Рысюхин, наливайте на всех! (СИ) - "Котус" - Страница 43

Начиналось всё чинно и благородно: сразу после обеда выкатили по одному случайно выбранному бочонку каждого вида нового продукта, пронумеровали, подготовили бокалы для проб и стаканы для чистой воды, «промывать рецепторы». Саму воду тоже приготовили. Причём для меня тоже выставили полный комплект всего, хотя мне для «дегустации» достаточно подойти на полтора метра ко вскрытой ёмкости.

Пока обеденный зал и стол переделывались в дегустационные, Егор Фомич подошёл ко мне со своим родственником, как его представили перед обедом. Это был один из тех формальных претендентов на главенство в роду, которых не отпустил на похороны предыдущий наниматель. Человек «почему-то», к удивлению нанимателя, обиделся на такое и по окончании договора продлять его не стал, уйдя «на вольные хлеба». После формальных представлений Егор Фомич добавил:

— Архип Сергеевич человек серьёзный и опытный, я его ввёл в курс всех дел и хочу оставить вместо себя на время поездки в Храм всех богов. Если вернусь…

— Не «если», Егор Фомич, а «когда». Когда вы вернётесь — не мне вас учить, как важен правильный настрой.

— Да, простите. Так вот, когда я вернусь — буду рекомендовать его на роль главного бухгалтера, помните, мы говорили, что нам нужен такой человек?

— Не то, что нужен — очень нужен, и с каждым днём всё нужнее и нужнее!

— Ну вот. Побыв в роли главного управляющего, он сможет подробнее разобраться, что и как у нас тут работает, и потом либо будет лучше понимать, откуда и куда идут финансовые потоки, либо останется, если, конечно, вас устроит его работа, на должности управляющего. Ну, в случае…

— Егор Фомич, вы опять⁈ Мы же только что говорили про правильный настрой!

— Виноват, исправлюсь! — Пробеляков дурашливо изобразил рядового перед унтером, все рассмеялись. Тем временем всё было готово для дегустации.

Начали с виски, поскольку для Пробеляковых это была «больная тема», мне, да и всем остальным — всё равно. Мне не очень понравилось, что с торфом, что без торфа, слишком уж отдавала самогоном, что будило ассоциации с многочисленными экспертизами. Остальные же пробовали с большим интересом. Правда, в отличие от озвученной дедом «каноничной» процедуры напиток не выплёвывали, такое кощунство в голову никому не пришло. Мне пить было не нужно, но пригубить немного пришлось, тут и привычная уже конспирация (хоть количество людей, знающих о моей способности уже было значительным, но зачем всем знать подробности?), и чтобы не так сильно выбиваться из коллектива.

Вариант из кукурузы понравился больше — тоже самогон, но вкус незнакомый, потому и неприятных ассоциаций не было. Тем временем завязался разговор, в ходе которого пошло сравнение нашего продукта с оригиналом. Для лучшего сравнения потребовалось продегустировать ещё раз или два, всё по кругу.

Потом изнывающий Кнут напомнил про акавиту, по которой так скучал. Спохватившись стали пробовать её — все четыре сорта. Один из них получился, скажем так — на любителя. Нет, партию рано или поздно распродадим, на каждый продукт найдётся свой ценитель, но сколько будем искать? Зато если убрать один компонент, заменив на другое и поменять долю двух других — то получится интересно. Завязалась дискуссия насчёт вариантов замены.

Потом я обратил внимание на завистливые взгляды окружающих, а дед подкинул идею, которую я и озвучил: мол, выборка дегустаторов слишком маленькая, а потому нерелевантная. Благо самый маленький бочонок был на десять литров, как раз та, сомнительная акавита, потому к расширению круга участников все отнеслись благосклонно. Привлекли две бригады покупателей, приехавших за обычным продуктом, работников завода, старосту поселения — реабилитировавшего себя Лукошкина и пытавшегося отказываться полицейского урядника.

В ходе дегустации возник вопрос — как назвать продукт в продаже? Оставить оригинальное — нельзя, британцы судами замучают.

— Может, просто ударение переставить? И эпитет, типа «Седые виски».

— Ага, потом прямые, косые…

— «Косые» — это вообще в тему, конечно.

— Нет уж, странное название получается, и прилагательных мало — таких, чтобы в непотребщину не скатывалось.

— Может, «Киски»?

