Князь Федор. Куликовская сеча (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 36

Ну а что? Русский медведь, звучно же! Это вон свеи пусть ползают по земле, пресмыкаются, жалят исподтишка — мы же и напролом смогем со своей звериной мощью! Ухха-а-а!!!

Главное, что струг идет одной скоростью с ушкуем — и, попрактиковавшись, следуя по верхнему Дону вместе с повольниками, позже мы вырвались вперед всего на один дневной переход. Немного изменился и первоначальный план — теперь мы, прибыв в Тану в любое время дня, проведем в ней также весь следующий день — ну, и как видно, пару ночей. В тоже время на Елизаветинской косе оставим пост из трех человек — и те встретят ушкуйников огнем сигнальных костров, чтобы последние не совались к Азову при свете дня. И во сколько бы повольники не подошли бы к косе, они останутся подле нее и на ночь…

За исключением небольшого казачьего струга с грузом соленой рыбы! Последний с дружиной казаков (большинство которых сражалось на Куликовом поле) присоединился к нашей флотилии еще в Гребне. До этого казачьего городка, расположенного в верховьях Дона, мы как раз и дошли вместе с ушкуйниками… Казаки вряд ли вызовут у генуэзцев и венецианцев (фрязей) какие-либо подозрения. Так что экипаж струга, проникнув в Тану под видом торговцев рыбой, предупредит нас о прибытии ушкуйников, да усилит диверсионный отряд…

Что особенно актуально после понесенных в стычке с татарами потерь! Если я не досчитался четверых дружинников убитыми и еще двоих увечными (то есть их раны не позволят ратникам вступить в бой), то число повольников сократилось едва ли не на десяток… Целиком погиб их дозорный пост в самом начале боя — а сильно пораненный в сече Добрыня с парой ближников умерли уже в пути; ушкуйников теперь ведет Мишаня, как самый грозный и авторитетный среди моих дружинников.

Плюс дозорный пост на Елизаветинской косе также повольникам выставлять…

Короче, две дюжины казаков с «рыболовецкого» струга придутся нам очень кстати!

Так вот, упредив нас о прибытии, ближе к рассвету очередного дня ушкуйники должны стронутся с места и тихо подобраться к Тане, следуя по стреженю реки без весел и лишнего шума… И ведь получается, что если они достигнут «косы» завтра к вечеру (очень хорошо, ведь так гораздо меньше шансов, что за ночь их успеют обнаружить!) — то уже послезавтра утром начнется штурм! Мы нападем на воротную стражу на рассвете — и, перебив ее и открыв ворота, подадим условный сигнал зажженным факелом, да кличем пустельги. Если все пойдет по плану и ушкуйники успеют вовремя подойти к городу, успех предприятия практически обеспечен. Если нет, и что-то пойдет не так… Что же, тогда придется прорываться к причалам и спешно уходить, пока фрязины не очнулись…

— Да! Это Азак, братцы! Мишаня, заворачивай к косе, Никитич — кидай якорь, ждем наших!

— Да княже!

Якорь практически без всплеска ухнул в воду, в то время как кормчий повольников начал заворачивать второй струг к косе… Я же принялся во все глаза рассматривать довольно большой по местным меркам город, открывшийся за крутым изгибом Дона… Особенно огромным он кажется после крошечных по сравнению с ним казачьих городков! И даже «стольные» грады вроде Нижнего Новгорода или Рязани по сравнению с ним выглядят уж не особенно и большими…

Хотя очевидно лучше защищенными.

И все же в душу при виде Азака закрадываются какие-то совсем неприятные, пугающие сомнения — а хватит ли мне полутора тысяч ушкуйников и присоединившихся к нам казаков (это навскидку) для задуманного⁈

…До эпидемии чумы пятидесятых годов тринадцатого века, а также резни, утроенной здесь Мамаем десять лет назад — вряд ли хватило бы. Но гекатомба местного татарского населения сильно изменила расклад сил в Азаке; бывший одним из политических центров Золотой орды и местом чеканки татарских монет, после бойни Азов перестал играть столь большое значение для ордынцев…

Исследователи двадцать первого столетия, обнаружившие массовые захоронения именно татарского населения (причем женщин и детей в первую очередь), пришли к выводу, что на рубеже 1369–1370 годов значительная часть татар Азака подверглись жестокому удару со стороны Мамая. Пострадали, понятное дело, не только горожане — но и степняки из кочевий, вставших на зимовье у города… Очевидно, их кланы выступили на стороне той партии власти, что сформировалась вокруг хана Абдуллаха и подталкивала последнего к перевороту, к свержению всесильного беклярбека Ак-Орды! Естественно, природному Чингизиду не особенно и нравилось, что Мамай правит от его лица, уготовив Абдуллаху лишь роль послушной марионетки… На чем и сыграли властолюбивые ближники хана.

