Тринадцатый IV (СИ) - Молотов Виктор - Страница 4

Но вместо этого я взял ее за руку, предотвращая появление огня.

— Успокойся. Выслушаем обе стороны, потом уже будем судить, — спокойно попросил я, и девушка кивнула.

Евгений же молча наблюдал, попивая дорогой коньяк. Словно алкоголь его интересовал куда больше, чем собственная семья. Вернее сказать, так он спасался от своей же семьи.

— Наш отец не просто так умер. Это был сговор. И она знала о нем, — Павел кивнул в сторону поникшей матери, которая сидела напротив него.

Эта женщина родила троих детей покойному князю Воронцову. Меня, Светлану и младшую сестру — Анастасию. У остальных были другие матери, поэтому Павел с такой лёгкостью обвинял нашу.

Я больше следил за эмоциями, чем слушал. Павел спокойно говорил о смерти отца, и не было в его голосе ни капли злости. А мать вся дрожала. На ней было чёрное платье с короткими рукавами, а на лице ни грамма косметики. Кожа покрылась мурашками, а на лбу выступили морщины. Ей было по-настоящему страшно.

Тут и слов не требовалось, чтобы всё понять. Но брат усердно продолжал во всех подробностях:

— Они травили его специальным ядом. В течении года. Он и не замечал…

Я подошёл к кухонному гарнитуру, открыл ящик для столовых приборов и достал нож, что показался мне самым острым.

— Лёш, ты чего? — прервался брат, не понимая моих намерений.

Что-то часто последнее время мне задают этот вопрос. Я мысленно усмехнулся, значит, ещё не стал предсказуемым.

Протянул брату нож рукояткой вперёд со словами:

— А теперь повтори тоже самое после клятвы главе рода.

— Я вас позвал, чтобы удалить все без клятвы. Чтобы помочь вам. Ты меня вообще слушал?

— Ага. Без клятвы ты можешь выйти из рода на стандартных условиях, или же…

Брат не спешил приносить клятву, поэтому я протянул нож матери. Впервые с момента нашего прихода морщины на её лице разладились, и темноволосая женщина с надеждой посмотрела на меня. Она без раздумий взяла нож из моих рук и провела им по руке.

— Мам, ну хоть обработай! — Света достала из своей маленькой сумки антисептик и протянула женщине.

Она взяла его свободной рукой, а я вернулся к кухонному гарнитуру за вторым ножом. Не брезговал и тем открыть рану, но как объяснила сестра, среди аристократов подобная пренебрежительность считается дурным тоном. У каждого на ритуале должен быть отдельный нож, пусть и кухонный.

Я разрезал ладонь и протянул её матери. Она пожала руку и без запинки, уверенным тоном произнесла особую клятву. Теперь она не сможет солгать мне напрямую, в отличие от Павла.

— Мам, давай забинтую, — участливо предложила ей сестра, меня она уже не стала доставать с этим вопросом.

Но ради ее спокойствия, я обработал рану антисептиком. Ритуальный спирт, а забавно звучит.

— Не надо, дочь, — ответила сестре наша мать. — Лучше нож убери от греха подальше.

Света послушно отнесла ножи в раковину. Я проводил её взглядом и заметил, что больше Павел не улыбался. Он злобно скалился, словно одним своим поступком я разрушил четко проработанный план. Хах, а ведь так оно и было. Ну он хоть не начал артефактами кидаться, как это делал Александр.

— Мам, расскажи как все было на самом деле, — попросил я у женщины.

— Конечно, Лёш, — она вздохнула с облегчением. — Ваш брат решил обвинить меня в том, в чем сам виноват. Я увидела, как он подливает мне яд в чай, после чего он отвёз меня сюда.

Я перевел взгляд на Павла. Мать могла солгать под клятвой лишь в том случае, если сама свято верила в свою ложь. Но этот случай был не из таких.

— Она не понимает, что говорит, — процедил брат.

Забавно наблюдать, как вся его хорошо проработанная схема пошла под хвост регату. И лишь из-за одного нюанса, он рассчитывал, что я поверю и без клятвы рода.

— Всё она понимает, — парировал я. — Так что будь честен хоть раз в жизни. Ты помог умереть отцу?

— Нет, — ухмыльнулся он.

Вот если не умеешь врать, то и не стоит начинать. Павла напрочь выдавал изгиб губ.

