"Фантастика 2024-40". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Русанов Владислав Адольфович - Страница 50

«Чем же тебя так, болезный? – подумал Куфар. – Сабелька легка будет, не справится… Боевая секира или кончар. Да в могучей руке. Такой удар ведь не всякому по плечу. Вот пан Чеслав мог. Только где теперь пан Чеслав?»

И тут при взгляде на молодое, черноусое, холеное лицо его осенило. Да ведь это ж сам Владзик Переступа! Ротмистр драгунского войска Грозинецкого княжества. Говорят сведущие люди, доверенное лицо самого Зьмитрока.

«Верно, пан Зджислав. А ты чего ожидал? Знал ведь, на что шел».

Переступа скривил тонкие губы, окидывая презрительным взглядом пана Куфара. Припадая на левую ногу, прошаркал мимо лавки.

Следом за ним зашел второй. Крепкий детина. С такой фигурой впору лесорубом быть или кожемякой. Русые волосы до плеч, в отличие от большинства шляхтичей, стригшихся в «кружок», черные брови. Усы небольшие, густые, хотя до пышности усов самого пана Зджислава им все же далеко. Тонкая бородка по самому краю нижней челюсти. Право слово, какая-то заморская мода. Жители Прилужанского королевства эдакого над собой не учиняют. Был русоголовый без оружия, в темно-синем жупане тонкого сукна без отделки. В его взгляде презрения не читалось. Зато проступала леденящая душу жестокость… Прямо хотелось нырнуть под лавку и дрожать. Такому человека убить, что кметю слепня на покосе ладонью шлепнуть.

Прямо с порога русоволосый взмахнул рукой, словно муху поймал на лету, и оба факела потухли. В темноте испуганно блеснули глаза заплечника Багуса. Сдавленно охнул его помощник – здоровенный жирный детина с вечно румяными щеками. Но в тот же миг в застенке стало светло как днем. С ладони русого поднялся к потолку молочно-белый шар размером с крупное яблоко. Поднялся и завис под потолком, излучая мягкий свет.

«Ах, вот ты кто, приятель, – догадался пан Зджислав. – Мржек Сякера. Слышал, слышал… Говорят, ты короля Юстына пользуешь от невиданной хвори, изуродовавшей лицо. А на самом деле ты по казематам шастаешь».

Мржек отступил от двери и застыл, скрестив руки на груди.

– Прошу, ваша милость!

«О, птицы высокого полета ноне поклевать меня слетелись! Ну, что скажешь, чем порадуешь, пан подскарбий?»

Пан Куфар не ошибся. Третьим в пыточную вошел, по обыкновению, стремительным шагом, выдававшим великолепного фехтовальщика и танцора, сам князь Зьмитрок Грозинецкий. Как всегда, изящный жупан, узорчатые сапожки с острыми носками, на груди золотая цепь, на пальцах перстни.

Зьмитрок улыбнулся Зджиславу как старому приятелю. Мол, как дела, дружище? Видишь, заглянул на огонек, как и обещался. Вот только задержался в дороге, не обессудь. Но пана Куфара было не обмануть. Зьмитрок – хитрый лис – может улыбаться из-под идеально закрученных черных усиков, а волчью натуру не спрячешь.

– Эка вы толпой какой заявились старика проведать… – Зджислав почесал поясницу. – Неужто соскучились?

Ротмистр Переступа аж перекосился от злости. Сжал здоровую руку в кулак. Но ударить пленника без разрешения князя не посмел. Только зарычал сквозь сжатые зубы.

Зьмитрок молча опустился в заранее приготовленное для него кресло. Расправил полы жупана, чтобы, не приведи Господь, не помять. Закинул ногу за ногу, поигрывая серебряной шпорой с пятиконечным колесиком-репейком.

Долго, пристально разглядывал пана Зджислава.

Наконец сказал:

– Все шутишь, Куфар? Вот уже дошутился. И польный гетман дошутился. А князь Януш Уховецкий еще свое получит.

– Хвалилась сорока море зажечь, – в тон ему откликнулся пан Зджислав.

– Я не хвалюсь. Я что обещал, то выполняю. Как ты можешь заметить.

– Ну, случаи всякие бывают. Сегодня я в темнице, ты при власти. Завтра все по-другому может оказаться.

Зьмитрок расхохотался, запрокинув голову. Махнул рукой шагнувшему вперед пану Владзику – не лезь, мол, пусть человек хоть перед смертью покуражится.

– Для тебя, Куфар, по-другому уже не окажется. С разбойничьей властью никто церемонии разводить не намерен.

– Да уж, понятное дело. Соперники вам ни к чему. Только всех не перевешаете.

– Перевешаем, Куфар, перевешаем. Уж будь спокоен.

