Восхождение язычника – 2 - Шимохин Дмитрий - Страница 3

– Ты уверен в своих словах и спутать ничего не мог? – и серьезно на меня посмотрел.

– Да, Никита, я уверен в своих словах. Разве я могу спутать дуб с ясенем или березой, нет, не могу, – и я покачал головой. – От зайца не может родиться бельчонок, а от волка олень.

На Никиту было жалко смотреть.

– Вина мне, – он неожиданно заорал. А после того, как получил кувшин с напитком, вылакал его через горло. А после поднялся с лавки.

– Колояр, Яромир, – он поочередно на нас посмотрел. – Завтра в моем доме будет обед, и я тебя познакомлю со своей семьей, – он посмотрел на меня.

Прогулка по городу шла вовсю, а нашим гидом выступал Володар, он был не очень рад этому факту. Братец с удовольствием бы занялся своими делами, но Колояр поручил заботу о нас ему. А времени у нас, к сожалению, было не так много, всего пара часов, а после и на обед к Никите надо было идти. Мы шли по широкой мощеной камнями дороге и рассматривали сам город, он утопал в зелени. Были высаженные вдоль дорог пальмы и фундук. Орехи, к сожалению, еще не поспели, так что я обломался в желании ими полакомиться.

– Трапезунд входит в фему[2] Халдия, а всей фемой правит ставленник императора, их называют стратиги. Это пограничная фема, она соприкасается с Армянскими и Грузинскими царствами, так что здесь много торговцев оттуда, да и всяких иных торговцев хватает, в основном они покупают здесь шелк, – вещал нам братец.

– О смотри, это черт, да, из самого подземного царства, – Гостивит начал тыкать рукой в проходящего мужчину с черной кожей, облаченного в длинное одеяние до пола и с тюрбаном на голове.

– Какой черт, ты о чем? Обычный торговец арап, и перестань тыкать руками, а то я тебя в харчевню отправлю, – Володар схватил Гостивита.

Гостивит перестал тыкать рукой, но возмутился:

– Как же не черт, он же весь черный, разве такие люди бывают?

Я открыл этот ящик Пандоры, мне и закрывать.

– Да, Гостивит, бывает! Ты заметил, что и у нас летом под палящим солнцем кожа приобретает другой оттенок, становится темнее?

– Ну да, но не черная же, – с недоумением он мне ответил.

– Вот, а там, откуда он родом, солнце светит круглый год, очень жарко, и оттого у них становится такая кожа.

Ребята с удивлением на меня посмотрели.

– Знаешь, Яромир, я поражен, ладно, я такое знаю, так не первый год с отцом хожу в торговые походы, много чего повидал, но ты-то откуда.

Упс!

– В Щецин когда ходил, там были арапские торговцы, не такие черные, конечно, как этот, но тоже, я и спросил у Рознега, а не духи ли это из подземного царства, вот он мне и рассказал, – и я развел руками.

– А, ну прадед много чего ведает, – покивал Володар на мои слова.

– А откуда здесь шелк, его же не здесь делают? – неужто у Византии были торговые отношения с Китаем.

– Ну, есть и ромейский шелк, его под Царьградом плетут, а есть шелк, который привозят из Персии, а в Персии откуда он, не ведаю. И вот этот привозной, он самый лучший. Правда, стоит очень дорого, так что мы предпочитаем покупать местный ромейский, он, конечно, более грубый, но в том же Волине его охотно берут, и за хорошие деньги. Так что его выгодно возить на продажу.

– О, смотрите, базилика, – и брат указал на христианскую церковь. – Она зовется церковь Пресвятой Богородицы. Богородица – это вроде мать их бога. Но я в их вере не разбираюсь, красивая, да?

– Ага, да, очень, – раздались наши голоса.

– А зайти можно? – поинтересовался я.

– Э, не пустят, только если веру их примешь, – помотал головой брат. – В Софийский собор можно, а в другие могут и не пустить, так что не пойдем. Я когда в Царьграде с батюшкой был, вот там мы ходили смотреть на базилику святой Софии, кажется, вот там настоящая красота была, а это так, – и брат махнул рукой, – с цареградской не сравнится, – брат с гордостью это говорил и свысока на нас посматривая.

