Сколько горя нужно для счастья? (СИ) - "Филантроп" - Страница 41

Когда смотрят как условный Меригуан терпит, когда ему вырывают икроножную мышцу, зритель наполняется гордостью.

— Гулливер мальчик мой, я для тебя пример для подражания, но это не помешает мне содрать немного скальпа у тебя с лица. Ливия была в шоке, когда он вернулся без кожи на лице, выглядел он как зомби, облитый томатным соком.

Я мог спокойно выбить глаз человеку, откусить нос, отрубить кусочек пальца. Не стесняясь, залезал рукой в пасть, ногтями травмировал десна, вырывал зубы мудрости, ведь мудрым могу быть только я, они в ответ пытались кусаться, но перекусить мою кость сложнее чем арматуру.

— Повторюсь еще раз, когда бог создавал человека, он очень мало внимания уделил коленям. Произнес я и сломал ноги Кондратию. — Но я как специалист куда эффективнее его, и могу залечить даже такие раны.

— Превратите каждую часть тела в орудие для убийства. А на этих словах я указательным пальцем проткнул ногу Герасима, эффект как от пулевого ранения. Здоровяк пытался схватить меня и железной хваткой раздробить кости, но я просто засунул ему пальцы в нос и потянул за собой как щенка на поводке. Он упал и дальше я просто прыгал на его голове, пока она не стала чуть плоской.

Моему любимчику Эдуарду я вывернул руку и начал словесно мучить. — Кто ты Эдуард?

— Я мужчина!

— Повтори!

— Я мужчина!

— Правильно, а как мы помним, терпение мужчины не знает границ. Я выворачиваю её дальше, надрывая связки и сухожилия. Он разревелся как мальчик… Сердце Степаниды застучало с ним в один такт.

— Что девочка жалко ухажера? Может что-нибудь скажешь, к примеру, что я не прав? Она оробела от моих слов.

— Запомни, задача человека переделывать мир. Мужчина переделывает его посредством себя, растрачивая всю энергию, всю жизнь на созидательство, только так он становится победителем. Вклад же женщины заключается в том, чтобы приобщиться к роду победителей, изменить мир посредством сильного мужчины. Продолжить род — рожая победителей от победителя, но вот незадача… твой суженный сейчас скулит как собака…

— Эдуард не сдавайся! Прокричала она в сердцах.

Будущий победитель откусил губы от напряжения, сам себе до конца выкрутил руку в конец её доломав, она теперь болтается как тряпка, после чего быстренько заехал мне прямо в лицо.

Я оскалился, почувствовал кровь из разбитого лба… Все смотрели заворожено. — Молодец, Эдуард, хвалю. Помешательством я внушил ему, что его тело обволакивает огонь. Он стал кататься по земле, пытался содрать с себя кожу как одежду, истошно вопил, задыхался от нехватки кислорода.

Я продолжаю изучать новые фокусы. Вообще человеку можно внушить всё что угодно. Девушка может внушить парню — что он бог или ничтожество, парень может внушить девушке — что не бросит её после первого раза, а я теперь могу внушить человеку — что он собака и он в зубах будет приносить мне палочку.

В любом случае, когда Эдуард обмазал себя грязью, я расщедрился и убрал с него внушение и признал, что это была его маленькая победа. Пусть все думают, что они приближаются к недосягаемому. Я слукавил только в одном, я искренне говорил им, что настоящий мужчина существо высшего порядка, вот только истинный человек на сотни ступеней выше.

Чтобы они не делали к истине им не прикоснуться…

* * *

В таком ритме жизни, представьте себе, прошло пять месяцев…

Необратимые изменения уже проявились. Герасим вымахал до двух с половиной метров, он теперь одним только видом внушает ужас, он выглядит как доисторический мужчина, просто взрыв на тестостероновой фабрике. Лохматый, мускулистый и предельно суровый.

Он обнимает толстенный ствол многовекового дерева и вырывает его с корнем. Его хват как гидравлический пресс, такой как он может запускать ракеты в космос без ракетоносителя. Чудовищная мощь, даже богу не хватило бы таланта создать нечто похожее.

