Идеальный мир для Лекаря 16 (СИ) - Сапфир Олег - Страница 4

— Сочувствую тебе… Ха! — рассмеялся один из них, — Хотя нет, на иномирную падаль мне плевать! — остальные тоже рассмеялись, а меня занесли в комнату.

Довольно тесное помещение, по центру которого расположено металлическое, и не самое удобное кресло. А напротив уже сидит и ждет меня мужик с голым торсом, и весь покрытый татуировками. Да уж, здоровый. Килограмм сто пятьдесят весит, не меньше.

— Нам его забрать потом? — уточнили мои надзиратели.

— Не надо, некого будет забирать, — усмехнулся мужик, и принялся надевать кожаный фартук. — Он не ценен, его товарищи сказали, что он обычный дурачок, случайно с ними попал. Говорит, что считает себя радужным пони.

— Вообще, кое-чем он на пони похож… — задумчиво проговорил охранник, но поймав не себе взгляд палача, сразу замолк.

Меня же усадили в кресло, и приковали к подлокотнику левую руку, после чего надзиратели поспешили скрыться.

— Мое имя Борислав, — пробасил здоровяк, даже не повернувшись ко мне. Завязав фартук, он подошел к столу и принялся выбирать инструмент для пыток. — Я из династии палачей, шестой сын своего отца. И знаешь, что? Ты мне нравишься, — он весело подмигнул мне. — Давай покажу кое-что.

Палач повернулся ко мне своей широкой спиной и продемонстрировал татуировку — молот палача, занимающий всю спину.

— У нас, палачей, есть правило. У каждого должна быть татуировка ремесла. И одна загубленная жизнь — это одна точка. — Борислав явно не скрывал гордости за свою татуировку. — Можешь посчитать, сколько я загубил жизней.

Да уж… Если бы я сказал, сколько жизней загубил, то ты прямо сейчас побежал бы искать самую большую мочалку, чтобы оттереть свою убогую татуировку. Знаю я людей из Ордена Палачей. Их главная задача — исполнение наказания за тяжкие преступления. А ты на их фоне обычный местный обрыган.

— Даю тебе выбор! — Борислав схватил со стола два мачете и, подойдя ко мне, присел напротив. — У меня сегодня хорошее настроение, и мне скучно. Так что предлагаю сыграть в игру.

Он бросил одну мачете рядом со мной, и растянулся в улыбке.

— Смотри, левая рука у тебя прикована. Но ты можешь взять клинок в правую, и если отрубишь левую, сможешь освободиться! — он это предлагает явно не для того, чтобы дать мне шанс. Вижу по глазам, как этот маньяк любит издеваться над жертвами. Для него это не работа, а исключительно способ получать изващенное удовольствие. — Но если сможешь выбраться из оков, мы с тобой вступим в честный бой. И если победишь, то охрана тебя выведет, вернет в камеру, и сегодня тебя пытать уже не будут.

— Заманчиво… — проговорил я. — А если проиграю? Просто интересно.

— А если проиграешь, то пожалеешь, что появился на свет. Проклянешь всю свою жизнь, и будешь молить о смерти, — какой улыбчивый, однако, мужик. Сейчас он улыбался всё шире и шире, рассказывая о своих пристрастиях и психических отклонениях. — Знаешь, что я больше всего люблю? Крик… Нет, вой! Когда люди воют, когда они готовы продать своих детей, лишь бы эти страдания поскорее закончились! Вот тогда я просто счастлив!

Да уж, совсем больной. Он еще некоторое время рассказывал о том, насколько хорошо он умеет мучить людей, поведал о нескольких особенно интересных случаях из своей карьеры. А я просто сидел в железном кресле, смотрел на него, и размышлял о своем.

— Но есть и другой вариант, — закончив рассказ о пытках, Борислав снова присел напротив меня. — Вижу, ты совсем не воин, и не хочешь сражаться. Так вот, я хочу предложить тебе…

— Не, я выбираю сражение, — перебил его, и быстрым легким движением отсек себе руку, тут же поднявшись на ноги.

— Да когда этот задохлик уже умрет? — поежился охранник, приставленный к дверям в пыточную. — Четыре часа уже воет! Хотя выглядел почти трупом, и так долго держится.

— Это не задохлик долго держится, — усмехнулся второй охранник. — Это Борислав — настоящий мастер своего дела. Он не даст умереть жертве, пока не решит, что она достаточно настрадалась.

