Старая тайна, новый негодяй - Романова Галина Владимировна - Страница 12
- Предыдущая
- 12/14
- Следующая
– Этот тип претендент на мою руку и сердце, – с печальным выдохом призналась я. – Во всяком случае, так думает он и мои подруги.
– О-оо как! А я то… Ладно, понял, не дурак. – Аракелян обошел меня так, словно на его пути стояла не я, а урна с прахом Тутанхамона, скрылся в нише кухонной двери и, чертыхаясь, принялся выгребать из углов останки своей одежды.
Нужно было срочно спасать ситуацию, а не стоять обиженной куклой, кутаясь в прохладный шелк.
Я вошла в кухню и замерла на пороге с самым виноватым и скорбным видом, на какой только могла быть способна.
– Сережа, – выговорила я несмело, вдруг поймав себя на мысли, что, кажется, впервые называю его по имени. – Что ты делаешь? Пуговиц практически не осталось. Как ты пойдешь? Давай я пришью, что ли. И на брюках тоже…
– Пришивай Саше, или как его там! – рявкнул он вдруг, удивив меня неимоверно. Уж от кого, от кого я не ожидала подобного собственнического выпада, так это от него. Кто бы мог подумать, что гордый Аракелян опустится до такого тривиального чувства. – Его же тебе жалко! Он бедный и одинокий! Вот и пришивай ему все, что он ни попросит! А меня оставь в покое!
– А чего ты, собственно, орешь на меня?!
Я метнулась к газовой плите и с грохотом опустила на горелку чайник, просто чтобы не стоять столбом на его пути и не пялиться на него глазами, полными слез. Такие выходки простительны девочкам двадцати лет от роду, а не зрелым дамам вроде меня. Как-никак тридцать пять через месяц…
Чайник успел приветственно свистнуть, а Аракелян все ползал по полу в поисках своих пуговиц. По-моему, он просто тянул время, ожидая от меня каких-нибудь неразумных просьб, типа «милый, прости, не уходи». Но я не стала его ни о чем просить, а вместо этого принялась лепить себе бутерброды и готовить в термосе чай.
Я ведь собиралась уезжать на дачу? Так и поеду, господи ты, боже мой! Пускай катятся ко всем чертям все Саши с их щенячьей преданностью и все Сережи с их непомерными амбициями и обостренным чувством гордости. Уеду и займусь запланированными делами. Там сейчас хорошо, тихо. Дачный сезон катится к закату, и детей из окрестных дач развозят по домам. Так что пруд будет полностью в моем распоряжении, и в нем я смогу купаться почти голышом, без опасения быть замеченной. Могу даже посидеть с удочкой, коли возникнет такое желание. И чай буду пить непременно из того самого самовара, с которым так любит повозиться Ирина. И будет мне там так хорошо, так покойно, что все тревожные мысли о несложившемся ни за что меня не посетят… может быть.
– Даш, что мы делаем?!
Я обернулась и удивилась той растерянности, даже подавленности, с которой он перебирал крохотные пуговицы от своей сорочки, которые отыскал на полу.
– А что мы делаем? – с вызовом произнесла я, облокачиваясь о край рабочего стола, чтобы ноги в коленях не так подрагивали от внезапного приступа слабости.
– По-моему, мы ссоримся, Даш, а я этого не хочу. – Сережа подбросил на ладони подобранные пуговицы и вдруг со злостью швырнул их о стену. – Чертовщина какая-то! Летел к тебе, так хотел увидеть, все же было прекрасно, и вдруг… Твои вопросы, потом мои. А оно нам надо, Даш?!
Отвечать что-то смысла не было, да я бы и не смогла. Начни я хоть что-нибудь говорить, непременно расплачусь. О том предупреждал спазм, бинтом перехвативший накрепко горло. Сережа, как и подобает, кинется меня утешать, говорить что-то мягкое и вполне приличное. Все потечет по нужному руслу, и хеппи-энд нашей лавстори обеспечен. По крайней мере на сегодняшний день.
