. Он в изнеможении повалился на стул, свесив по бокам руки.

Наконец, он поднял голову и спросил:

— Господи, Говард, что я тут наговорил?

— Тебе лучше? Ты можешь идти?

— Говард, прости меня. Я потерял голову. Я просто устал. Я не хотел обижать тебя. Я не знаю, почему я говорил все это.

Он взял чек, зажег спичку и сжег его.

— Говард, давай забудем все. Если хочешь, я извинюсь.

— Тебе сейчас лучше уйти.

Выйдя за дверь, Китинг почувствовал облегчение. Он теперь точно и определенно знал, что ненавидит Роурка. Он уже не сомневался в этом. Он ненавидит Роурка. Почему? Неважно, почему. Важно, что он должен его ненавидеть. Ненавидеть слепо, терпеливо, беззлобно. Только ненавидеть и никогда ничего не забывать. Никогда.

Вейдлер, наконец, сообщил Роурку, что после долгой борьбы его проект принят, и он должен явиться на заседание правления компании.

Когда он пришел, ему предъявили одно условие: фасад здания должен быть слегка изменен. Спереди должен быть надстроен дорический портик, а на фасаде должны быть традиционные греческие украшения.

Роурк говорил долго. Он объяснял, почему его здание не может быть украшено в классическом стиле. Он объяснил, что честное здание, как и честный человек, должно быть цельным, и что одна маленькая фальшивая деталь может убить всю идею, лишить творение жизни. Роурк отказался изменять проект своего здания.

— О, господи! — воскликнул Вейдлер. — Вы понимаете, от какого выгодного заказа вы отказываетесь? Вы молоды. У вас никогда больше не будет такого случая. И вам нужно это сейчас! Я-то знаю, как вам это нужно!

Роурк собрал чертежи и вышел.

Он вернулся в свою контору, забрал все чертежные принадлежности, запер дверь и отдал ключ владельцу дома. Он заявил, что закрывает свою контору. Он отнес все вещи домой и отправился к Майку.

— Нет? — сразу понял Майк.

— Нет, — сказал Роурк.

— Что случилось?

— Я расскажу тебе как-нибудь в другой раз.

— Сволочи!

— Ничего, Майк.

— Как же теперь с конторой?

— Я закрыл ее.

— Навсегда?

— На время.

— Черт бы их всех побрал, Рыжий!

— Хватит, Майк. Мне нужна работа. Ты можешь мне помочь?

— Я?

— Я никого не знаю из строителей. Не знаю, кто бы мог меня взять. А ты их всех знаешь.

— Каких строителей? О чем ты говоришь?

— Я говорю о стройках. Я работал на них раньше.

— Ты имеешь в виду — простым рабочим?

— Да.

— Ты с ума сошел! Ты просто идиот!

— Кончай, Майк! Ты найдешь мне работу?

— Но какого черта?! Ты можешь найти себе хорошую чистую работу где-нибудь в архитектурном бюро.

— Я не хочу, Майк. С меня хватит!

— Почему?

— Я не хочу прикасаться к их чертежам. Не хочу видеть их. Я не хочу помогать им делать то, что они делают.

— Ты можешь найти работу в другой области.

— На хорошей чистой работе я должен буду думать. Я не хочу думать. Не хочу думать, как они. Куда бы я ни повел, это значило бы быть с ними. Я хочу такую работу, где мне не надо было бы думать.

— Архитекторы не работают просто рабочими.

— Это все, что этот архитектор может делать сейчас.

— Ты мог бы изучить что-нибудь за короткий срок.

— Я не хочу ничего изучать.

— Ты хочешь, чтобы я устроил тебя где-нибудь здесь, в городе?

— Именно.

— Не, катись к черту! Я не могу! Я не сделаю этого!

— Почему?

— Рыжий! Ты хочешь, чтобы все эти сволочи видели, до чего ты докатился? Чтобы эти сукины дети знали, до чего они тебя довели? Чтобы они все злорадствовали?

Роурк засмеялся.

— Мне наплевать на них, Майк. Почему это тебя так трогает?

— Ну а я не позволю тебе сделать из себя посмешище! Не доставлю им такого удовольствия!

— Майк, — мягко сказал Роурк. — У меня нет другого выхода.

— Черта с два! Есть! Я тебе еще раньше предлагал! И теперь ты будешь слушать, что тебе скажут умные люди. У меня есть деньги на первое время…

— Майк, если ты еще когда-нибудь предложишь мне деньги, нашей дружбе конец.

— Но почему?

— Не спорь, Майк.

— Но…

— Я прошу тебя о гораздо большей услуге. Я хочу эту работу. Ты не должен меня жалеть.

— Но… что будет с тобой, Рыжий?

— Когда?

— Я имею в виду твое будущее.

— Я накоплю денег и начну все сначала. Или, может быть, кто-нибудь пошлет за мной еще раньше.

— Ладно, Рыжий. — согласился Майк.

После долгого молчания он сказал:

— Я не стану искать тебе работу в городе. Я не могу. У меня все внутри переворачивается при этой мысли. Но я найду тебе что-нибудь в этом духе в другом штате.

— Хорошо. Что угодно. Мне безразлично.

— Я знаю, что у этого негодяя Франкона есть каменоломни в Коннектикуте. Я когда-то у него работал. У меня там есть знакомый подрядчик. Он сейчас здесь, в городе. Ты когда-нибудь работал в карьере?

— Один раз. Давно.

— Думаешь, тебе это подойдет?

— Вполне.

— Я скажу ему, что ты мой друг. И больше ничего.

— Спасибо, Майк. — Майк потянулся за своим пальто, но внезапно снова обратился к Роурку:

— Рыжий…

— Все будет хорошо, Майк.

Через два дня Роурк уехал в Коннектикут.

• Предыдущая
• 14/15
• Следующая