"Фантастика 2024-40". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Русанов Владислав Адольфович - Страница 38

В первый миг студиозус удивился и задал себе вопрос: а на кой, собственно, ляд понадобились пану Зджиславу, подскарбию прилужанскому, эти рудокопы? А после сам себе и ответил. Наверняка пан Куфар держит карузликов при себе на службе из-за их главного умения. Ведь ни для кого не секрет – дворцовая жизнь непредсказуема и полна неожиданностей, когда приятных, а когда и совсем наоборот. Поэтому иметь тайный ход – подземный ли, или внутри полых стен дворца проложенный – первейшая необходимость. Глядишь, и пригодится. Вот сегодня и пригодился. Вряд ли тащились пан Богумил и пан Зджислав через весь город на глазах у ликующей, избравшей короля по своему вкусу и желанию толпы с сундуком золота.

А что еще могло быть в сундуке, который четверо карузликов держали на плечах? Бывший подскарбий высказался об этом весьма недвусмысленно.

Малолужичане тем временем разглядывали носильщиков с нескрываемым любопытством. Ендрек даже пожалел их. Что возьмешь с жителей дремучего захолустья? Где уж им, просидевшим половину отпущенного Господом века в селах и нищих застянках, видать такие диковины, как он, студиозус лучшей в известном мире академии?

Карузлики стояли под удивленными взглядами совершенно спокойно. Привыкли, видимо, к повышенному людскому вниманию, как привыкают выступающие вместе с акробатами и жонглерами на площадях урожденные уроды – бородатые женщины, люди с хвостами, шестипалые и разнорукие.

Лишь правый из носильщиков имел заметную седину в круглой, ровно подстриженной рыжей бороде. Век карузликов долог – не бесконечен, конечно, но два-три людских века точно. Остальные выглядели молодо, несмотря на серьезность и непроницаемость румяных физиономий. Лоснящиеся в свете фонаря, вздернутые носы, прищуренные глаза; яркие – небесно-голубые, травянисто-зеленые, желточно-оранжевые – гугели на головах; курточки, скроенные на руттердахский манер, с пуговицами не костяными, как у большинства людей, а дорогими, медными; тяжелые башмаки с высокими шнурованными голенищами.

– Од-днако… – только и смог выговорить пан Войцек.

– Моя гвардия, – ухмыльнулся Куфар. – Знакомьтесь, панове, мастера Хнифур, Сюттур, Эллюр и Маттур. А это пан Войцек Шпара, богорадовский сотник.

Карузлики сдержанно поклонились. Одними головами. Еще бы! Ведь когда на плечах груз, а судя по прогнувшимся жердям-рукояткам, в тяжести носилок сомневаться не приходилось, не накланяешься.

Малолужичане поклонились в ответ. Хватан едва слышно помянул дрын и свою коленку, а пан Юржик несильно ткнул его локтем под ребро.

– Ну что, панове, грузим золото на телегу и прощаемся? – приподнял бровь его преподобие, пан Богумил Годзелка.

– Квирын, – окликнул возницу Меченый. – Д-дуй вперед!

– Не надо, пан Войцек, не надо! – остановил его пан Зджислав. – Они поднесут. Они сильные. Грузите, мастер Хнифур.

– Да, пан подскарбий, – пророкотал седоватый карузлик и скомандовал своим: – С левой. Раз!

Они шагнули одновременно, напомнив Ендреку чудную механическую игрушку, виденную им однажды у одного из профессоров Руттердахской академии. Показывала она кусочек битвы. На конного зейцльбержского рыцаря-волка наскакивали с алебардами трое ландскнехтов из вольных рот Руттердаха. Нужно было только сунуть особый ключик в неприметную дырочку на массивной подставке, сделать двенадцать оборотов, взводя тугую, спирально закрученную пружину, и начиналось… Рыцарь поднимал коня на дыбы, взмахивал мечом, один из ландскнехтов подрубал широким лезвием алебарды ноги коню, а двое других цепляли крючками за оплечья тяжелого доспеха всадника. Потом пехота и конник возвращались на свои места. Еще раз заведешь – еще раз увидишь. Крохотные кованые куколки-воины двигались легко и непринужденно, вызывая неизменный восторг зрителей. Когда-то эта игрушка так захватила воображение Ендрека, что он серьезно подумывал перейти с медицинского факультета на механический. Но вовремя раздумал. Лечить людей все же занятие более достойное, чем создавать забавные, но в целом бесполезные игрушки.

Так вот… Карузлики прошагали совсем рядом. В ногу, слегка раскачиваясь в такт ходьбе, даже вдыхая-выдыхая, как показалось студиозусу, одновременно. Остановились около телеги.

