Черные ножи (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович - Страница 27

Евсюков оглядел меня с ног до головы оценивающим взглядом и кивнул.

— Надень шлемофон, а то оглохнешь ненароком…

В принципе, ничего особенного в такой экстренной замене не было, роль стрелка-радиста, он же пулеметчик-радист мог исполнить любой рабочий — комиссия будет оценивать ходовые качества изделия, а отработка мишеней сегодня не была ключевым моментом. Так что Евсюков ничего не терял, заменив одного человека другим. Разве что опыта у меня было, с его точки зрения, существенно меньше, в силу возраста, но тут особый опыт и не требовался — лишь дави в нужный момент изо всех сил на рычаг переключения скоростей и дело в шляпе.

И вот теперь мы мчали по полигону в направлении первого испытания. Впрочем, «мчали» — это громко сказано. По техническим характеристикам максимальная скорость машины по шоссе составляла пятьдесят четыре километра в час, а по пересеченной местности — тридцать шесть. Но одно дело ТХ, а другое дело — реальность. Да еще зимой, да на морозе в минус двадцать пять. Тут завелись, и слава богу! Так что двигались мы существенно медленнее, не плелись, конечно, но и до заявленной скорости в тридцать шесть километров в час было далеко.

С места Васютина, по его словам, было видно только небо и землю, поэтому путь указывал командир, у которого обзор из башни был существенно лучше. Но даже если кричать очень громко, то услышать ничего не возможно, так что в танке действовала своеобразная «ножная связь». Перегородка между механиком и командиром отсутствовала, и Евсюков, при необходимости подсказывал сапогом, куда рулить. Ткнется носком в левое плечо — поворачивай налево, в правое — направо, а коснется макушки — стой на месте! Как говорится, «голь на выдумки хитра». Насколько я знал, потом все эти недостатки устранят, и передатчик нормальный поставят, и коробку сменят с четырехступенчатой на пятиступенчатую, где передачи уже сможет легко переключать сам водитель без посторонней помощи… но до выхода модификации Т-34–85 оставалась еще пара лет.

Благо, первый задымленный участок пролегал по равнинной части полигона, а замерзшая земля играла нам на руку — промчались легко, как лодка по волнам.

— Третью врубай, — приказал мехвод, и почти тут же: — Четвертую!

Комиссия расположилась на пригорке чуть в стороне, там устроили наблюдательный пункт. Там, среди прибывших, присутствовал и начальник полигона Семипалов Юрий Петрович, который был ответственным за то, чтобы полоса была подготовлена в срок.

— Если застрянем, позору не оберемся! — проорал Васютин.

Но пока танк двигался уверенно. Потряхивало, конечно, знатно, копчик я отбил себе за первые пять минут, но это дело терпимое, переживу.

Мы приближались к первому косогору. Тридцать шесть градусов подъема танк должен был брать по ТХ, но опять же… лучше не испытывать на максимум, погода не та. Благо, склон искусственно насыпанного холма был явно не столь крут.

— Третью!

Танк справился. В один миг мне показалось, что сейчас встанем, но все же закатились на вершину, там Евсюков коротко осмотрелся и приказал двигаться на следующий ориентир — снежный занос в овраге внизу. Его глубина в теории должна была быть метра полтора.

— Вторую!

Спустились со склона удачно, не развернуло, не покатило, чуть уткнулись носом прямо в занос, но тут же пропахали огромный сугроб, выравнивая машину. Проехав с десяток метров, Васютин остановил танк.

— Буров, — скорее догадался, чем услышал я приказ Евсюкова, — заряжай!

Перебираться назад, несмотря на отсутствие перегородки, было очень неудобно. Внутри танка оказалось жутко тесно, места не хватало, но я ужом вывинтился из кресла, и тут же выбрался назад, на позицию заряжающего.

С трудом сняв болванку с бортовых креплений — она оказалась на редкость тяжелой, я вставил ее в казенную часть орудия, которая располагалась достаточно близко к кормовому листу башни, отчего проделать нужную задачу было затруднительно. Я изрядно приложился передней частью болванки о казенник.

Командир между тем стремительно вращал рукоятку маховика, поворачивая башню в нужную сторону и сверяясь с телескопическим прицелом, служащим для стрельбы прямой наводкой. Наконец, он довольно кивнул и, скомандовав:

— Огонь! — нажал рукой на лапку рычага ручного спуска пушки.

Бахнуло так, что уши заложило, несмотря на шлемофон. Я открыл рот, пытаясь восстановить слух, а из открытого затвора орудия запахло пороховыми газами так, что я закашлялся, а в глазах заслезилось. Благо крышка верхнего башенного люка была предусмотрительно приоткрыта, иначе и задохнуться недолго.

— Перезарядить!

Отработанная гильза выбросилась внутрь танка, я схватил ее руками, и даже через варежки почувствовал, какая она горячая. Тут же вдвоем с командиром выкинули ее через верхний люк. Звякнув разок о внешнюю броню, гильза отлетела в сторону. Евсюков то и дело протирал свои глаза руками. Кажется, ему тоже изрядно досталось.

Командир, тем временем, уже выкрутил пушку в прежнее состояние и, как только мы избавились от гильзы, жестом указал мне, чтобы я возвращался на свое место — в помощь Васютину. Судя по его недовольному выражению лица, мишень мы не поразили. Едва я пролез вперед и опустился на свое место, мехвод прорычал:

— Вторая!

Я тут же навалился всем телом на рычаг и выставил его в нужное положение. Танк зашевелился и начал набирать скорость. Дальше шла змейка — нужно было объезжать вбитые в землю высокие колья с прикрепленными сверху красными флажками, — с этим мы справились на «ура», не сбив ни одного колышка, потом еще один косогор, на который так же взобрались без проблем, «минное поле» опять заволокло черным дымом, слева и справа что-то взрывалось, но мы не обращали на это внимания — имитация, которая не причинит нам ни малейшего вреда, а значит — плевать.

Второй раз выстрелили из пушки более удачно. Остановившись на полминуты, Евсюков прицелился, я зарядил. Выстрел. Болванка пробила фанерный домик насквозь и унеслась куда-то вдаль.

— Цель поражена! — довольно выкрикнул Васютин, высунувшись из переднего люка.

Но нашему командиру совсем поплохело. Первый выстрел не прошел бесследно, и все газы достались Евсюкову. Из его воспаленных красных глаз непрестанно лились слезы, и чем больше он тер глаза, тем хуже ему становилось. Но следующий ориентир он дал:

— Поваленные деревья!

Еловые стволы были специально свезены в одно место и свалены в кучу. Некоторые торчали вверх, другие лежали горизонтально. Требовалось преодолеть препятствие, не повредив машину. По-хорошему, лучше бы было проводить испытание в реальном подлеске, где есть и дубы, и сосны, и пихты. Все деревья имели разный диаметр, и если какие-то стволы ломались легко, то другие являлись непреодолимым препятствием даже для тридцатитонного танка.

Тут уже класс показал Васютин, он так филигранно провел танк через препятствие, что умудрился пробраться на другую сторону за рекордное время. Деревья трещали и ломались под траками, но главное, машина уцелела.

Большая часть полосы была уже позади, и из расчетного времени мы не выбились, даже немного опережали график. Но Евсюков окончательно выбыл из строя. Остановить же испытание значило провалить его. И все это понимали.

— Слушай приказ, Буров, — командир притянул меня к себе и закричал прямо в ухо. — Займешь мое место! Как целиться, знаешь?

Конечно, я это прекрасно знал, вот только Димка не должен был обладать подобными умениями. Неоткуда им было взяться у шестнадцатилетнего парня. Но, надеюсь, что на это никто после не обратит внимания.

Я кивнул. Потом понял, что Евсюков видит сейчас только полуразмытые тени, и громко ответил:

— Так точно!

— Вот и молодец. А я буду заряжать. На ощупь справлюсь. Нам нужно преодолеть два холма по очереди, на втором остановиться и поразить пять мишеней… или хотя бы попытаться их поразить. После чего вернуться в точку старта. Задача ясна?

— Совершенно!

— Приступать к исполнению!