На орлиных крыльях - Фоллетт Кен - Страница 7
- Предыдущая
- 7/117
- Следующая
Во второй половине декабря снова начались грубые нарушения общественного порядка (и первое, чем занялись возвратившиеся беглецы, это планированием новой эвакуации). Всеобщая забастовка продолжалась, и экспорт нефти – самый важный источник доходов правительства – остановился совсем, в результате чего шансы ЭДС на получение долгов упали до нуля. Поскольку в Министерство здравоохранения вернулись работать всего лишь несколько иранцев, служащим ЭДС делать стало совсем нечего, и Пол отправил половину из них в Штаты на рождественские праздники.
Сам он упаковал вещи, закрыл дом и перебрался в отель «Хилтон», готовый отбыть домой при первой же возможности.
Город полнился самыми разными слухами. Джей Коберн отлавливал почти все, процеживал их и самые интересные приносил Полу. Наиболее тревожные исходили от Банни Флейшейкер, молоденькой американки, имевшей друзей в Министерстве юстиции. Банни когда-то работала в Штатах в корпорации ЭДС и, хотя уже ушла оттуда, тем не менее продолжала поддерживать в Тегеране тесные связи с ее служащими. Она позвонила Коберну и сказала, что Министерство юстиции намерено арестовать Пола и Билла.
Пол обсудил ситуацию с Коберном. Она противоречила тому, что они слышали в посольстве США. Информация посольства, по их мнению, была не столь угрожающей, как сведения Банни Флейшейкер. Поэтому они решили ничего не предпринимать.
Рождество Пол справил спокойно, вместе с немногими коллегами, в доме молодого менеджера ЭДС Пэта Скалли, который добровольно вернулся в Тегеран. Жена Скалли, Мэри, тоже вернулась с мужем, она же и приготовила рождественский ужин. Пол очень скучал по Рути и детям.
Спустя два дня после Рождества позвонили из посольства и сообщили, что удалось договориться о встрече Пола и Билла со следователем Хосейном Дэдгаром. Встреча должна состояться следующим утром, 28 декабря, в здании Министерства здравоохранения на Эйзенхауэр-авеню.
Билл Гэйлорд вошел в кабинет Пола в начале десятого, держа в руке чашечку кофе. Оделся он, как принято в корпорации: строгий деловой костюм, белая рубашка, галстук спокойных тонов, простые черные полуботинки.
Как и Полу, Биллу тридцать девять лет, он среднего роста, широкоплечий. Но на этом их сходство и кончалось. У Пола темные густые брови, глубоко посаженные глаза и большой нос. В обычной одежде его нередко принимали за иранца, пока он не раскрывал рта и не начинал говорить по-английски с нью-йоркским акцентом. У Билла плоское круглое лицо и очень белая кожа – все сразу безошибочно принимали его за англосакса. Но у них наблюдалось и много общего. Оба придерживались католической веры, хотя Билл и был более набожным. Оба любили вкусно поесть. Оба учились на инженеров – специалистов по компьютерным системам – и поступили на работу в ЭДС в середине 60-х годов: Билл в 65-м, а Пол в 66-м. Оба сделали в корпорации блестящую карьеру, однако, хотя Пол пришел в ЭДС на год позже Билла, он теперь стал его начальником. Билл знал, как вести дела в системе здравоохранения изнутри, и был первоклассным распорядителем работ, но он не был столь пробивным и настырным, как Пол. Билл все глубоко продумывал и скрупулезно организовывал. Пол мог не беспокоиться за Билла: когда тот проводил важную презентацию, то тщательно взвешивал каждое слово.
Они прекрасно сработались. Если Пол делал опрометчивые шаги, Билл осаживал его и охлаждал пыл. Когда же Билл при планировании мероприятий пытался заранее предусмотреть каждую мелочь, Пол побуждал его действовать смелее.
Они познакомились еще в Штатах, но хорошо узнали друг друга лишь за последние девять месяцев. Когда Билл в марте прибыл в Тегеран, он жил в одном доме с семьей Чиаппароне, пока не приехала его жена Эмили вместе с детьми. Пол чувствовал себя обязанным Биллу: ему было как-то не по себе, что у того в Иране не было ничего, кроме проблем.
