Другие грабли (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 9

— Конечно, — сказал я. — Виктор в него сейчас финальные штрихи вносит. Придает, так сказать, лоску.

Ее лицо чуть-чуть просветлело, видимо, Виктор у нее был на хорошем счету и в румынских кроссовках она его ни разу не видела.

— Ладно, посмотрим, — сказала она. — А сейчас вы куда направляетесь?

— Туда, — сказал я, указывая рукой вдоль коридора.

— Неправильно, — сказала она. — Сейчас мы с вами пойдем в учительскую, возьмем там плакаты, отнесем их в актовый зал, и вы их там развесите. Под моим чутким руководством.

— Яволь, — сказал я и заработал еще один строгий осуждающий взгляд.

Чувствую, мы с Надеждой Анатольевной ни фига не сработаемся.

В учительской мы застали Ирину, и, судя по всему, она как раз прикидывала, не стоит ли ей ретироваться через окно. Но не успела, грымза сняла ее практически с подоконника.

— Закройте окно, Ирина Сергеевна, — сказала она. — Сквозняк же, а у нас тут бумаги… И пыль налетит.

— Конечно, — Ирина повернула ручку.

— Очень удачно, что вы еще не ушли. Поможете нам с Василием…

— Ивановичем, — подсказал я.

Завуч вручила мне стопку каких-то плакатов, а также коробку с гвоздями и молоток и велела идти в актовый зал и подождать там дальнейших инструкций.

— Я бы с удовольствием, — сказал я. — Но понятия не имею, где актовый зал.

— У нашей школы типовая планировка, — отрезала Надежда Анатольевна и посмотрела на меня с чекистским прищуром. Типа, а не шпион ли ты, мил человек, если таких элементарных вещей не знаешь.

Но то, что было типовым в восемьдесят девятом, в две тысячи девятнадцатом стало уже глубокой архаикой. Не везде, конечно, но все-таки.

— И тем не менее, — сказал я.

— Тогда просто подождите за дверью, — отрезала она весьма недоброжелательным тоном.

Я вышел за дверь и услышал, как она начала что-то выговаривать Ирине начальственным тоном. Тем самым, который она использовала для общения… наверное, вообще со всеми. Я не стал подслушивать и отошел к противоположной стене коридора, но, насколько я успел понять, речь шла о неуставной длине юбки и «о чем вы вообще думаете, когда надеваете что-то подобное на работу».

У меня был опыт общения с подобными грымзами, и я точно знал, как им можно понравиться или хотя бы наладить нормальные рабочие отношения. Но процесс приручения обычно требовал много усилий, и я решил, что это того не стоит.

В конце концов, мне с ней детей не крестить. Тем более, что она наверняка убежденная коммунистка и церковь обходит десятой дорогой. Хотя это тоже не факт.

Знавал я одну женщину, она и убежденной коммунисткой была, и в пионеры одной из первых вступила, на самой заре организации, и все это не помешало ей до конца жизни святые мощи между страницами партбилета хранить.

Потом они закончили, и мы отправились в актовый зал, где я сгрузил плакаты на пол, влез на стремянку и принялся махать молотком. В целом все оказалось не так плохо, как могло бы быть, и даже было немного привычно. Когда ты работаешь в школе, то довольно часто занимаешься всякой фигней, которая в твои прямые рабочие обязанности не входит.

Я стучал молотком, Ирина подавала мне плакаты, и я вешал их на стену, а Надежда Анатольевна следила за тем, чтобы они висели ровно и в полном соответствии с курсом партии, жить которой оставалось всего два года.

Но никаким предчувствием катастрофы в воздухе не пахло. В воздухе пахло последними деньками лета и немного затхлостью, но это наверняка от того, что актовый зал давно не проветривали.

Я повесил последний плакат, слез со стремянки и торжественно вручил молоток Надежде Анатольевне.

— Неплохо справились, — сказала она. — Где, вы говорите, раньше работали?

— То тут, то там понемногу, — сказал я. Трудовую книжку-то я свою не видел, скорее всего, она уже лежала в местном отделе кадров, пусть сама и посмотрит.

Туманный ответ ее, ясное дело, не удовлетворил, и она неприязненно поджала губы.

