Маленький красный дом - Андерссон Лив - Страница 22

Презервативы говорили о том, что он был сексуально активен – или хотел быть.

Одежда в комоде – вся повседневная, поношенная. Он явно не был человеком привередливых вкусов.

Обескураженная, я открыла дверь в маленькую ванную. Одноместная душевая кабина, туалет, раковина.

Аптечка над раковиной была почти пуста, если не считать трех бритв, флакона ибупрофена, какого-то антисептика и упаковки пластырей.

Расстроенная, я вернулась в гостиную. Еще раз проверила компьютерный стол, но больше ничего в ящиках не нашла. Вспоминая о том, как прятала вещи от Евы, я решила поискать на холодильнике, под подушками стула. Рука скользила по нижней стороне компьютерного стола, когда мои пальцы задели что-то твердое. Я присела на корточки и посветила на это место фонариком. Снизу к столешнице была приклеена крошечная коробочка.

Осторожно, очень осторожно я вытащила ее. Внутри находились два серебряных ключа и маленький черный. Я долго смотрела на них, думая о сарае, у меня было предчувствие относительно того, что именно они открывали. Собравшись с духом, я привела дом в порядок и выбралась наружу через окно.

Многое происходит под покровом ночи. Например, те ужасные вещи, которые проверяют стойкость и волю человеческого духа, но одновременно и убеждают в том, что исключительно способность к абсолютной жестокости отличает нас от других животных планеты. Я была свидетелем подобных вещей во время испытаний на выживание, устраиваемых Евой, и могу сказать однозначно: чаще всего страдают самые уязвимые из нас. Я хотела бы изобразить себя кем-то вроде героя, мстителя, чья храбрость спасала жизни и души глубокой ночью.

Но это было бы ложью.

Правда в том, что я кралась по краю человечности, закрывая глаза на боль всякий раз, когда являлась ее свидетелем. Это был единственный способ оставаться в здравом уме. Я старалась не усугублять страдания, и это было лучшее, что я могла сделать. Живи и дай жить другим. Верь, что когда-нибудь все наладится.

Я молилась о смерти Евы. Это была безмолвная молитва, которую мое подсознание подавляло. Но, оглядываясь назад, я понимаю, что это была моя мантра, моя медитация, моя надежда. Без Евы, думала я, без ее потребности в абсолютном контроле я могла бы быть нормальной.

Нормальной.

И все же я была здесь, вновь тайком проникнув в мастерскую Джета. Знала ли я вообще, что такое «нормально»? Удочеренная, учившаяся на дому под контролем суровых наставников, вынужденная жить в уединении с Евой, Лайзой и горсткой прислуги, а затем снова и снова выбрасываемая на улицу своей приемной матерью. Нет, я не была нормальной. Но, может быть (только может быть!), я сумела бы создать для себя новую норму. Я бы начала с дома на Мэд-Дог-роуд. Сделала бы все по-своему.

Как только поняла бы, что могу быть здесь в безопасности. Я бы попробовала. Я бы действительно постаралась.

На этот раз мастерская была заперта, но черный ключ разобрался с толстым висячим замко`м, который скреплял две створки вместе. Один из двух одинаковых ключей, по моим предположениям, должен был подойти к металлическому шкафу в задней части постройки. Интересно, что там было такого, раз он хранил ключи в отдельном здании спрятанными от чужих глаз?

Я начала с верхнего шкафа. Стопки папок лежали на нескольких книгах и каких-то дорогих на вид инструментах. Быстрый просмотр файлов выявил квитанции о продаже, предположительно за мебель, налоговые документы, бланки заказов и некоторые отчеты о расходах. Ничего потрясающего, ничего такого, что, казалось бы, требовало тщательного сокрытия. Возможно, Джет боялся кражи личных данных?

Третьим ключом я попробовала открыть нижний шкаф. Бесполезно – замок не поддавался. Я огляделась, любопытствуя, к чему еще он может подойти. Я не видела ничего с очевидным замком.

Было уже больше часа ночи, и я начинала уставать. Мои мысли вернулись к маленькой коробочке под компьютерным столом. Неужели он и здесь сделал то же самое – спрятал еще один ключ в сарае? Я ощупала внутреннюю часть шкафа. Ничего. Я снова открыла файлы, затем книги.