Эстет хренов, куда нам, сиволапым.

– Вот ты был в Царьграде, братишка, а щит не видал ли, который вещий Олег на ворота города прибивал? – я тоже решил поумничать.

– Не, не видал, – брат с задумчивым видом ответил. – А ты откуда об этом слыхивал, тоже, небось, Рознег сказывал.

– Имеющий уши да услышит, – отбрил я Володара.

– Ты прям как грек, говоришь, а грека лукава суть, – ответил Володар.

– А как же Никита, он же друг твоего отца, – изумился Дален.

– Друг, – кивнул брат, – но только отца, здесь понимать надо. Поймете, если часто с ними будете общаться. Вон смотрите, – и брат указал на двухэтажное каменное здание, – это больница.

Чего, какая больница, десятый век на дворе.

– Что значит больница? – опередил меня Гостивит.

– Больница – это такое место, приют для бедных и больных людей, там им дают кров, могут лечить и всячески помогать.

– То есть там есть местные лекари? – я с интересом разглядывал больницу.

– Ага, но не только, я же говорю, для бедных, остальные лекари сами к больным ходят и берут за это деньги.

– А вон там школа, – и брат, предвосхищая наши вопросы, начал рассказывать: – Там детей обучают писать и считать, может, и еще чему, но я не знаю.

– Обучать – это как на нашем испытании, что ли? – спросил Даллен.

– Да, только не тому, чему нас учат, ромеи все же.

– О, смотрите, ручная рысь, – и Гостивит указал на монаха в темном одеянии, который сидел на траве, а у него на коленях расположилась рыжая кошка.

– Нет, это вовсе не рысь, это кошка, – просветил брат.

– Как не рысь? Похожа же, – Гостивит попробовал настоять на своём.

– Похожа, но это кошка, она меньше рыси и не такая дикая, – с каким-то смирением ответил брат.

Тут я его понимаю, месяц рядом с Гостивитом, и ты можешь познать вселенское спокойствие или попробовать его придушить, что не так просто.

– А, – начал опять Гостивит.

– Все, пойдемте обратно, нам к полудню с Яромиром к Никите надо успеть, а вас я в корчму отведу, – брат посмотрел на Гостивита и Далена.

– Слушай, Володар, а расскажи, как твой отец с Никитой подружился? – задал я давно интересующий меня вопрос.

– Что не рассказать, отец тогда в первый свой самостоятельный торговый поход шёл, товара мало было, он и купил холопов по сходной цене, надеясь здесь их хорошо продать. У кого купил, я не помню, может, у хазар, а может, и у печенегов.

– Никита был десятником в армии императора, вот его в бою и взяли в плен.

– А что такое армия?

– Армия – это дружина большая, только не князя, а императора. Вот у германского императора тоже армия, а не дружина.

Гостивит нахмурился и что-то забормотал себе под нос.

– Гостивит, ты чего? – толкнул его Дален.

– Да мало ли, что это здесь значит, все чудно, да и словеса непонятные, – смутился он.

– В итоге отец Никиту не продал, полезен он оказался и грамотен, забрал с собой к нам. Еще три раза он ходил с ним в торговые походы, а на четвертый раз привез его в Трапезунд и просто отпустил к родным, без всякой платы. Никита за эти четыре года наш язык и выучил, да и понимать хорошо начал нас. А после они уже и совместно дела торговые вести начали с отцом.

– Вот это история, получается, твоей отец ему помог, а после и волю дал, – удивленно пробормотал Гостивит.

– Ага, давайте пошевеливайтесь, времени мало.

С родичами мы подошли к воротам особняка Никиты, который размещался возле крепостной стены города Трапезунд.

У меня на плече болталась сумка, которую я одолжил у своего брата Горисвета. В сумке покоились заготовленные мной деревянные статуэтки различных животных, которых я успел наделать во время пути. Ведь одно дело прикоснуться к мужчине через рукопожатие, и совсем другое – к девушке или девочке. Вот и заготовил, так сказать, подарков, во время которых и смогу незаметно прикоснуться и провести тест на отцовство. Жалко мужика, конечно, любил их, воспитывал и растил, а тут раз – и папка-то не ты. Страшно.