Лирик против вермахта (СИ) - Агишев Руслан - Страница 36

Командир отряда «пожевал губы» и прогудел:

— Чушь! Немца можно победить только железом, потом и кровью. А это все чушь!

Естественно, для Ковпака все это белиберда. Сидор Артемьевич, человек старой школы, прошедший всю Гражданскую, а потом и Польскую компанию. И везде он видел одно и то же: победу над врагом приносят большое число штыков и артиллерийских орудий. Только это, и ничто другое.

А вот Руднев, напротив, все видел совсем иначе. Как комиссар и организатор в отряде всей идеологической работы, он сразу же ухватил суть.

— А знаешь, что Миша? — выдержав долгую паузу, комиссар выдал совсем необычную вещь. — Давай ко мне заместителем по воспитательной части, и поглядим, что ты там придумал.

Кстати, рекомендую почитать историю про СИРОТУ, прокачавшегося до БАРОНА и крутого МАГА ЦЕЛЫХ 2 КНИГИ

https://author.today/reader/263459/2370717

Небольшая шифрограмма в неполные семьдесят слов, отправленная из партизанского отряда на Большую землю и принятая безвестным сержантом наркомата государственной безопасности, перевернула очередную страницу нашей истории, приведя в действия глобальные события. Вездесущий наблюдатель, будь таковой, обязательно бы обратил внимание на сходство всей этой истории с детским стишком Самуила Маршака «Гвоздь и подкова».

'Не было гвоздя —

Подкова пропала.

Не было подковы —

Лошадь захромала.

Лошадь захромала —

Командир убит.

Конница разбита —

Армия бежит.

Враг вступает в город,

Пленных не щадя,

Оттого, что в кузнице

Не было гвоздя'.

Москва. В этом бывшем купеческом особняке, внушительном здании с башенками из красного кирпича, располагался один из отделов Наркомата государственной безопасности, координировавший деятельность партизанских отрядов на оккупированных территориях. На втором этаже в небольшой комнатке с низким потолком и узкими окнами находилось рабочее место сержанта Васькина, отвечавшего за сбор и обработку разведывательных данных с территории Белоруссии и Украины.

— … Ковпак, Путивльский отряд. Понятно, — парень, не вставая со стула потянулся за нужной папкой. При таком объеме работы без организации и порядка никак. На каждый из отрядов, особенно крупных, была уже заведена особая папка, куда тщательно подшивались все донесения. Не дай Бог, потом что-то всплывет, а у него все есть, все на месте. — Белоруссия, значит.

Положил папку на стол, рядом лег листок с шифрограммой, полученной техническим отделом только что. Теперь оставалось разобраться, что хотел сообщить отряд.

— … Так, продолжают движение. Расчетное время прибытие около трех — четырех суток. Хм, а тут у нас что? — следующая часть сообщения сразу же приковала его внимание. — Окружной продовольственный лагерь… Предварительная разведка показала, что…

Из полученных с суточным разрывом депеш следовало, что немцы сосредоточили в лагере громадные запасы продовольствия, который можно готовить к отправке, как в Германию, так и для очередного наступления. И то, и то могло представлять для советского командования огромное значение, выступив в качестве первоочередных целей для дальней бомбардировочной авиации. О такой информации нужно немедленно докладывать наверх, чтобы не упустить нужное время. В условиях войны сведения устаревали катастрофически быстро.

— Товарищ капитан! — Васьков уже прижимал трубку телефонного аппарата к уху и докладывал начальнику своего отдела. — Путивльский партизанский отряд сообщает о том, что обнаружен окружной продовольственный лагерь с внушительными запасами продовольствия… Понял… Есть, подготовить докладную!

Еще через пять — семь минут докладная была готова. Сержант кратко изложил все обстоятельства дела: местоположение лагеря, ориентиры, предварительную оценку сил обороняющихся, вооружение. Удовлетворенно хмыкнув, быстро отнес получившееся. А вернувшись, вновь сел за работу.

— А это уже смежникам, — пробормотал Васьков, прочитав сообщение о ходатайстве о награждении одного из партизанов, совсем еще мальчишки. Выходило, что какой-то пацан смог взят в плен целое отделение полицаев во главе с немцем. Новость, как раз подходящая для их третьего отдела, которое по отдельному распоряжению наркома занималось сбором любых свидетельств о героических действиях советских бойцов на фронте. После одобрения начальством подобные факты сразу же звучали в последних сводках Совинформбюро, чтобы хоть немного разбавить поток тяжелых новостей с фронта. — Самое то. Пионер взял в плен десяток полицаев.

Сложно сказать, почему сержант сразу же не среагировал на фамилию Старинова, того самого героического пионера. С одной стороны еще две недели назад по наркомату проходило распоряжение о поиске сведений о советском школьнике Михаиле Старинове, пропавшем в районе автомобильного моста близ Коровино. С другой сторону, перед ним ежедневно проходил такой огромный поток самой разной и нередко противоречивой информации, что к вечеру начинало рябить в глазах. Это были десятки сообщений в день, тысячи в неделю, требовали скорейшей проверки и перепроверки, прежде чем окажутся на столе у руководства. Как говориться, Васьков иногда не помнил, что вчера было.

Никто не обратил внимания на фамилию и на вышестоящем уровне. Совсем не до этого было. Враг неистово рвался к Москве и на всех уровнях прилагались титанические усилия, чтобы не допустить этого. В аналитических группах наркомата остались единицы, которые просто не справлялись с возросшим потоком документов.

К ночи сведения о юном бойце партизанского отряда М. Старинове, взявшем в плен отделение фашистских пособников во главе с немецким солдатом, уже были отправлены во Всесоюзный комитет по радиофикации и радиовещанию при Совете народных комиссаров. Здесь они оказались в числе точно таких же данных о других героях, собранных со всех фронтов. И теперь главному редактору предстояло решить, что выйдет в эфир в ближайшем выпуске Совинформбюро.

Село Маресьево Инсарского района, МАССР (Мордовская автономная советская социалистическая республика).

Это утро для Прасковьи Стариновой началось чуть ли не с пол третьего утра. После первой дойки она успела на пару часиков заскочить домой, чтобы приготовить еду для мужа в кузню. В четыре уже снова на ферме была, бегала с ведрами и поила коров перед выгоном.

— Васильевна, бросай ведра! Скоро уже пять! — окликнул ее хриплый голос подруги, что стояла у выхода с фермы. — Пойдем, заодно и дух переведем. Умаялась, поди?

Прасковья поставила тяжелые ведра с водой на землю и с облегчением выдохнула. Устала, что и говорить. С ночи на ногах, толком и не присела. Это по молодости легко, тяжести не замечаешь.

— Пошли, Глаша, послушаем…

Сводки Информбюро шли обычно с пяти и до шести утра. Послушать голос Левитана у радиовышки всегда люди собирались. Считай, полдеревни стояли и вздыхали. Ждали, что сейчас скажет.

Прасковья подошла к сложенным бревнам у правления колхоза и села. Вытянула гудевшие от усталости ноги, и чуть не простонала от наслаждения. И, правда, сильно устала.

— Васильевна, как там? — Глаша, крупная бабеха тридцати лет, села рядом. — Ничего не слышно?

Вздохнув, Прасковья покачала головой. Поняла, что подруга про сына спрашивала. Каждый день так спрашивала, а что толку? Она и сама все глаза выплакала. Днем еще ничего, работой спасалась. Ночью же на нее накатывало. Всю подушку слезами мочила.

— Ты, Васильевна, ничего такого не думай, — наклонившись, соседка приобняла ее. — Все будет хорошо с твоим Мишкой. Настоящего мужика вырастила. Еще школьник, а какого шороху навел. Герой, орденоносец, с диверсантами в бой вступил. Эх, Васильевна, мне был годков десять скинуть, я бы сразу твоего Мишку охамутала. Не веришь, что ли?