Князь Федор. Куликовская сеча (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 28

— Тана — это перекрестье многих торговых дорог! С востока в нее следуют дорогие шелка и парча, пряности и специи, необходимые для заготовки мяса. И фрязи очень ценят эти товары, и готовы платить за них звонким золотом да серебром! Сами же они торгуют с татарами оловом — и ордынцы также платят за него золотыми монетами. Подумайте сами, какую дорогую добычу вы сможете взять именно в портовом городе фрязей!

В этот раз ушкуйники ожидаемо разразились одобрительными выкриками:

— А князь-то дело говорит!

— Пощиплем фрязей!

— Ужо потянем немчуру за теплое вымя!

Атаман, однако, не разделил общего энтузиазма, с сомнением уточнив:

— А где же находится этот Азак?

— У впадения Дона в Сурожское море.

Тут уж рассмеялся Федор Косой — причем рассмеялся с ничем не прикрытой издевкой в голосе:

— А известно ли князю Федору, что Дон и Итиль не имеют промеж собой связи? И что волок между ними держат татары? Быть может, на пути к Азаку нам бы и удалось проскочить без потерь, покуда поганые не опомнились… Но как соберем добычу, так ведь татары нас тотчас и перехватят!

— Ага!

— На убой нас вести вздумал, князь⁈

— Хочешь татарам сдать, как Дмитрий Суздальский⁈

Теперь же повольники взорвались угрожающими выкриками, в то время как большинство атаманов лишь с насмешкой посматривают в мою сторону, наблюдая за реакцией. Что же, я… Спокоен. Несмотря на всю ярость лихих пиратов и их эмоциональный напор, и тот факт, что в круг я вышел один, от рядовых воинов меня закрывают сами атаманы, кольцо которых ушкуйники не посмеют порвать. По крайней мере ничего такого, за что меня решились бы убить, сказано еще не было… И не будет. Волнуюсь я лишь за ближников, оставшихся за пределами круга с Путятой — но последнего ушкуйники хорошо знают и опять же, без совсем уж веской причины за оружие не схватятся…

Не должны.

— Ну хватит! Пусть князь слово молвит! Чего раскричались⁈

Толпу одернул Дмитрий Шуй — и крики пиратов действительно стихли до уровня глухого, недовольного ропота собравшихся. И только тогда я взял слово:

— Вятка впадает в Каму, а Кама впадает в Волгу — также, как и Ока. Но если спуститься Волгой до Нижнего Новгорода, дальше по Оке можно следовать до самой Старой Рязани… Остатков древнего городища, разрушенного Батыем. Недалеко от него в Оку впадает река Проня, также полноводная. В свою очень, в Проню впадает Марковка, вполне судоходная речка — пусть ближе к истоку ее сможет пройти лишь один ушкуй… Но он пройдет практически до самого истока. Так вот, от места, где исток Марковки становится судоходным, до Дона в верхнем его течение, также проходимом, всего с десяток верст — вряд ли больше… Так что волок будет не очень длинным — а коли вы решитесь на поход, то мои люди будут дожидаться нас на Прони, у впадения в нее Марковки, чтобы провести к Дону. Все возможно.

Ушкуйники окончательно стихли — после чего вновь негромко, хрипловато спросил Ус:

— И что же, князья Нижегородские, Рязанские да Пронские пропустят нас своими землями, не будут чинить препятствий?

— На полудень — точно не станут. На обратном пути… Можем предложить десятую долю добычи, разделив между ними натрое, но не больше.

Я не лукавлю. Ведь после схватки с литовцами Ягайло, завоевав расположение Донского и его «Храброго» брата, я имел возможность обсудить маршрут ушкуйников со всеми князьями, через земли которых предстоит пройти «моим» пиратам. Правда, никому ничего не было сказано о численности повольников, а в качестве предлога было озвучено мое желание переселить часть вольных воинов в земли Елецкого княжества… Но именно поэтому я пройду с пиратами весь их речной путь, выступив гарантом их неприкосновенности. В конце концов, слово князей, данное мне, ведь что-то да должно значить…

— Кроме того, я договорился и о поставках еды на нашем пути — правда, за нее придется заплатить, но и цену никто ломить не станет. Тут уж, как обычно, помогут ваши купцы. Главное, чтобы вы по пути никакого воровства и смуты не учинили, людишек княжеских не трогали…

И это тоже правда. Правда, нужно будет заранее послать гонцов при нашем приближении, чтобы назвать точное число едоков!

