На орлиных крыльях - Фоллетт Кен - Страница 22
- Предыдущая
- 22/117
- Следующая
В десять часов телевизор выключили, и заключенные разошлись по камерам. Некоторые арестанты развесили на своих койках полотенца и одежду, чтобы отгородиться от света, – здесь, как в подвальной камере, лампочка горела всю ночь напролет. Негхабат посоветовал Полу и Биллу попросить тех, кто придет к ним на свидание, принести простыни и полотенца.
Завернувшись в тоненькое серое одеяло, Билл ворочался на койке, устраиваясь поудобнее для сна. «Мы здесь сидим временно, – примиренчески подумал он. – Нужно ко всему привыкать. Наша судьба в руках других».
А их судьба находилась в руках Росса Перо. В последующие два дня все его высокие надежды и помыслы не реализовались.
Поначалу новости обнадеживали. В пятницу 29 декабря перезвонил Киссинджер и сказал, что Ардешир Захеди освободит Пола и Билла. Но сначала сотрудники американского посольства должны провести две встречи: с чиновниками Министерства юстиции и с представителями шахского двора.
В Тегеране подготовкой к этим встречам занимался лично заместитель американского посла, министр-посланник Чарльз Наас.
В Вашингтоне с Ардеширом Захеди говорил также Генри Пречт из госдепартамента. Зять Эмили Гейлорд, Тим Риэрдон, имел встречу с сенатором Кеннеди. Привел в действие свои связи с членами иранского военного правительства и адмирал Мурер. Единственным из вашингтонцев, кто не оправдал надежд, оказался бывший посол США в Тегеране Ричард Хелмс – он честно и прямо сказал, что все его прежние друзья в Иране растеряли свое влияние.
ЭДС проконсультировалась с тремя иранскими адвокатами по отдельности. Один из них оказался американцем, специализировавшимся на защите интересов американских корпораций в Тегеране. Двое других были иранцами: у одного имелись хорошие связи с прошахскими кругами, а другой был близок диссидентам. Все три адвоката пришли к единому мнению, что Пола и Билла засадили в тюрьму совсем уж необычным образом, а сумма залога установлена непомерно огромной. Американец, которого звали Джон Уэстберг, припомнил, что самый большой залог, о котором он когда-либо слышал в Иране, составлял сто тысяч долларов. Вывод заключался в том, что у следователя, который посадил Пола и Билла в тюрьму, были очень шаткие основания.
В Далласе заведующий финансовым отделом ЭДС Том Уолтер, тот самый алабамец с замедленной речью, прикидывал, в какой форме могла бы ЭДС в случае необходимости уплатить залог в сумме 12 750 000 долларов. Адвокаты подсказали, что залог мог бы быть уплачен в одной из трех форм: наличными, аккредитивом на имя одного из иранских банков или же под залог имущества в Иране. У ЭДС своей собственности в Иране на такую сумму не было – компьютеры фактически принадлежали Министерству здравоохранения. А в силу того, что банки бастовали и в стране царил хаос, было невозможно переслать в Иран тринадцать миллионов наличными. Поэтому Уолтер собирался открыть аккредитив.
Т. Дж. Маркес, которому поручили связаться с инвестиционными компаниями, предупредил Перо, что частной фирме, каковой является ЭДС, не к лицу платить такие огромные деньги за то, что очень смахивает на выкуп. Перо ловко обошел возникшую проблему – он заплатит собственные деньги.
Перо настроился слишком оптимистично, думая, что вызволит Пола и Билла из тюрьмы одним из трех способов – юридическим давлением, политическим нажимом или уплатой залога.
А потом стали приходить дурные вести.
Иранские адвокаты изменили свои мотивы. Поочередно они докладывали, что дело стало «политическим», имело «политическую подоплеку» и, наконец, приобрело характер «скользкого политического дела». Иранские партнеры Джона Уэстберга порекомендовали ему не ввязываться в дело из-за опасения, что это вызовет недовольство со стороны могущественных людей. По всей видимости, судебный следователь Хосейн Дэдгар занимал отнюдь не слабые позиции.