Но Мамай опередил своих врагов — вначале уничтожив живую силу сочувствующих Абдуллаху и «партии независимости» татарских кланов, а позже устроив и «акцию устрашения». Ибо резня в Азове не носила характера сражения — решающая схватка с мужским ополчением кланов наверняка случилась ранее, в открытом степном бою. После поражения в котором членов семей мятежников просто-напросто казнили… Что по «внутренним» законам степи вообще-то нонсенс. Но Мамай, будучи в силе, решил именно что запугать всех своих возможных противников в Ак-Орде угрозой жестокой расправы над их родными…

И ведь это временно сработало. Так, переворота не случилось, Абдуллах вскоре «умер» (очевидно, как тот же Кейстут), а на престол «взошел» его сын, Мухаммед, смертельно боящийся Мамая — и уже не помышляющий о самовластии… Да и то — после резни, лишь зацепившей Азак, а на деле имевшей куда как большие масштабы на территории Орды, Мухаммеду уже не на кого было опереться…

Впрочем, трагедия Мухаммеда Булака, павшего на Куликовом поле, меня не сильно волнует. Главное, что после событий десятилетней давности татарское население Азака заметно сократилось — как и число боеспособных мужчин, готовых вступить в бой. Кроме того, именно кочевые кланы, зимующие у Азова, сейчас ушли в Кубанские степи; момент для нападения выбран просто идеально!

И да — только увидев Тану и Азак своими глазами, я воочию убедился, что город на самом деле очень плохо защищен. Так, татарская ставка с мечетью, каким-то монументальным зданием, больше похожим на дворец местного бея (или кто там у татар служит «городским главой»?), а также парой каменных зданий поменьше, располагаются к югу от реки, на возвышенности-косогоре. Так вот, этот татарский «центр» обнесен земляным валом — и рвом, перерезавшим лишь пологую сторону косогора. С точки зрения русской средневековой фортификации вообще как-то несерьезно… Больше меня пугают минареты мечети (почему-то с реки я их ранее не заметил) — а ведь муэдзин, поднявшись на вершину башни, вполне сможет разглядеть флот ушкуйников на реке!

Может разглядит, а может и нет… Подняв голову к небу, я прикинул время по клонящемуся к горизонту солнцу — так вот, навскидку сейчас где-то около двадцати часов, не меньше. И при этом даже отзвуков пения муэдзинов на подходе к излучине реки слышно не было. А значит, время последней вечерней молитвы у мусульман приходится на девятнадцать часов, минут пять плюс-минус — собственно, как и в мое время… При этом вряд ли ушкуйники, следующие за нами на расстоянии дневного перехода, появятся у Елизаветинской косы раньше восьми вечера.

А значит, за муэдзинов можно не сильно волноваться…

Другое дело, что план мой рушится на глазах. Уж больно какими-то небольшими по площади выглядят обнесенные крепостными стенами итальянские колонии-фактории, буквально пара кварталов каждая! Да, издали стены выглядят не очень высокими, но они каменные, с налета не взять — а все постройки внутри относятся, скорее всего, к административным и жилым, но жилым для «своих». Иными словами, если на территории любой из колоний и есть свой постоялый двор, то русов на него не пустят — там все только или для венецианцев, или для генуэзцев…

Вот на территории Азака постоялые дворы итальянцев есть наверняка — но все они находятся за стенами колоний.

Хотя если вдуматься — то и не велика потеря… Ведь если территория защищенных факторий столь незначительна, то и рабские загоны располагаются в городской черте Азака, не защищенной вообще никакими укреплениями! Так ведь я весь этот поход и затеял прежде всего из-за русских рабов… При этом, судя по внешнему виду (и прочитанным мной описаниям средневекового Азова) — это правильно застроенный город с прямыми улицами и множеством каменных или кирпичных домов. Плюс очень много ремесленных мастерских, жмущихся к окраинам, этакая отдельная промзона… Чуть в стороне от косогора также виднеются лопасти ветряных мельниц — это, кстати, одни из первых ветряных мельниц, появившихся на территории Восточной Европы.