— В каком смысле — киски⁈

— Ну, герб у нас — Рысюха, рысь — она из кошачьих, кошка — киска. «Лесные киски», «Болотные киски» и так далее…

«Ага, а лучше — „Мокрые“! Мокрые киски, без СМС и регистрации!» — заржал у меня в голове дед.

На попытки уточнить, что его так насмешило в мокрых кошках он только ржал всё сильнее. Пришлось смотреть в его памяти самому, через «информационный терминал». Зачем я это сделал⁈ Теперь и самому предложенный вариант видится двусмысленным и пошлым.

— Может, «Солодуха»? — предложил кто-то, вызвав у деда приступ вообще уж истерического хохота. Но нет, это я смотреть не буду, наверное, вообще похабень какая-то.

— И что сие означает?

— Ну, из мёда — медовуха, на хрене настоянное — хреновуха. У нас из солода гоним — «Солодуха».

«Ааааа! „Кротовуха“! „Солодуха-кротовуха“, дуплет! Я сейчас сдохну!!!»

«Это вряд ли у тебя получится. Лучше подумай сам над названием! Других высмеивать — много ума не надо, а ты своё попробуй придумать!»

«Не могу — ржу!!! Ржу-нимагу!!! Ааааа!!!»

Потом кто-то, похоже, забыв о том, зачем мы собрались, первым предложил тост. Его поддержали, предложили выпить за наши новинки (хорошо хоть, не за каждую в отдельности), потом за Пробелякова, который всё это изготовил, потом за род Рысюхиных, благодаря которому всё это стало возможным. А потом какая-то сволочь с какого-то перепою провозгласила тост за Государя Императора. Нет, я безмерно уважаю Его Императорское Высочество, но… Тут уж выпить пришлось всем, кто хотел и кто не хотел, причём до дна. А у меня в кружке как раз накопилось, если верить Дару — сто сорок шесть миллилитров смеси из виски и как минимум двух видов акавиты. Накопилось потому как я при произнесении тостов кружку пригубливал, но практически не пил — для того и сменил на неё прозрачный бокал, собственно говоря, зато подливали мне под каждый новый тост исправно. И вот, когда я уже почти добрался до приоткрытого окошка, куда собирался под прикрытием шторы и предлогом 'подышать воздухом" вылить всё накопленное и прозвучала здравица в адрес Петра Алексеевича. Вот потому и говорю, что провозгласивший её именно в этот момент — сволочь первостатейная. Плюс стоило мне остановиться и повернуться лицом к залу, как некий услужливый гад плеснул ко всему прочему ещё граммов так пятьдесят кукурузной. И всё это пришлось выпивать, едва ли не залпом.

Потом кто-то принёс закуску. За первым гением последовала целая череда людей, в основном это были женщины, которые заносили всякую еду и даже дополнительные столы под неё. Оказалось, что под лосятину горячего копчения виски очень даже неплохо заходит.

Потом помню, как Кнут, весь в слезах, сидел в обнимку с двумя кувшинами акавиты… Стоп, откуда кувшины⁈ Ах, да. Напрямую из бочонка наливать не будешь, у нас были изящны графинчики, но у них очень узкое горлышко, наполнять — целая история, особенно когда воронку потеряли. В итоге кто-то принёс керамический кувшин, потом ещё несколько… Так вот, сидит наш норвежец, весь в слезах, выпивку обнимает и говорит, проникновенно так:

— Я сейчас как дома. Я хочу быть так. Я хочу жить здесь!

А Влад, Лукошкин и новый Пробеляков, как его, Архип Сергеевич утешают. Кто-то из них возьми и ляпни:

— Так и оставайся! Только подданство надо принять российское. Дом тебе построим, места и леса хватает, на лесопилке я договорюсь… Ой…

— Дом построим, жену найдём! Ты, Костя, человек приличный, сразу видно, живи!

Костей его придумали звать после того, как рассказали, что значит слово «кнут» по-русски.

— А вот и приму! А вот и поселюсь!

— Ну, за нового подданного за Костю!

Эти четверо ещё несколько раз попадались на глаза плотной компанией, хотя я не во всех своих воспоминаниях уверен, например, в том, где они все пели хором норвежские народные песни. Для этого же надо как минимум язык знать! Или ещё картина, где Кнут поит Влада прямо из кувшина, при этом гладит его по голове и говорит, что тот ему как сын, которого нет, но должен быть! Потом они все вместе куда-то исчезли. Или это я куда-то исчез⁈ А, помню, дед просился «к рулю», чтобы «посидеть в хорошей компании». И я пустил!