Нет! Так я не хочу. Лучше уж никак вместо как-нибудь… Кем было сказано, не помню, но сказано верно. У нас с ним действительно все получается «как-нибудь». Как-нибудь позвоню, как-нибудь увидимся, как-нибудь переспим, если выдастся случай. Да ладно бы, кто же против? Чего тогда пыжиться и изображать оскорбленную добродетель? Никаких обязательств – значит никаких. Если, конечно же, причина именно в ревности, а не в чем-то другом…
Почему в моей голове мелькнула подобная мысль в тот момент? Этим вопросом я задавалась потом неоднократно. Ломала голову, пытаясь вспомнить, что именно натолкнуло меня на мысль, будто его гнев вызван чем-то еще, будто существует еще какое-то неведомое мне объяснение. Проклятая невнимательность! Вернее, даже не невнимательность, а простое неумение сконцентрироваться на вещах второстепенных, с виду неприметных. А ведь именно в них подчас скрывается истинный смысл.
Одним словом, оставив без внимания интуитивные посылы, пальмовую ветвь я не приняла, упрямо продолжая собираться в дорогу, то есть набивать еще одну сумку оставшимися в холодильнике продуктами. Зачем я это делала, одному богу известно. Собиралась же купить все необходимое по дороге, а тут вдруг проявила просто чудеса предусмотрительности, выставляя на дно объемной сумки ровные ряды баночек с салатами и майонезом.
Аракелян все это время молча наблюдал за моими передвижениями по кухне.
– Ладно, я понял, – обронил он совершенно бесцветным голосом. – Тебе так удобнее. Ты без всего этого не можешь, потому до сих пор и одна…
Это был удар ниже пояса, даже хуже того – оглушительно звонкая пощечина, сразу все расставившая по своим местам.
Итак, мне вынесли очередной диагноз, причем сделано это было в весьма оскорбительной форме. Что же, пусть так. Только то, что прощалось моим подругам, не сойдет с рук людям посторонним, а Аракелян теперь был мною отнесен именно к этой категории.
Кстати, о подругах… Не успела я про них вспомнить, как одна тут же не замедлила явиться.
– Привет, милая. – Наталья переступила порог моей квартиры, поцеловала меня в щеку и, критически осмотрев мой наряд (я все еще продолжала разгуливать завернутой в покрывало), вопросительно подняла брови. – Ты что же, еще не одета? Или у тебя кто-то…
Закончить фразу она не успела, потому как из кухни нарисовался Аракелян, явив присутствующим совершенно безупречный голый торс, так как рубашку он застегнуть не мог по причине отсутствия пуговиц.
– Здрассте, – склонил он голову в приветственном кивке и встал для чего-то за моей спиной, словно боялся нападок со стороны моей подруги. – Рад вас видеть.
Опасения его не оправдались, потому что Наталья Николаевна слыла человеком достаточно уравновешенным и крайне воспитанным. Все, что она могла себе позволить в данной ситуации, так это оставить без внимания приветственные речи моего гостя и, заметно побледнев лицом, обратиться ко мне с натянутой улыбкой.
– Дашенька, у меня к тебе есть одна просьба. Я звонила, звонила, ты не отвечала. Мобильный тоже не брала.
– Да, понимаешь… – промямлила я, не зная, что придумать в свое оправдание.
– Конечно же, понимаю, еще бы не понять! – она все ж таки не удержалась от язвительного выпада. – Причина более чем… объективная… Ну, да это не мое, собственно, дело. Могу я говорить с тобой?
– Конечно! – обрадовалась я тому, что она так быстро вышла из ступора и сразу перешла к делам. – Говори, конечно!
– Я хочу говорить с тобой наедине, дорогая. – Ее леденящий душу взгляд метнулся за мое плечо и остановился на бедном Аракеляне. – Вы мне это позволите?
Ну ни дать ни взять Снежная королева! Она и одета-то была соответственно. Кстати, Наталья относилась к категории женщин, для которых одежда существовала не для того, чтобы ею прикрываться, а для того, чтобы оттенять имеющиеся у нее достоинства. Ее выкрашенные в пепельно-русый оттенок волосы, свободно спадающие сейчас на плечи, великолепно сочетались с легким костюмом из натурального шелка, цветовая гамма которого металась от прозрачного стального до едва уловимого голубого. Бесцветные босоножки на высоком каблуке, сумка из какого-то немыслимого пластика. Довершали картину стильные очки. Их она держала сейчас в руке, слегка поигрывая дужками.
Впечатление было произведено, и Аракелян растворился в одной из трех комнат. Я даже не успела заметить, в какой именно.
– Что ты хотела, Натуся? – попыталась я подлизаться. Выражение лица подруги не сулило мне ничего хорошего. – Классно выглядишь!
- Предыдущая
- 12/14
- Следующая
