Нежное укрощение ярости (СИ) - "Лули Тан Цу" - Страница 47

Я смотрела то в окно, то на Яра. Но вскоре — только на Яра. Я не могла налюбоваться им. Такой сильный могучий, уверенный и спокойный. Я никогда так себя не чувствовала, как сейчас рядом с ним. Казалось, что пока он рядом, вообще никаких нерешаемых проблем не существует.

И при этом, мне вообще ничего делать не нужно. Все сделает он. Этот зверюга все держит под своим контролем. Сам принимает решения, сам делает выводы и сам предпринимает нужные шаги. Ему не нужны ни чьи советы, он ни в чем не сомневается.

«Неужели он теперь мой, — подумала я, но тут же осекла себя, — нет, не так, неужели я теперь принадлежу ему». Да, так было бы сказать правильно. Не получится с таким мужчиной быть на равных, не получится стать ему партнером и даже не получится быть второй половинкой. Ему можно только принадлежать. Как хозяину.

Можно раствориться в нем, можно сделать все, чтобы и он нуждался во мне, но его нельзя приручить и принудить к чему-либо. Думая об этом, я чувствовала, что хочу только этого — принадлежать ему.

И чтобы было так, как сейчас. Несмотря на то, что мы летим в вертолете, а я никогда не летела и, в общем-то, можно сказать, что боюсь летать в принципе — мне не страшно. Потому, что он рядом. Несмотря на то, что какие-то подонки угрожают моим родителям — я спокойна, потому что он сказал, что все решит.

И нет причин не верить. Одного взгляда на него достаточно, чтобы понять — Яр тот мужчина, который слов на ветер не бросает и за слово свое несет ответственность.

— Как же я тебя люблю, — я была уверена, что сказала это про себя или шепотом, и этот шепот все равно не расслышать из-за гула.

Но Яр глянул на меня и улыбнулся.

«Наушники! — спохватилась я, — в них все слышно!».

Я почувствовала, как вспыхнули щеки и стала смотреть в окно, чтобы не проделать в Яре дыру своим взглядом и еще чего-нибудь не выдать этакого.

Вертолет нес нас в мой родной поселок к моим родителям, и волнение понемногу возрастало и нарастало. Теперь я переживала не только за них, но и за Яра. Это ему предстоит совсем скоро решать вопросы с этими гадами, будь они неладны.

Вертолет сел неподалеку от поселка, там, где была подходящая для этого полянка. Перепугал бокастых коров, но привел в восторг мальчишку, что следил за ними.

Тот разом забыл о своих подопечных и побежал к вертолету, радостно размахивая руками, будто сам он маленький вертолет. Напомнил мне Марата. В сердце приятно заныло. Сквозь все навалившиеся проблемы все отчетливее проступала возможность близости. Марат станет моим… Дальше я боялась думать. Боялась поверить. Я то и дело поглядывала на Яра, и, нет, поверить не могла. Этот красивый, могучий мужчина… мой?

Пилот сказал нам, что ему велено дождаться нас и доставить обратно. Мальчишку он пустил в кабину, и счастью мальчугана не было предела. Я сделала себе отметку на будущее, если оно случится со мной, упросить Яра взять Марата с собой в вертолет, чтобы Марат улыбался так же открыто, как этот мальчик.

Будущее было зыбко, на носу угрозы и коллекторы. Но я не могла заставить себя всерьез думать об этом, рядом был Яр, он сказал, что все решит. И это было так твердо, непоколебимо. Я словно шла за ним и собирала цветочки, любовалась пейзажем, пока он впереди разгребал на моем пути завалы и камни. Так мой отец делал для нас с мамой, чтобы мы наполняли его жизнь уютом и красотой.

Когда пилот заглушил двигатель, и винты остановились, мне показалось, что я оглохла от обрушившийся на меня тишины поля, виднеющегося вдали леса. После бурной Москвы, после теплохода, где тоже никогда не было тихо, здесь, казалось, полянку и сам поселок накрыли звуконепроницаемым куполом.

Но вскоре звуки дали о себе знать. Совсем другие, не такие как в городе. Мягко шелестела листва. Щебетали какие-то птицы и стрекотали кузнечики, шуршали по траве коровы. Как же я соскучилась по этой умиротворяющей музыке мира. И как не вязались с солнцем, травой и коровами какие-то проблемы. Все-таки город остался мне чужд, душа моя раскрывалась птицей здесь.

Яр потянулся всем своим могучим телом, глубоко вдохнул и сказал на выдохе:

— Хорошо-то здесь как! Умиротворяет.

Я улыбнулась. Ему шла природа, он здесь смотрелся даже еще гармоничнее, чем в городе. Его сила и мощь скорее были природными, нужными и уместными здесь, а не в городе. Но он — дитя города. А я… если скажет, я буду с ним там, где он посчитает нужным.

Хотелось завалиться с ним в траву и цветы здесь на полянке и… но сейчас было не до этого. Нужно было спешить.

Яр взял меня за руку, моя ладошка утонула в его ручище, горячей, сильной, и мы пошли к поселку. Я знала, что до дома родителей идти всего минут пятнадцать, и мне хотелось, чтобы эти пятнадцать минут длились как можно дольше. Чтобы моя рука в его руке. После всех метаний я не могла расслабиться и поверить, что так и будет дальше — через пятнадцать минут, завтра, через неделю. Поэтому я каждой клеточкой была в его руке, каждое биение сердце было там — в его руке. Я поглядывала на него сбоку. Я дышала им, полем, солнцем. Это был мой момент. Сейчас.

А потом я запнулась. Из-за того, что смотрела на Яра. И полетела носом вперед. Яр подхватил меня — нежно, бережно, поставил на ноги и наклонился надо мной.

— Я уже понял, ты падаешь, когда волнуешься. То мне на капот, то мне в руки при встрече, то из машины. Видимо, твое тело таким метафоричным образом орет «я не буду жить обычную, как у всех людей жизнь, она меня пугает, я иду на дно, я падаю в пропасть, спасите-помогите».

Я смутилась, отвела глаза. Но Яр приподнял мое лицо за подбородок.

— Это лучшее в тебе. Твоя воздушная, неземная природа. Тебе не надо волноваться. Ни про то, что сейчас будет, ни про завтра. Я буду все решать. Ты просто дай свою ладошку мне, мой полевой цветок, который не умеет ходить по обычной земле, а я тебя пересажу туда, где ты расцветешь.

В его словах, голосе, взгляде было столько нежности, что у меня на глазах выступили слезы. Я двумя руками ухватилась за его руку и уткнулась лицом ему в грудь. Как сильно бьется его сердце.

Несмотря на его уверения я разволновалась — что там будет. Неизвестно еще как все обернется. Да, я Яре я нисколько не сомневалась. Но, что, если их там много? Не двое, как было в прошлый раз, когда они заявились к нам с Любой. Что если они навредят Яру?

От этой мысли мне буквально физически стало плохо. Ведь не может быть так все хорошо, как он говорит, что, мол, придет, большой и красивый мужчина и спасет меня от выживания, от неумения видеть мир реальным и не обманываться людьми. Мне было страшно, что сейчас мне придется расплатиться за это мимолетное, с таким трудом доставшееся мне счастье. Слишком оно было неправдоподобным, слишком оно было сильным.

Сердце забилось в груди, как птица, пытающаяся пробиться через оконное стекло.

Я чувствовала тепло его руки и желала только одного — всегда чувствовать это тепло, вообще никогда его не отпускать, и чтобы Яр никогда не отпускал меня.

Мы прошли несколько домов и оказались у дома родителей. Во дворе стояла незнакомая машина, видимо, на ней приехали коллекторы. Так я решила. Сколько их может быть в доме — не угадать. В машине могло спокойно приехать пять человек.

Я было рванула к дому, но Яр удержал меня за руку:

— Не торопись, пойду я, ты постой пока во дворе, — попросил он.

— Ну, уж нет! Я пойду с тобой! — я сделала настолько грозный и решительный вид, а на самом деле, наверное, я выглядела такой отчаявшейся, такой убежденной, что я ни за что не буду ждать, когда воплотятся мои страхи, что была похожа скорее на сурового хомячка. Яр не удержался и засмеялся.

— Марго, ты лучшая, — сказал он и поцеловал меня по очереди в лоб, в глаза, в уголок губ.

Даже сейчас он был настолько спокоен и уверен в себе, что нашел время для того, чтобы посмеяться.

— Ну, хорошо, топай, главное, не упади. Только держись за мной, и это не просьба, — сказал он уже серьезно.