— Мне не нравится ваше отношение, Василий, — сказала она.

— Иванович.

— Школа — это не балаган, — сказала она. — Это место, где мы закладываем ученикам фундамент их будущей жизни. Сложно переоценить воспитательную роль школы…

— Но тут нет ни одного ученика, — заметил я.

— Тем не менее, вы должны всегда вести себя так, будто они на вас смотрят, — отрезала Надежда Анатольевна. — И блюсти моральный облик советского педагога.

При этом она бросила неодобрительный взгляд еще и на Ирину. Видимо, короткие летние платьица в светлый моральный образ советского педагога тоже не вписывались.

— Ладно, можете идти, — смилостивилась завуч. — Завтра жду на рабочих местах. И переоденьтесь, это вас обоих касается.

Мы с Ириной направились к выходу из школы.

— Это было жестко, — сказал я.

— Все как обычно, — сказала она. — Нам просто не повезло оказаться не в том месте и не в то время.

— Звучит, как история всей моей жизни, — сказал я.

— А в каких еще неподходящих местах вам довелось оказываться?

— Не знаю даже, с чего начать, — сказал я.

И дело ведь не только в местах, недавно выяснилось, что и с временами проблема.

Восемьдесят девятый, надо же. Зачем?

Выпить кофе или лимонада, или же съесть мороженого нам в тот день так и не удалось, потому что на выходе из школы Ирину поджидал неприятный тип, он же — ее молодой человек. Его звали Артем, он был на полголовы ниже меня, но даже чуть пошире в плечах, и крутил на пальце ключи от папиной «волги». Догадаться о том, что это ключи именно от «волги» было совсем несложно, потому что Артем стоял, облокотившись на ее капот.

— Привет, Артем, — сказала Ирина. Мне показалось, что при виде своего молодого человека она немного напряглась.

— Привет, Ира, — сказал он и посмотрел на меня. — А это кто?

А нет, не показалось.

— Артем, не надо.

— А еще ничего и не началось, — сказал он. — Так кто это?

— Просто новый коллега.

— Ясно, — он обошел машину, галантно распахнул перед ней пассажирскую дверь, подождал, пока Ирина сядет, захлопнул ее и посмотрел на меня.

— Коллега, значит? И что ты преподаешь?

— Уроки, — сказал я. — А так еще от ситуации зависит.

— Чего-то ты дерзкий, — сказал он.

— Ты тоже не особо вежливый, — сказал я.

Мы смерили друг друга взглядами, и я едва сдерживался, чтобы не засмеяться. Я в такие игры уже давно не играю, потому что скучно.

— Держись подальше, — сказал он и направился к водительской двери.

— А то что? — спросил я.

Он остановился.

— А то пожалеешь.

— И что заставит меня пожалеть? — я на улице вырос, я так целый день могу.

— Я, — сказал он.

— А заставлялка уже выросла?

Он развернулся и снова подошел ко мне.

— Ты что, нарываешься?

— Нет, просто интересуюсь.

Ирина опустила стекло.

— Артем, хватит. Поехали уже.

— Подожди, — сказал Артем. — Тут товарищ интересуется.

— Поехали, или я пешком пойду.

— Ладно, — сказал Артем. — Живи пока. Но помни, я с тобой еще не закончил.

— Конечно, — сказал я.

Смешной он тип, конечно.

Но смелый. Чтобы вот так на незнакомых людей прыгать определенная храбрость нужна. Даже если незнакомые люди — обычные учителя.

Они уехали, я тоже подошел к своей «восьмерке», прыгнул за руль и стартанул с места с пробуксовкой.

Прямо как я люблю.

Перед тем, как пойти домой, я заскочил в магазин, купил хлеба, яиц, докторской колбасы, макарон и еще всякого по мелочи, и уложился при этом в какие-то смешные по нашим временам деньги. В смысле, по их временам, потому что наше время теперь… Нет, это решительно невозможно, я теперь постоянно в этом вот всем путаюсь.

Надо будет как-нибудь сесть и собственную терминологию разработать, чтобы хотя бы мысли в порядок привести.

Распихав купленные продукты по полкам, я отправился в гостиную, уселся на диван и открыл бутылочку «всякого по мелочи».