– Да мне вроде бы волноваться не о чем.

– Так-таки и не о чем?

– Ну, наплести вы что угодно можете. Умельцы. Не отнять. И толпа слушать будет с радостью. Но перед Господом я своей вины не вижу.

– Не видишь? – деланно поразился Зьмитрок.

– Не вижу.

– И не боишься?

– Почему? Боюсь. Плоть слаба. Но дух мне Господь укрепит.

– Эх, Куфар, Куфар, – покачал головой новый подскарбий. – Как же ты можешь именем Господа прикрываться? С твоими грехами-то? Я бы на твоем месте…

– Будешь. Дай только срок…

На этот раз Зьмитрок не останавливал своего верного помощника. Переступа взмахнул плеткой, свисавшей до того с его левой кисти на кожаном темляке. Алая полоса прочертила лицо пана Зджислава. Косо. Через щеку и бровь.

Зджислав охнул. Схватился за глазницу ладонью.

– То-то же, пес, – прошипел ротмистр, замахиваясь повторно.

– Довольно, Владзик. – Зьмитрок лениво повел ладонью и, подавшись вперед, продолжил: – Ты в руках моих, Куфар. Ты в моих, а не я в твоих. Преступления твои доказаны, и Сенат осудит тебя. Знаешь, в чем тебя обвиняют?

– Да уж догадываюсь, – нашел силы улыбнуться пан Зджислав. – Что спуску не давал князьям и магнатам великолужичанским. А им все вольностей хотелось. Каждый сам себе король. Ничего. Это они рано обрадовались. Я-то, может, и пес, прав твой Переступа. Только малоприлужанский пес все же лучше будет, чем грозинецкий лис. Это они еще поймут. А вот тогда я тебе не зави…

Договорить ему не дали. Пан Владзик подскочил крабьим шагом и ударил каблуком в живот. Зджислав завалился навзничь, только подошвы сапог мелькнули над лавкой. А ротмистр, шипя от злости, стегнул его несколько раз плетью. От души стегнул, с оттяжкой. А напоследок пнул пару раз ногой.

– Поднимайся, Куфар, поднимайся. – Зьмитрок снова сидел, откинувшись на спинку кресла. Изящный и улыбчивый, как ни в чем не бывало. – Рассказать, в чем тебя обвиняют? Молчишь? Ну и молчи. А я все равно расскажу. Во-первых, во мздоимстве, когда при власти был. Откуда все маетки твои? Святым духом надуло, как Лукасю Непорочную? Во-вторых, есть свидетели: принуждал ты электоров за Януша Уховецкого голосовать. В-третьих, обвиняешься ты вместе с Чеславом Купищанским в отравлении на смерть князя Жигомонта Скулы, великого гетмана Великих Прилужан, а также в попытке отравления его величества Юстына Первого, которая непоправимый ущерб королевской внешности нанесла.

– Ну, положим, это доказать еще надо… – Покряхтывая, Зджислав схватился скованными руками за лавку, поднялся. Осторожно уселся.

– Значит, с первыми двумя обвинениями ты согласен? – ухмыльнулся грозинецкий князь.

– Их тоже доказать надо.

– Не переживай. Свидетели найдутся. Под присягой подтвердят.

– Еще б не нашлись. Упавшего пнуть всегда приятно. – Пан Куфар опасливо покосился на Переступу, но тот не двигался с места. Тогда Зджислав продолжил: – А последнее твое обвинение смехотворно, Зьмитрок. Каким образом я, по-твоему, травил Жигомонта? Раков мы с ним не ели…

– Не гневи Господа ложью, Куфар! – Зьмитрок воздел очи к серому неровному потолку пыточной. – Зачем тебе его самому травить? Ты ж при власти был. Прикажи, исполнители найдутся.

– Никому я не приказывал.

– Да?

– Да.

– А имя Хележки Скивицы тебе говорит о чем-нибудь? А! Побелел весь как! Значит, говорит!

– Продала, сука, – прошептал пан Зджислав, понимая, что пропал. Вот теперь пропал совсем. Как лягушка в клюве аиста.

– Пани Хележка перед Сенатом мое обвинение подтвердит.

– И сама на плаху пойдет.

– Да почему же? Она ведь приказ исполняла. А виновен кто? Кто приказ отдавал?

– А кто яд сыпал, выходит, чист, аки агнец?

– Аки горлица непорочная. Нет, само собой, она раскается. Поотмаливает грехи с годик где-нибудь в монастыре. Его преподобие, Винцесь Шваха, епитимью ей назначит не слишком тяжелую. Все ж таки пани. Старинного рода. Половина Прилужан в родне, дальней и ближней. А вот тебя, Куфар, кара ждет. Кол, самое малое.