100 великих зарубежных писателей - Ломов Виорэль Михайлович - Страница 1

Выбрать «100 великих зарубежных писателей», т. е. в таблицу вроде Менделеевской вставить сто имен, – все равно что решить уравнение из трех неизвестных. Слова «великий – превосходящий общий уровень», «зарубежный – заграничный», «писатель – человек, который занимается литературным трудом» – ни о чем не говорят. Они расплывчаты, как вообще всё, что имеет отношение к искусству и литературе в частности. Несогласных со мной прошу ответить на три вопроса. Насколько «общий уровень» времен Эзопа или Монтеня отличается от «общего уровня» времен Флобера или Акутагавы, и можно ли сравнивать этот уровень в Древнем Риме с уровнем современной Колумбии? Известен ли вам хоть один зарубежный представитель какой угодно профессии республики Зимбабве или Островов Зеленого Мыса? А ведь их там не мало. Тьма. И, наконец, является ли писателем раб Эзоп, сочинявший всякие побасенки; математик Хайям, в минуты отдыха «царапающий» на полях своих трудов несколько строк рубай; градоначальник Монтень, разработавший жанр эссе; шутник и выпивоха Гашек, смешавший юморески с чешским пивом и породивший бессмертного Швейка? Да даже число 100, казалось бы вполне достойная величина, – на самом деле бесконечно малая в континууме национальных литератур. И каков он, этот континуум мировой Литературы? Сегодня в мире занимаются литературным трудом десятки, если не сотни тысяч человек. А если оценить их количество еще и во времени – то будет под миллион.

В первую очередь меня интересовали авторы, чье творчество определило пути развития не только национальной, но и мировой литературы. Рассказать удалось не обо всех, но о многих. Увы, в «золотую» сотню не попали многие достойные писатели: Ж. Расин, Д. Мильтон, Ж.Ж. Руссо, А. Стриндберг, А. Линдгрен, М. Пруст, А. Камю, Я. Кавабата, Т. Уильямс, У. Эко…

Сразу же, для ясности, договоримся – коли книга предназначена для российского читателя, в книге рассказано о тех, чьи имена он слышал хотя бы раз в жизни, а представителей Зимбабве или Островов Зеленого Мыса нет. Так же как и некоторых казалось бы достойнейших лауреатов Нобелевской премии по литературе, а также тысяч других не менее достойных премий, забытых из-за невостребованности.

Очень кратко, я бы сказал, болезненно кратко (поскольку стеснен рамками проекта) я говорю о жизни и судьбе каждого из избранных и его ближайшего окружения (семья, друзья, враги) в контексте исторических событий. Анализ же творчества оставляю за скобками рассказа, в лучшем случае он идет неким фоном.

Сразу же успокою недовольных выбором персоналий: в книгу вошли писатели, уже закончившие свой земной путь, т. к. основной критерий выбора имен, как и вообще всего на свете, – это время. Несколько десятилетий – достаточный срок, чтобы все встало на свои места и места достойных заняли достойные. Исключение составили двое ныне живущих авторов – Р. Брэдбери и Г.Г. Маркес – их имена известны во всем мире и не связаны с популистской шумихой.

Большинство авторов приходится на последние два века. От прошлых столетий осталось не так уж и много имен. Что характерно, через два века, а может, даже и раньше, из предлагаемого перечня в лучшем случае также останется десяток имен. Хотя, может, я и ошибаюсь, и к ним прибавится кто-то, кого сегодня не знают даже специалисты. Пожалуй, тут стоит прислушаться к мнению известного критика Валентина Курбатова: «Книга может "вырасти", как из "пустяка" вырос стерновский "Тристрам Шенди" или из "светской хроники" Прустовское «Утраченное время». А может и провалиться в забвение, как недавний роман Гроссмана «Жизнь и судьба», принятый было за «Войну и мир». Посмотрите на одного Толстого – каких хлопот наделал читателю – вот уж где "великое" с "невеликим" сцеплено – не разорвать». Можно добавить: а Петрарка – всю жизнь он гордился своей книгой о географии, а мир взял лишь его сонеты; Кэррол, писавший Алису для забавы девочек, а им зачитываются все – от первоклашек до академиков. Оставим же нашим внукам и правнукам право выбора «великих» из дней вчерашних и дней сегодняшних. Если им, конечно, будет до этого хоть какое-то дело.

Если же все-таки кто-то не одобрит наш выбор и воскликнет: «Кого выбрали – чё попало!», ответим словами несравненного Сервантеса: «Совершенно невозможно написать произведение, которое удовлетворило бы всех читателей!»

Выражаю искреннюю благодарность за бескорыстную помощь в подготовке данного издания Виктору Еремину, Сергею Дмитриеву, Валентине Ластовкиной, а также моей жене и дочери Наиле и Анне – тем, без кого этой книги просто не было бы.

Хотя Гомер и первый в сотне «великих», он вне этой системы счисления. Ему место в пантеоне богов, да еще и на троне. Ведь он не просто богоравный, он победил само Время.

Гомер открыл Европе и всему человечеству Литературу. Достаточно прочитать несколько его строк, чтобы почувствовать мощь времени и героев, мощь поэта, говорящего с богами на равных.

«Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына» – этой строкой «Илиада» начинается. «Так воителя Гектора Трои сыны погребали» – этой заканчивается. А между ними еще 15 691 строка, каждая являющаяся самостоятельным, часто пронзительным стихом. Да хоть эти:

Исследователи его творчества отмечают, что описать, как колеблется торчащее из тела копье в ритме проколотого им умирающего сердца, за всю историю поэзии на такое оказался способным один лишь великий Гомер, но для этого он просто должен был видеть. И не в своем воображении, а наяву. Это идет в разрез с традицией считать поэта слепым. Когда читаешь Гомера, будто смотришь кинохронику. Гомер – зрелище, в лучшем смысле этого слова. И если вспомнить слова Ивана Карамазова, бросаемые им в зале суда: «Хлеба и зрелищ!», которыми он (и Ф.М. Достоевский) подводит черту под двумя вечными ненасытными желаниями человечества, то грек вполне удовлетворяет одно из них.

Поэма, воспевающая ратные подвиги, стала своеобразным воинским уставом многих полководцев и воинов. Недаром Александр Македонский всегда имел при себе список «Илиады», который хранил под подушкой вместе с кинжалом.

Другая поэма, «Одиссея» (12 110 строк), повествует о странствиях царя Одиссея по пути на родину.

В античности было известно девять жизнеописаний Гомера. Ни места, ни времени рождения Гомера античная традиция не знала. «Спорили семь городов о рождении мудром Гомера.» – так начинается одна из античных эпиграмм (посвятительных надписей); далее называются эти города. В разных источниках они разные. Всего набирается около двух десятков городов, претендовавших называться родиной Гомера. Раньше и чаще всего встречается Эолийская Смирна, расположенная на берегу Малой Азии на Элейском заливе и остров Хиос, на котором и поныне существует род Гомеридов. Время жизни Гомера одни греческие писатели относили к эпохе Троянской войны (1194–1184 гг. до н. э.), другие датировали от 1130 до 910 г. до н. э., третьи называли эпоху спартанского легендарного законодателя Ликурга или время вторжения киммерийцев (VII в. до н. э.). Критики новейшего времени относят гомеровскую поэзию к VIII или к середине IX в. до н. э. Согласно смирнскому сказанию, отцом Гомера был бог реки Мелет, матерью – нимфа Кретеида, воспитателем – смирнский рапсод Фемий.