Из-за дверей снова послышался нечеловеческий вой, отчего охранники разом вздрогнули. Пусть они и привыкли слышать подобное, но всё равно каждый раз им становилось не по себе.

— Они там что, доминион призывают?

— Сегодня он в ударе, это точно… Никогда не слышал, чтобы так орали, — согласился второй.

— Может, у него сегодня особое вдохновение? Всё же недавно он получил статус мастера меча, — подметил первый. — Какой разносторонне развитый, однако, человек. Мастер меча, а орудует молотом и тесаком.

Разговор снова прервали крики, потом опять начался вой, после чего послышался грохот.

— Можно, я отойду? А то мне дурно…

— Нет, пост оставлять нельзя, — помотал головой второй охранник. — Тем более, что вроде всё. Слышишь? Звуки стихли…

— Ну, наконец-то… — пробормотал первый. — Давай заберем, что осталось от бедолаги.

— Не, подождем, когда успокоится. Можно попасть под горячую руку, и поверь, Борислав не посмотрит, что ты свой. Лучше давай ещё немного подождем.

Еще полчаса охранники не решались войти, и простояли бы еще хоть всю ночь, но побоялись вызвать своей медлительностью гнев палача. Они ожидали увидеть внутри, что угодно, были готовы к самым кровавым и страшным сценариям, но увиденное всё равно смогло поразить их до глубины души.

Ведь стоило охранникам заглянуть в пыточную, как они увидели сидящего в центре комнаты заключенного. Он просто сидел и чесал спину тесаком, будто бы ничего и не происходило. Тогда как Борислав нашелся в углу комнаты, а в его животе красовалось одно единственное отверстие.

— О, вы пришли? — отозвался заключенный, а охранники остолбенели от ужаса. — А я тут победил, представляете? Но случайно. Он замахнулся, я упал, а он потом тоже упал, но неудачно. И вот, помер. А вы за ним пришли, да? Мужики! Вы чего? Я безоружный, меня бить не надо, — он отбросил в сторону мачете, и поднял руки. Тогда как охранники продолжали бледнеть всё сильнее.

Пленный не знал, что теперь они его бить не будут даже под страхом пыток. Они не увидели здесь кровавую баню или еще какие-то последствия произошедших здесь страшных событий. Но ни один из них не верит в ту мелкую ранку на животе. Они отчетливо слышали крики, и сейчас осознавали, что кричал явно не заключенный.

В этот раз меня действительно не стали обижать. Проводили обратно в камеру, принесли попить, когда попросил, и вообще, всё было чинно и уважительно. Сервис в этом месте с каждым днем становится всё лучше и лучше.

Правда, рано об этом подумал. Стоило мне улечься поудобнее, как дверь моей камеры распахнулась, и внутрь забежал какой-то крупный мужик. Сразу понял по татуировкам, что это кто-то из палачей. И он сразу начал меня избивать.

— Гердрид! Отойди от него! — следом за палачом в камеру вбежали охранники, и сразу начали его оттаскивать. — Гердрид! До девяти утра избиения запрещены! Или ты забыл?

— Убью! Убью за учителя! — визжал палач, продолжая наносить по мне удар за ударом. — Отпустите! Или вас тоже прикончу! Головы отрублю! Я сниму ему кожу! Я отрежу ему пальцы и заставлю сожра… Кха! Кххеее… — он схватился за горло и стал стремительно синеть. После чего упал на пол и сдох.

— Пу-пу-пу… — я приподнялся на локтях, и посмотрел на труп возле моей койки. — Нет, ну вы же видели, я его не трогал. Вот ты, — кивнул одному из охранников. — Видел?

— Я ничего не видел! — он демонстративно отвернулся к стене. — Оставь меня в покое! Я очень жить хочу!

Ну и ладно, живи тогда… Пожал плечами и отвернулся к стенке. Вскоре в мою камеру начали приходить какие-то начальники, офицеры, надзиратели. О чем-то меня спрашивали, но я уже потерял к ним всяческий интерес. Занялся медитацией, и не обращал на них никакого внимания.

А спустя пару часов было принято решение перевести меня аж на два круга ближе к центру Престола. Таким образом, я по важности переплюнул всех своих компаньонов! Говорят, что там будет самый настоящий ад, и я познаю, наконец, настоящие страдания. Давно пора, а то здесь становилось всё скучнее.