Шелест 4 (СИ) - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 24

— Ну и слава богу. А то я уж грешным делом подумал, что вы перестали дружить с головой. Ну что же, зря вы рубашку надевали, раздевайтесь.

И правда, чего тянуть кота за подробности, если можно всё устроить прямо сейчас. Правда наверняка комары покусают. Крови будет совсем немного, но она точно привлечёт их немало. Впрочем, потерявши голову, за волосами не плачут.

— Можете начинать рассказ, — заходя мне за спину и вооружаясь ножом, предложил Успенский.

— Согласен, глупо терять время, — купируя боль, согласился я. — Меня вызвали на Заситинский редут к якобы умирающей от яда Голицыной. Как только я оказался во дворе, мня сходу атаковали двое одарённых, рангом повыше моего, а после ещё и третий подскочил, и лишил сознания. Кстати, Иван Артёмович, ничего не слышали о методе наносить узоры на обеспамятевшего. Я полагал, что им обладаю только я.

— Вообще-то, этой проблемой озабочены уже не первый век. Одевайтесь, — закончив с амулетом, велел он. — Не сказать, что занимались так уж плотно, но время от времени кто-нибудь подступался к этому вопросу, и с полгода назад одному учёному улыбнулась удача.

— Ясно, — опуская рубаху произнёс я.

— Так это что же получается, Голицына вас под молотки пустила? — предположил Успенский.

— Нет. Её подставили, — млея от того, как чешет мне спину Мария, возразил я.

Как ни быстр был наш дьяк, набивший руку в установке «Поводков», комары до меня всё же добрались и изрядно покусали. Вообще-то, это не похмелье, так что вполне можно было избавиться от этой неприятности с помощью «Лекаря». Но так оно куда приятней. Причём нам обоим.

К тому же, я буквально физически ощущал, желание Долгоруковой прижаться ко мне всем телом, расцеловать и не только. Как впрочем и то, что она готова меня прибить. Причём не из-за того, что попался в ловушку, а за то, что вообще отправился к Голицыной по первому зову.

— Была мысль у царя запереть меня в какой-нибудь глуши, чтобы я на благо империи трудился, создавая новые плетения, — продолжил я рассказ.

— То есть, вы просто пропали бы, и все шишки на Елену Митрофановну. Лихо. И ведь Мария Ивановна в это поверила бы, — покосился Успенский, на покрасневшую Долгорукову.

— Это факт, — согласился я, и продолжил. — Однако, я сумел убедить царя, что нахождение подле великой княгини фаворита, подвластного его воле, куда полезней. Кстати, пришлось кое-чем пожертвовать. Обидно, хотя и не смертельно. Но иначе не получилось бы убедить царя в том, что я полностью под контролем.

— И много пришлось отдать? — это уже Мария.

— Скрыл только то, о чем они с Шешковским ни сном, ни духом.

— Я так понимаю, что о волколаках вы так же рассказали? — уточнил Успенский.

— Увы. Как вы и говорили скрыть подобное попросту нереально. Поэтому я был вынужден рассказать им и это, пусть и в сильно урезанной версии. Хотя даже это даст царю порядка трёх сотен зверей в год.

— Ого. Серьёзно.

— Есть такое дело. Но иначе было не объяснить такого числа волколаков, и оставалось бы только прорываться из дворца, вступая в открытое противостояние. А это не входило в наши планы в принципе. Впрочем, у нас в любом случае будет неоспоримое преимущество, поэтому я посчитал, что это приемлемая плата за спокойные пару лет. А там мы уже уйдём так далеко, что никому нас не догнать и не задавить.

— Расслабляться нам не придётся ещё долго, и даже дольше. Как гласит одна старинная мудрость — «если вы проснулись и поняли, что у вас нет проблем, пощупайте нет ли над вами крышки гроба».

— Трудно не согласиться, — благодарно кивнув Марии, подобрал я кафтан. — Кстати, Иван Артёмович, удалось выяснить откуда у турок так много сильных одарённых?

— Удалось. У осман не так как у нас, когда каждый в своей вотчине хозяин, а абсолютная монархия. Все волколаки принадлежат султану. Обратившийся может сам сдаться судье, и тогда его семья получит награду. Скрывшие волколака родственники подлежат серьёзному наказанию. Это распространяется и на вассалов турок. Османы же выбирают сильных одарённых, воспитывают их соответствующим образом и вкладываются в рост их дара.