— В Нижегородских землях еду брать не станем. А то князь Дмитрий Константинович, чего доброго, прикажет нас и вовсе потравить! Своих запасов наберем побольше!

— Правильно Федор говорит!

— А не дорого ли десятину князьям-то отдавать⁈

Рядовые ушкуйники взорвались криками после очередного замечания Косого — и мне вновь пришлось ждать не менее пяти минут прежде, чем толпа стихнет, а атаманы быстро переговорят друг с другом. Наконец, за всех высказался Дмитрий Шуя:

— Запасов возьмем побольше, но и от покупок еды по дороге не откажемся… Кроме как в Нижнем, ясно дело. Десятина, деленная на три промеж князей — цена за проход не столь высокая… А там еще посмотрим, сумеют с нас ее взять, али нет! Вижу, что князь Федор все продумал… И сколько же воинов ты желаешь позвать с собой в поход, княже?

— Полторы тысячи. А лучше две — я хоть и надеюсь взять Тану с налета, потому как фрязи не ждут подобного удара. Но коли решат вмешаться в бой татары из Азака, то… Чем больше нас будет, тем лучше.

— И как же ты желаешь застать фрязей врасплох, княже? Уж будь добр, поведай…

Вновь зазвучал вкрадчивый голос Уса, на вопрос которого я ответил без всякого волнения, спокойно и по делу:

— У впадения реки Быстрой Сосны в Дон, на самой границе Руси, к нам присоединятся две ладьи с грузом воска и мехов. Они придут из Ельца, стольного града моего удельного княжества… Донской торговый путь до начала замятни в Орде был «дорогой мехов», фрязи наши меха любят и покупают с охоткой… Так что торговым гостям с Руси наверняка обрадуются! А на ладьях под видом купцов и охраны будут мои дружинники да сами ушкуйники. Мы двинемся вперед неспешно, но раньше основных сил на пару дней — так, чтобы прибыть в Тану ближе к вечеру очередного дня. А к рассвету следующего, когда от Дона поднимется высокий туман, подойдут наши основные силы… Тогда мы нападем на охрану ворот и откроем их, а ушкуйники ворвутся в обе крепости!

— Красиво речешь, князь… Да только если и соберется полторы тысячи ратников в поход, то это сорок ушкуев — не меньше. Разве фрязи, прознав, что к граду их идет столь могучая рать, не изготовятся к бою, не остерегутся, усилив охрану ворот?

Дмитрий, как по мне — самый разумный и вдумчивый из атаманов, задал вполне себе справедливый вопрос. Который, впрочем, я сам задавал себе не один раз…

— А когда вы сами на Сарай ходили, татары в стольном граде успели к бою изготовиться⁈ Нет, потому как ушкуи ваши по течению реки идут куда как быстрее любого всадника… Потому же и я хочу выйти раньше: купеческие ладьи идут не столь ходко — а вы, поднажав на весла, на Дону разовьете скорость не меньшую, чем на Волге! И потом, после замятни в Орде «ямы», где татары держали свежих лошадей для гонцов с пайцзой, все порушены и пожжены. Так что если кто из татар и казаков и решится предупредить фрязей, то просто не успеет… Ну а торговцев на ладьях и отставших на дневной переход ушкуйников, вряд ли кто из ворогов наших свяжет воедино; к Азаку же вы нас нагоните. И в верховьях Дона мы еще немного вместе пройдем, посмотрим на скорость наших судов, сравним — тогда и определимся, насколько раньше ладьям выходить…

Сделав короткую паузу, чтобы перевести дух, я продолжил:

— Мы пойдем по Дону сквозь земли казаков — они выступили в союзе с русичами на Куликовом поле, и я сумел сдружится с их головой. Их земли также нельзя беспокоить грабежами и прочим насилием — и тогда они беспрепятственно пропустят вас. В конце концов, даже полторы тысячи ушкуйников — это сила, с коей казаки не станут связываться без крайней нужды… Скорее уж они сами решатся присоединиться к нашему походу! Заодно я договорюсь и о покупке припасов, коли потребуется…

В этот раз, как ни странно, никто из притихших атаманов не стал меня перебивать или задавать наводящие вопросы, а рядовые ушкуйники — беспокоить едкими насмешками. Я уже облегченно перевел дух — но тут недобро оскалился Иван Ус: