Никуда не уйти от любви - Колесникова Наташа - Страница 6

Жадные поцелуи облепили его лицо, а потом ее губы опустились к широкой груди, покрытой седыми волосами, а потом еще ниже, ниже, ниже…

Бахов тихонько взвизгнул, блаженно прикрыв глаза. Он видел ее губы… полные, жаркие, обнимающие белую плоть банана. Только это был не банан.

Как обычно, приняв душ перед сном, Таня облачилась в длинную ночнушку (четыре года назад купила на «Горбушке») и стала расстилать постель. Тщательно расправив простыню на диване, бросила на нее одеяло, положила подушку. С тяжелым вздохом присела на край дивана. Хорошо бы иметь у себя телевизор с пультом, посмотреть какие-то передачи перед сном, да как же его купишь? Денег хронически не хватает на самое необходимое. И получается, что жизнь проходит мимо… Или нет? Вот Оксана, стала богатой, а счастлива ли она со своим пожилым мужем? Вряд ли. Простое человеческое счастье от денег не зависит. Ну так что же, пожертвовать им ради денег? А лучше ли будет?

В комнату вошла Зинаида Ивановна, села на диван рядом с дочерью, обняла ее за плечи.

— Грустишь, Танюшка?

— Есть немного, мам.

— Думаешь, Ксюша счастлива?

— Нет, не думаю.

— Я не сомневалась, что она добьется того, что хочет. Но вся беда в том, что она хотела не счастья, а (материального благополучия.

— Если в этом ее счастье — она своего добилась, мама.

— Не в этом, и никогда не было в этом. Ты замерила, как она была рада, оказавшись снова у нас? С чего бы это? Мы ведь ей теперь не компания.

— Вспомнила юность.

— Да и она, и ты — не старые девы. И не скоро ими станете. Какая радость вспоминать бедную, неустроенную юность, когда у тебя есть все, что пожелаешь?

— Я понимаю, мам… Думаешь, папа был бы дозволен, увидев наше с тобой существование?

— Да. Если бы папа не погиб, он был бы по меньшей мере заместителем Зюганова в Думе, они же друзьями считались в ЦК. Или солидным бизнесменом, как Вольский Аркаша. Но сейчас он был бы рад, глядя на нас. Мы не предали его.

— Но и не обрадовали…

— Ты не удержалась в газете, Танюша. Ты отвергла притязания хама и осталась честной, по крайней мере к себе. У тебя все впереди, и я не сомневаюсь — ты найдешь свое счастье.

— Не знаю, мам… Мужчины разделились на две категории: наглые везунчики, с такими противно даже разговаривать, и хронические неудачники, с ними просто неинтересно. Мне не нравятся ни те, ни другие.

— Ну, может, все изменится, Ксюша познакомит тебя с приятным и обеспеченным молодым человеком.

Зинаида Ивановна поцеловала дочь в теку и ушла. Таня забралась под одеяло, выключила бра на стене.

Счастье… А какое оно бывает? Полумрак в просторном зале «Метелицы», два парня…

Девушки, разрешите присесть за ваш столик?

Девушки не возражали. Но самый симпатичный, блондин с усами, смотрит во все глаза на Оксану. А второй… в общем, ничего, но… не то. И весь вечер тускнеет, Оксана танцует с блондином, а она… хочет домой.

Но вот уже нет рядом Оксаны, есть другой блондин, Виталий. Он дарит красные розы, он смотрит влюбленными глазами. Он сильный, уверенный в себе мужчина.

Таня, вы очень красивая девушка…

Таня, я люблю тебя, не могу без тебя…

Таня… это счастье… Никогда я не чувствовал себя так хорошо с женщиной.

У тебя их много было?

Никого не было. Есть только ты, остальное я все забыл, Таня…

У меня сейчас временные трудности. Нам нужно разменять твою квартиру, мама может и в комнате поселиться, ей больше не нужно, а мы получим классную трехкомнатную в новостройке, я все узнал, все просчитал.

Мама не будет жить в коммуналке.

Знаешь, мне надоела твоя мама. Она то есть, то нет, мы даже сексом нормально заниматься не можем.

А ты не понимаешь, доченька, что ему нужно?

Я все понимаю, мама…

Да пошла ты на хрен, дура! Без твоей квартиры — кому ты нужна? И оставайся со своей мамашей’ Целуйся с ней!

С ней приятнее, чем с тобой. Прощай, Виталий. И, пожалуйста, не звони мне больше.

И где же оно, счастье? В чинной тиши библиотечки? Пожалуй, да. Там нет лжи, нет фальши. Нет наглого главного редактора, который прямо сказал: дашь — будешь работать. А нет — никаких перспектив у тебя, детка…

Таня легла на бок, укрылась с головой одеялом и В всхлипнула. Вроде не дура и не страхолюдина, а что-то не получается. Почему? Слишком многого хочет? Слишком принципиальная? Да какая ж это принципиальность — желание быть с любимым человеком и жить в достатке?

Без пяти шесть Таня вошла в кабинет заведующей библиотекой, тесную каморку два на три метра, где едва помешались письменный стол да вешалка для верхней одежды. Библиотека на Рублевском шоссе была небольшой, принадлежала Западному округу, и сотрудников в ней было всего трое — заведующая и две библиотекарши, которые работали через день с десяти утра до восьми вечера, то есть до закрытия.

— Валентина Васильевна, так я пошла?

Она уже сожалела, что оставила Оксане и служебный свой телефон. После полудня Оксана позвонила и сказала, что в семь Таня должна быть у нее, Бахов хочет познакомиться с подругой жены, специально вернется домой пораньше. И как она ни возражала — работает до восьми, не оделась для похода в гости, — Оксана и слушать не желала. Заявила, что вчера они договорились, с такой работы можно уходить не отпрашиваясь, а лучше совсем ее бросить, а что не одета, так ничего страшного, свои люди. В джинсах? Ну и отлично, я тоже буду в джинсах. И не вздумай отказываться, Бахов подумает, что я у любовника была, он не просто жлоб, но еще и ревнивый. Значит, в шесть она подъедет к библиотеке и отвезет ее к себе.

Пришлось отпрашиваться.

— Иди, Танюша, иди, — сказала Валентина Васильевна, немолодая полная женщина. — Я слышала про Бахова, он же в нашем округе живет где-то, солидный человек. Я поработаю за тебя, а ты… Может, намекнешь ему, что неплохо бы спонсорскую помощь оказать библиотеке? Мы бы книжек новых подкупили, читальный зальчик подремонтировали…

— Я попробую, но не знаю… Я же ни разу не видела этого Бахова.

— Понимаю тебя. Тогда вот что — ни о чем его не проси, это действительно неприлично. Иди, отдыхай, глядишь, кого-то себе найдешь, а то все одна да одна… Пропадешь в этой библиотеке. Я-то на пенсии, как твоя мама, давно иду с базара, как говорится, а тебе жить и жить.

— Спасибо, Валентина Васильевна, — сказала Таня.

Солнце ярко светило над разомлевшей от летнего тепла Москвой, по Рублевке двигался плотный поток машин — час пик. У края тротуара стояла черная «Волга», а возле нее нетерпеливо прохаживалась Оксана. Сегодня она была в голубых джинсах и белой кофточке.

— Наконец-то! — крикнула она, увидев Таню. — Не могу понять, что ты вообще тут делаешь за две тысячи в месяц? Это же не работа, а издевательство над человеком!

— Пол-России живет на такие деньги, — сказала Таня.

— Плевать мне на эти пол-России! Садись, поехали.

Таня тоже была в голубых джинсах. Устроившись рядом с Оксаной на заднем сиденье, она спросила:

— Ксан, сколько стоят твои джинсы?

— Дешевка, триста пятьдесят баксов.

— А мои семьсот рублей. Два года назад купила на «Горбушке». Ну и чем они отличаются?

Оксана придирчиво осмотрела подругу, довольно усмехнулась:

— Мои — фирма, а твои — дешевая подделка. Появишься в приличном обществе — засмеют.

— А у тебя оно приличное или как?

— Не придирайся к словам. Я хотела сказать — меня засмеют, а тебя нет.

Черная «Волга» мчалась по Рублевскому шоссе в сторону Кутузовского проспекта. Таня уже знала, что это не такси, машина принадлежит банку Бахова, он и выделил ее для доставки подруги. Свою не дал, ему же примерно в это время возвращаться домой нужно.

— Слушай. Тань, если Бахов начнет выпендриваться — не обращай внимания. У него бывают заскоки. Я буду рядом, но ты и сама не психуй, ладно?