Мастер Хнифур отрывисто воскликнул что-то не на человеческом языке. Его помощники отозвались дружным: «У-у-у-уф!!!» – и перебросили сундук на испуганно скрипнувшую повозку.

– Сотня стонов, не меньше, – уважительно проговорил пан Гредзик. – Двужильные они, что ли?

Пока все восхищенно наблюдали за слаженной работой подгорных копачей, пан Зджислав, понизив голос, отдал Меченому последние распоряжения.

– Груз, пан Войцек, доставишь в Искорост. Найдешь там купца Болюся Галенку. Передашь ему от меня вот эту грамотку. – В ладонь пана Шпары легла пергаментная трубка, туго обвитая шнуром, скрепленная тремя сургучным блямбами. – Он скажет, что дальше делать.

– Понял. Послужим пану Янушу и Малым Прилужанам.

– Молодец, пан Войцек, мне покойный польный гетман так тебя и описывал. Вопросов лишних не задаешь, по приказу помереть готов.

– Вопрос задам. – Меченый спрятал грамоту за пазуху. – Один. И то не вопрос…

– Не тяни, пан Войцек, – вмешался Богумил Годзелка. – Все свои, не правда ли?

– Кони у нас не очень. Так-то ехать сможем, а, не п-приведи Господь, погоня будет – не уйдем.

– Погоня? – так искренне, что даже Ендрек заподозрил немалую долю лицемерия, изумился пан Зджислав. – Помилуй! Откуда?

– Зджислав, – почти устало проговорил его преподобие. – Дай сотнику денег. Не скупись, и воздастся тебе сторицей, учит нас Господь.

– Ну, надо так надо… – Подскарбий отцепил от пояса кошель – на вид тугой и тяжелый – и передал его Войцеку. – На первых порах хватит, а дальше – не обессудь, пан сотник богорадовский.

– В Богорадовке н-нынче другой сотник, – угрюмо бросил пан Войцек, но кошель принял и отправил следом за письмом. – Благодарю т-тебя, пан Зджислав. И тебя, пан Богумил. За честь великую и за то, что важное дело поручили. Б-без боя сабелька тупится, а что уж о человеке говорить? Мы, как один, жизни не пожалеем, а ваше задание выполним. Будьте уверены. – Он обернулся к своим. – Выполним? А, односумы?

Впервые Ендрека назвали односумом, то есть человеком, кормящимся из одной сумы на привале, а следовательно, почти что побратимом. Когда-то давно в Прилужанах заключали кровное братство, побратимство, и почиталось оно выше данного от природы родства. Ибо брат по рождению – подарен Господом по воле и промыслу его, а побратима человек себе выбирает сам, руководствуясь собственными побуждениями и симпатиями. И если ты сам предложил другу обет побратимства, как потом можешь предать или обмануть его? Теперь времена изменились, деяния былых героев канули в вечность, но преломившие хлеб у одного костра, участвовавшие в схватке на одной стороне, спавшие под одним кровом воины чувствовали отголоски старинного побратимства. Они звали друг дружку односумами.

– Верно, пан Войцек, не продадим и не выдадим! – за всех ответил Юржик Бутля, а остальные закивали, затрясли петушиными и фазаньими перьями на шапках.

– Ну, коли так, благословляю вас в дорогу, чада мои возлюбленные! – Богумил Годзелка вознес над головой трехпалую веточку. – Да поможет вам Господь, укрепит в лишениях и тяготах. В добрый путь!

На последнем слове митрополит Выговский всхлипнул горлом и запнулся. Он махнул рукой, прощаясь, и отвернулся, смахнул украдкой слезу с уголка глаза.

– По коням! – возвысил голос Войцек, а когда увидел, что команда выполнена, молча развернулся и направил вороного во тьму.

Проезжая мимо Ендрека, пан Войцек шепнул:

– Не жалеешь, студиозус? Теперь п-проситься будешь – не отпустим.

– Не буду, – упрямо сжал губы парень.

– Добро. Т-твой выбор.

Копыта размеренно топали по мягкой земле, поскрипывала свежесрубленная ось телеги. Люди ехали молча. Ни шуток, ни прибауток. Слишком серьезной оказалась задача. По охваченной смутой, чужой по духу и говору части страны провезти сундук с золотом. Да не куда-нибудь, а в далекий южный город Искорост. Им предстояло пересечь Тесовское, Терновское, Хоровское воеводства, пристрыпские степи, где набег кочевников возмущал, но не удивлял, и добраться едва ли не к южным пределам Угорья, где на берегу реки Стрыпы, в отрогах Грудкавых гор и притулился торговый город Искорост.