Адвокат Том Льюс и заведующий финансовым отделом Том Уолтер отправились в Вашингтон и там вместе с адмиралом Мурером побывали в госдепартаменте. Они рассчитывали, что усядутся за круглый стол с Генри Пречтом и разработают настойчивые требования освободить Пола и Билла. Но Генри Пречт встретил их довольно прохладно. Он поздоровался – не сделать этого он не мог, ведь их сопровождал как-никак бывший председатель Объединенного комитета начальников штабов, – но от переговоров уклонился. Вместо себя он подослал одного из своих подчиненных. Тот рассказал, что ни одна попытка госдепартамента успеха не имела: ни Ардешир Захеди, ни Чарли Наас не смогли добиться освобождения Пола и Билла.
Том Льюс, который не обладал терпением библейского Иова, просто вышел из себя и разозлился, как черт. Ведь госдепартамент для того и существует, чтобы защищать американцев за рубежом, сказал он в сердцах, а пока же все, что сделало государство, это засадило Пола и Билла в тюрьму! Нет, не так, объяснил чиновник госдепартамента, государство сделало гораздо больше, чем должно делать по долгу службы. Если американцы за границей совершают преступления, то и отвечать должны по иностранным законам. В обязанности госдепартамента не входит вызволять таких людей из тюрьмы. Да ведь Пол и Билл вовсе не совершали преступления, спорил Льюс, их сделали заложниками и требуют выкупа в тринадцать миллионов долларов! Он тратил весь свой запал впустую. В Даллас они с Томом Уолтером вернулись ни с чем.
Накануне поздно ночью Перо связался по телефону с посольством США в Тегеране и поинтересовался у Чарльза Нааса, почему он все еще не переговорил с официальными лицами, которых называли Киссинджер и Захеди. Ответ был прост: эти лица избегают встречи с Наасом.
Сегодня Перо вновь позвонил Киссинджеру и все ему рассказал. Киссинджер извинился, он, мол, не думает, что может сделать больше, чем сделал. Впрочем, он вновь позвонит Захеди и попросит его нажать еще разок.
Очередная порция неблагоприятных новостей дополнила картину. Том Уолтер с помощью иранских адвокатов попытался прозондировать условия, на которых можно было бы выручить из тюрьмы Пола и Билла. Например, не могут ли они пообещать вернуться в Иран для дальнейшего допроса в случае необходимости или нельзя ли их допрашивать в какой-нибудь другой стране? Нет, ответили ему, нельзя: если даже их освободят из тюрьмы, все равно уехать из Ирана они никак не смогут.
И вот наступил канун Нового года. Целых три дня Перо буквально жил в офисе, устраиваясь на ночлег на полу и питаясь сухими бутербродами с сыром. Дома никого не было – Марго все еще жила с детьми в Вейле, а из-за девяти с половиной часов разницы во времени между Техасом и Ираном важные телефонные разговоры частенько велись среди глубокой ночи. Лишь однажды он отлучился из штаб-квартиры, чтобы повидать мать, которая выписалась из больницы и восстанавливала силы у себя дома в Далласе. И даже с ней он только и говорил, что о Поле и Билле – она живо интересовалась, как продвигается дело с их вызволением.
В этот вечер ему захотелось горячей пищи, и он решил не обращать внимания на непогоду – Даллас сковал сильный гололед – и поехать в рыбный ресторан, расположенный неподалеку, километрах в двух-трех.
Он вышел и сел за руль фургона. У Марго была машина марки «ягуар», а Перо предпочитал более скромные автомашины.
«Насколько велико влияние Киссинджера в Иране и вообще сейчас? – подумал он. – Может, Захеди, да и другие иранские знакомые Киссинджера теперь уподобились приятелям Ричарда Хелмса – выпали из обоймы, утратили власть? Шах, судя по всему, еле-еле удерживается у власти».
С другой же стороны, целой группе новых людей могут понадобиться вскоре друзья в Америке, и они будут рады воспользоваться благосклонностью Киссинджера. Такие мысли лезли ему в голову даже тогда, когда он сидел за ресторанным столиком. Вдруг он почувствовал на плече тяжелую руку и кто-то басом произнес: «Росс, а что ты здесь делаешь, встречая в одиночестве за трапезой Новый год?»
Перо обернулся. За его спиной стоял трех четвертной нападающий из команды «Даллас ковбойс» Роджер Стобач, его старинный приятель, с которым он вместе заканчивал военно-морскую академию.
- Предыдущая
- 22/117
- Следующая