Беспорядки и стрельба тревожили Билла больше всех других – может, потому, что он жил в Иране недолго, а может, потому, что он по своей натуре был самым беспокойным. Он и к проблеме с паспортами отнесся куда более серьезно, нежели Пол. Он даже как-то предложил уехать на поезде на северо-восток Ирана и там пересечь границу с Россией, ибо, как он считал, никто не ожидал, что американские бизнесмены могут убежать через Советский Союз.
Билл очень скучал по Эмили и детям, и Пол чувствовал себя виноватым, так как это он вызвал его сюда, в Иран.
Хорошо, что все это вскоре кончится. Сегодня они встретятся с господином Дэдгаром и им вернут паспорта. Билл уже зарезервировал авиабилет на завтрашний рейс. Эмили готовит ему дома торжественную встречу перед Новым годом. Скоро все это будет казаться плохим сном.
– Ну, готов? – Пол улыбнулся Биллу.
– В любой момент.
– Давай позвоним Аболхасану.
Пол поднял трубку. Аболхасан был начальником над всеми иранскими служащими в корпорации, своего рода советником Пола по вопросам методов иранского бизнеса. Он происходил из семьи знаменитого иранского адвоката, женат был на американке и свободно говорил по-английски. В его обязанности входили также и переводы на фарси контрактов корпорации ЭДС. Сегодня он будет переводчиком Пола и Билла при встрече с Дэдгаром.
Аболхасан сразу же пришел в кабинет Пола, и все трое отравились в министерство. Адвоката они с собой не взяли. Как сказали в посольстве, встреча должна быть обычной, вопросы будут неофициальные. Участие в беседе адвоката было бы не только бесцельным, но и могло бы вызвать у господина Дэдгара неприязнь и подозрение, что Пол и Билл что-то затаили. Пол высказал предложение, чтобы на встречу пришел кто-нибудь из сотрудников посольства, но Лю Гольц не согласился на том основании, что на подобных беседах представители посольства обычно не присутствуют. И все же Гольц посоветовал Полу и Биллу прихватить с собой документы, удостоверяющие, когда они прибыли в Иран, каково их служебное положение и круг обязанностей.
Движение транспорта в Тегеране было, как всегда, невообразимо хаотичное, автомашина с трудом продиралась по улицам. Пол чувствовал себя подавленным. Он с радостью вернулся бы домой, но не любил мириться с неудачами. Он прибыл в Иран, чтобы развернуть здесь дело для ЭДС, а теперь сворачивал его. С какого боку ни глянь на это дело – все равно выходило, что первый же зарубежный проект его фирмы провалился. Конечно, в том, что правительство Ирана не платило денег, вины Пола не было, но это мало чем утешало – оправдания прибылей не приносят.
Они покатили по Эйзенхауэр-авеню, с трехрядным движением в каждую сторону, широкой, как американские скоростные дороги, и въехали во двор квадратного десятиэтажного здания, стоящего несколько в глубине от дороги и охраняемого солдатами с автоматами. Здесь размещался департамент социального страхования Министерства здравоохранения и социального благосостояния. Департамент должен был стать руководящим центром новой иранской системы государственного обеспечения, ЭДС занимала тут весь седьмой этаж, офис Билла находился как раз на этом этаже.
Пол, Билл и Аболхасан предъявили пропуска и вошли в здание. Коридоры были грязные и убогие, внутри стоял холод – отопление опять не работало. Им указали комнату, где располагался господин Дэдгар.
Они нашли его в маленькой комнатенке с грязными стенами, сидящим за старым железным столом. На столе перед ним лежали блокнот и авторучка. В окно было видно здание, где размещался банк данных ЭДС.
Аболхасан представил всех присутствующих. Сбоку от стола Дэдгара примостилась иранка по имени Нурбаш – его переводчица.
Все уселись на расшатанные металлические стулья. Подали чай. Дэдгар начал говорить на фарси. Голос его звучал мягко и шел из глубины, а взгляд ничего не выражал. Пол, пока ждал перевода, изучал его. Дэдгар – невысокий, приземистый мужчина лет за пятьдесят, чем-то напоминавший Полу Арчи Банкера. Лицо у него было смуглое, с усами, волосы прикрывали лоб, как будто он пытался скрыть за ними свои мысли. Он носил очки и костюм однотонного невзрачного цвета.
- Предыдущая
- 7/117
- Следующая