Для него я заказал топор размером с огромный шкаф, такую хреновину может поднять только башенный кран, но он играется с ним как с раскладным ножиком, держу пари, один удар разрежет танковую сталь.

Леопольду я сделал суперлук, вымочил тетиву в специальной жидкости и теперь её можно натягивать с усилием под несколько тонн, цельнометаллическая стрела прошибет тысячи деревьев не потеряв инерции.

Серафим как осьминог может пролезть в маленькие отверстия и задерживать дыхание на полтора часа. Идеальный лазутчик активно промышляет в городе. Другая ловкачка Степанида, она бегает по рингу и метит в глаза чтобы ослепить. Все относятся к ней как к боевому товарищу и бьют так же, без скидки для женщин.

Гулливер остался маленьким и коренастым, а вот остальные бойцы приблизилась к двум метрам. Вот смотришь на этих дуболомов и гордость берет. Я как художник, любующийся законченным портретом любимой женщины, как гончар, жадно натирающий посуду по ночам вместо любимой женщины, я смотрю на них как учительница практикантка на старшеклассников.

Приходит понимание, что такие пришли в этот мир чтобы завоевывать, разорять, уничтожать, сминать, подчинять своей, а точнее уже моей воле.

Мару самая загадочная… В деле она себя не показывает, но похоже она сильнее чем я. Помешательство и внушение на неё не работают, а физическая сила заставляет трещать даже мои кости. С венозной крови она давно перешла на моё мясо, к примеру вчера на ужин она обглодала мне ногу до колена. Дети так быстро растут, как и их аппетиты, думаю это всё еще в пределах нормы.

Разбаловал её конечно, но в оправдание скажу, что её сложно не баловать, она очень милая девчушка.

Глава 23

Гордость и горячий ужин, вот без чего человек прожить не может, вернее почти не может. Забери у него гордость, и он зажует своё горе, ему будет плевать что его за человека не считают, пока есть чем набить желудок.

Если отнять еду, то он, гордо хмыкнув скажет — что не очень-то и хотелось кушать и вообще сытно питаться это чревоугодие, ведь гордость помогает человеку чувствовать себя значимым, даже если он незначительнее блохи.

Я решил малость поиграться с чувствами людей. В городе уже много времени происходит многомесячная резня, локальные стычки приобрели характер нормы. Трупы стражников и бедняков лежат на улице много дней, и никто их не убирает кроме предприимчивых людей, что с момента конфликта стали сытнее питаться.

А я думал, что каннибализм моя фишка…

Кое-кто, в этот момент я подмигнул Серафиму, в самый удачный момент поджег большинство полей и зернохранилищ. Властители побоялись голодной смерти и не придумали ничего умнее, чем послать в деревню вооруженную ораву рыцарей, чтобы те раскулачили скромные запасы крестьян.

Недовольство растет быстрее живота беременной шестнадцатилетней девушки.

Поскольку гордости у людей отродясь не было — они всегда думали, что это слово означает матерное ругательство, власти отняли последнее что делало их людьми. Цены на продукцию удесятерились, и народ оскотинился.

Я изобрел свой печатный станок. Добавляю волшебную капельку в бочку с водой и через сутки брожения, получаю на выходе сорок литров золота! Его мы чеканим прямо тут, и оно идет на подкуп молодых, горячих и голодных умов. Большая часть из них будет заколота стражей прямо в городе, но какая-то обязательно выживет, наверное…

Город, мегаполис средневекового разлива превратился в пороховую бочку. Преступность как смысл жизни. Армия мобилизована и зачищает беднятские районы, им разрешено рубить на месте всех, кто вызывает подозрение. Разумеется, этим пользовались для своих целей, при желании можно первого встречного обвинить врагом и потребовать отдать своё имущество, либо тело на благотворительность, если под руку попалась симпатичная девушка.

Но не только в городе катастрофы, у меня в голове тоже не всё в порядке.

ЧУЖЕРОДНАЯ СУЩНОСТЬ ПЫТАЕТСЯ ВЗЯТЬ КОНТРОЛЬ!