— Не быть тебе шпионом, — хмыкнул я и встал напротив брата.

— Я тебе не лгу.

После такой банальной лжи мне захотелось его ударить. Но я сдержался. Нужно сперва попробовать решить всё мирно, иначе такими темпами у меня скоро братья закончатся.

— Мам, какое наказание полагается для лжеца? — обратился я к женщине.

— Отрезать язык, — спокойно ответила она.

Убедившись, что я на её стороне, женщина перестала бояться. Более того, она начинала показывать свою злость, и имела на это полное право.

— Предлагаю сжечь его заживо, — процедила Света.

— Да вам лишь бы перебить друг друга! Вот нельзя найти решение без насилия? — с осуждением заметил Евгений и залпом опустошил стакан элитного алкоголя.

— Жень, всегда можно. Можно и просто дать Паше пинка под зад и отпустить. Но он же вернётся. Он не простолюдин, который проглотит это и будет себе спокойно жить дальше. Нет, он будет дальше искать способы испортить нам жизнь. Сомневаюсь, что ты хочешь однажды в своем стакане ощутить привкус сильнодействующего яда. Ты осознаешь, что тебе отравили, уронишь стакан, но больше ничего не успеешь. Такого конца ты хочешь для всех нас?

— Мне кажется, ты слишком предвзят, — ответил Евгений и снова наполнил стакан до краев.

Мы говорили всего минут двадцать, но он уже опустошил половину полулитровой бутылки.

— Вообще-то я всё слышу, — буркнул Павел.

— Мы тебя тоже слышим. И раз уж хочешь поговорить, то у тебя есть минута, чтобы убедить меня.

— В чем?

— Что мне стоит оставить тебя в живых, — злобно ухмыльнулся я.

Видимо, получилось слишком зловеще. В глазах брата заиграл настоящий страх. Руки задрожали. Словно они с матерью поменялись местами.

— Сорок секунд, — я продолжал нагнетать.

— Ты… ты не посмеешь!

— Я бы на твоем место с ним не спорил. Одного он уже убил, — заметил Евгений.

— Сашу?

— Ага, — ответил брат и сделал глоток коньяка, даже не сморщившись.

Павел с перепугу потянулся к стакану, который был еще наполовину заполнен коньяком. Он опустошил его в два глотка, сморщился и ответил:

— Я расскажу всё. Все имена. Всех недоброжелателей! Я же говорил, что хочу помочь.

— Как бы твоя помощь боком не вышла, — подметила сестра.

— И принесешь клятву, — выставил я условие. — Осталось десять секунд.

Я не засекал время, но для нагнетания страха хватало условных цифр. Хватало, чтобы Павел осознал — у него нет выбора — ему придётся говорить только правду.

— Ладно, — он подошел к раковине и ополоснул нож, чтобы провести по руке лезвием. — Чёрт, — он осознал, что порезался.

Я протянул руку, на которой еще не затянулась старая рана. Кажется, через месяц, когда я приму клятвы у всех родственников и слуг, на этом месте останется глубокий шрам. Но оно того стоит.

Павел спешно произнёс хорошо знакомые слова клятвы, и перстень на моей руке засиял. Он отпустил мою руку и с облегчением выдохнул. А затем потянулся за стаявшим на столе антисептиком.

— Вот так просто? Ты оставишь его без наказания? — спросила Света.

Я обернулся к сестре и шикнул:

— Т-сс, — приложил палец к губам.

Она неохотно кивнула и переключилась на мать. И хорошо, так она не будет рушить мои планы.

— Ну, Паш, теперь я тебя слушаю, — указал я брату.

Теперь он не сможет ни соврать напрямую, ни причинить мне вреда своими руками. чужими — может, как и случилось с отцом.

— Саша подкупил слуг, чтобы они капали ему яд в чай. И так три года. В итоге он не замечал, почему здоровье стало ухудшаться.

— А какое ты имеешь к этому отношение? — прямо спросил я.

— Я всё знал.

— А почему не говорил?

— Мне было это не выгодно.

— Потому что ты сам принимал участие в заговоре?

Лицо Павла сморщилось. Клятва не позволяла соврать. А я задавал прямые вопросы, требующие чёткий ответ.

— Да, — ответил он.

— Напиши мне имена.

Он спешно достал телефон, и уже через две минуты мне пришел сообщением список из тринадцати фамилий.