Бинго. Шкатулки не было, но из одной книги были вырезаны страницы и внутри лежал еще один ключ. Он открывал нижний шкаф. Я распахнула дверцы, ожидая трупов, или крови, или признаний, или чего-то не менее отвратительного. Вместо этого я нашла две коробки с надписью «Прозрачный лак» и большой металлический сейф. Я открыла коробки: внутри лежало полдюжины ножей, пистолетов и набор чего-то похожего на нунчаки. Странные предметы для столяра.

Третий ключ из дома подошел к сейфу. Я открыла его.

Внутри лежали еще два пистолета.

И стопки стодолларовых купюр.

– Там по меньшей мере сто тысяч долларов, – прошептала я Лайзе из своей машины. Я вернула все на свои места, в особенности ключи, и приложила все усилия, чтобы остаться убежденной: все расположено так, как было до моего прихода. И все же я не могла избавиться от ощущения, будто что-то упустила – что-то, что могло бы меня выдать. Даже сейчас мои руки дрожали, а сердце сжималось в груди.

– Может, он из богатой семьи.

– Лайза, подумай. Если бы он был из богатой семьи, у него были бы свои деньги в банке или на фондовом рынке, а не запертые в сарае.

– Бандит?

– Это больше похоже на правду. Бандит или преступник. Иначе зачем бы ему все эти наличные?

Лайза на мгновение замолчала. Между Аризоной и Вермонтом – ощутимая разница во времени, и в Вермонте было безумно поздно – Лайзе давно уже пора спать. Я явно разбудила ее, голос звучал спокойно и устало, но, как только я рассказала ей о деньгах и оружии, она оживилась. Наконец сестра выдала:

– Тетя Ева.

– Ева?

– Да. Подумай об этом, Конни. Что, если Ева заплатила ему все эти деньги? Что, если это была просто его зарплата за то, что он присматривал за собственностью?

– Мы знаем, сколько она ему платила, – парировала я. – Кроме того, у него были налоговые документы. Он явно не живет полностью автономно или тайно.

– Если только…

Я знала, о чем подумала моя сестра, и закончила предложение за нее:

– Если только она не платила ему за то, чтобы он был не просто управляющим недвижимостью. Наличные были бонусом.

– Конни, что, если задача этого парня – убить тебя? Что, если именно поэтому тетя Ева послала тебя туда?

В голосе Лайзы слышалась паника, и я поспешила успокоить ее:

– Чепуха. Даже Ева не была такой злодейкой.

Лайза не ответила. Ей и не нужно было этого делать. В глубине души мы обе знали, что Ева была именно такой злодейкой. Даже сестричка, которая провела половину своего детства, защищая приемную мать, знала, что та способна на ужасающие акты жестокости. Просто-таки творчески подходила к своим методам.

– Тебе нужно уехать, – сказала Лайза. – Сними квартиру. Или гостиничный номер. Что угодно. Адвокат не говорил, что тебе это запрещено.

– У меня нет денег.

– Тогда я сделаю это.

– Это финансирование меня, Лайза. Я не позволю тебе рисковать своим наследством.

– Мне все равно.

«Да, действительно. Но если это произойдет, мы обе окажемся на улице. Непохоже, что у нас есть кто-то, кроме друг друга».

Мысль о Лайзе, живущей на улице, пугала. Лайза с ее кремами для лица, успокоительными и аппаратом с белым шумом[7] – да она не продержалась бы и дня!

– Со мной все будет в порядке.

– Иди в приют или в церковь. Куда-нибудь. – Паника заглушала ее слова.

Я открыла дверцу машины.

– Нет. Остаюсь здесь.

Я направилась к дому. Мне пора было начинать спать здесь, пусть даже на полу. Я должна была застолбить свою территорию, сделать это место своим.

– Такое чувство, что я бегала всю жизнь. Я просто хочу остановиться где-нибудь, где угодно у себя. Я хочу дом.

– Это не дом, и ты это знаешь. Ты не можешь там оставаться.