— И мы об этом ни сном ни духом?

— Отчего же. Если об этом неизвестно широким массам, это не значит, что не знают и во дворце. Мне за последний месяц удалось узнать многое не только о турках, но и о том, как дела обстоят в России. Будь у наших противников подавляющее преимущество в сильных одарённых, нас уже давно нагнули бы.

— То есть, Россия выдерживает паритет сил?

— Именно. Причём, благодаря системе образования, у нас подбор кадров поставлен куда лучше чем у турок. Следы сильных одарённых за которыми никто не стоит по окончании гимназии теряются. Они изолируются и проходят особое воспитание и обучение. Полагаю, что те трое спеленавшие вас, как раз из их числа.

— На них тоже накладывают «Повиновение»? — предположила Мария.

— Это вряд ли. Им ведь нужно развивать дар, а способ обойти барьер узора появился всего-то три года назад. Соответствующее воспитание и убеждение вложенные в голову, процесс довольно длительный и сложный, но в итоге привязывают ничуть не хуже «Повиновения» или «Верности». Когда человек верит во что-то всем сердцем, тогда и толку куда как больше.

— Согласен. Главное суметь вложить в голову подростка нужные тебе мысли, дать им там закрепиться и перерасти в убеждения. При таком раскладе рядом с тобой окажется не раб, а верный соратник, — поддержал его я.

— Хочешь сказать, что мне необходимо брать систему образования в свои руки и заниматься воспитанием молодёжи в нужном ключе? — посмотрела на меня Мария.

— Причём уже сейчас, не оставляя этот вопрос на потом. Вспомни опыт Софьи Алексеевны Романовой. Умная была правительница. Только сразу говорю, я этим и близко заниматься не стану.

— На тебя хоть какие узоры наложи, твоя лень неистребима, — вздохнула она.

— Ага. Я такой, — кивнув согласился я, и уже к Успенскому. — Погодите, но если в России так налажен отбор сильных одарённых, то отчего же тогда царь не врежет шведам, ливонцам и иже с ними полякам?

— От того, что в европейских державах та же система отбора, и по сильным одарённым у нас паритет.

— Но ведь одарённых у нас больше.

— А о том, что монархия у нас самодержавная только номинально, вы уже позабыли, Пётр Анисимович? Князья тоже не дремлют, и тянут на себя одеяло. Но с того момента как появился способ обращения в волколаков, позиции царя начали усиливаться. Полагаю, что уже к весне следующего года, его величество получит серьёзный перевес в сильных одарённых, после чего Швеция, Ливония и Польша запросят мира, а Турция так ничего и не начнёт. Впрочем, после того как вы передали царю секрет волколаков, полагаю всё закончится куда быстрее. А у нас времени стало значительно меньше. И в этом плане, ваше высочество, хорошо, что император полагает, будто полностью контролирует вас.

— Как и то, что Батал-паша никуда не делся, угроза его наступления на Азов сохраняется, а на море хозяйничает османский флот. Полагаю, что в этой ситуации, его величество всё же предпочтёт оставить руки Марии Ивановны развязанными, — дополнил я.

— Согласен. Но это дела, дальней перспективы. Полагаю, что на этом пока всё, — подытожил Успенский.

Повисла неловкая пауза, дьяк имел амулет портала, но даже не подумал уходить самостоятельно. Правильно в общем-то и делает. Он конечно полагает, что благодаря своей особенности я могу противиться узору, но полностью не доверяет, а потому и оставить меня наедине с великой княгиней не может.

Ну и с-сволочь же, царь батюшка. Придёт срок, и я точно его пришибу. Нет, я ничуть не лучше его. И яркий тому пример Успенский, стоящий передо мной. В отношении троих компаньонов меня где-то оправдывало то, что я выдернул их со дна, где они просто сдохли бы. Чего не сказать о нем, Игнатове и хлопах. Это после мои бойцы сами согласились принять узор, ради сохранения тайны. Кстати, все работники Тайного приказа получившие это украшение в ту же копилку, пусть и не я там накладывал узоры.