Черные ножи (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович - Страница 2

Отдельная комната — это очень хорошо, пусть и в коммуналке! Это роскошь по нынешним временам. В комнате жила его тетка Зина, забравшая Димку к себе после смерти его матери в ноябре сорок первого. Если бы не тетка, то его ожидал бы интернат. Отец же ушел на фронт в самом начале войны, а буквально через месяц семья получила похоронку. Это-то и подкосило мать, и она так и не выбралась из своего горя, сгорев за несколько месяцев. Сама тетка практически жила в цеху на заводе, а в те редкие ночи, когда она ночевала дома, Димка снимал второй матрас с кровати и спал на нем прямо на полу.

Осколки воспоминаний пробивались сквозь мое слегка мутное сознание. Я одновременно был Димкой и собой, и кем больше, сейчас не смог бы сказать точно. Главное, не паниковать! Успокоиться и мыслить рационально. Воспоминания обязательно вернутся, просто шок от перехода во времени вытеснил их на некоторое время. Примем это за рабочую гипотезу. Теперь продышаться, освободить сознание и выстроить в голове план.

Пусть все идет своим чередом. В любом случае, никакого выбора у меня нет. Значит, надо просто попытаться не выделяться своим поведением, побыть шпионом в чужом теле.

Из приоткрытой двери слегка сквозило, и я только сейчас понял, что в комнате пахло лекарствами. Димка пил сердечные капли, прописанный врачом, но они не помогли. Странно, но после первого приступа слабости, я чувствовал себя вполне бодрым и полным сил. И в то же время я помнил, как Димка постоянно страдал от недостатка энергии, буквально заставляя себя делать шаг за шагом.

Организм внезапно выдал явные сигналы, заставившие меня выскочить за дверь в одних трусах и припустить бегом до туалета. Наша комната находилась в дальнем конце длинного коридора, по обе стороны которого находились запертые двери, ведущие в комнаты других жильцов — две двери по правую сторону, и две по левую. Всего, вместе с нашей, в квартире было пять отдельных комнат, в двух из которых, как я знал, были даже балконы. И лишь в самом конце слева была открыта дверь в просторную кухню, где уже что-то кипело и булькало на одной из двух плит, а справа в завитке располагались ванная, туалет и комната для сушки белья. Прямо же находилась входная дверь, в которую каким-то образом сумел проникнуть Леха, причем ключей у него не было, это точно.

Повезло, что в такую рань туалет был не занят, обычно приходилось ждать очереди. Быстро сделав свои дела, я заскочил в ванную, умылся ледяной водой, почистил зубы порошком, громко и радостно вскрикнув от осознания того, что я жив, и наткнулся взглядом на небольшое, слегка потрескавшееся зеркальце, висевшее над умывальником.

Там отражалось вполне симпатичное юношеское лицо. Темные волосы были коротко подстрижены, карие глаза, чуть прищурившись, смотрели внимательно и строго, росту в Димке было достаточно — где-то метр восемьдесят, а вот телосложение подкачало. Руки-ноги — худющие, словно палки насекомого, дистрофическое тело, с выделявшимися под кожей ребрами. В общем, беда. Организму явно не хватало калорий и физподготовки, но ничего, это я постараюсь наверстать. В целом, Димка был обычным нормальным пареньком, вот только с сердцем ему не повезло, больное досталось. От этого, вероятно, и прочие проблемы.

Я не исключал вероятности, что повторный инфаркт может случиться в любую минуту, прикончив в этот раз уже меня. Но что быть, тому не миновать. Раз уж судьба дала мне шанс пожить еще немного, надо им воспользоваться.

Не могу сказать, что я осознал произошедшую ситуацию до конца, но я полностью принял ее без каких-либо потрясений сознания. Я всегда быстро принимал решения, и сейчас понял одно — главное, продолжать жить обычной жизнью челябинского паренька Дмитрия Бурова и сделать так, чтобы никто не заподозрил, что он уже не он. Потом, на досуге, я подумаю обо всем более предметно, а сейчас не до того. Леха ждет на улице, а там мороз ого-го! Надо торопиться!

Метнувшись в свою комнату, я быстро оделся. Вещи у Димки были примерно такие же, как и у Леши, разве что вместо ватника — короткое шерстяное пальтишко, из которого он уже явно вырос. Ну ничего, две кофты под пальто, шею замотать вязаным шарфом, на руки — толстые варежки, на голову — шапку, на ноги — бурки, готово!

Заперев за собой дверь комнаты на ключ, я вприпрыжку понесся к входной двери. Да что такое! Как ребенок, честное слово. Да и молодое тело радовалось энергии, которой оно давно уже не ощущало.

На кухне стояла пожилая женщина и помешивала содержимое большой кастрюли. Увидев меня, она удивилась.

— Дима, куда это ты так разогнался?

— На завод, тетя Варя, смена через полчаса начинается, — ответил я на автомате, даже не задумавшись. Вторая память работала хорошо.

— Не носился бы ты так, охламон, с твоим-то сердцем… — укорила меня старушка. Кажется, Димкины проблемы со здоровьем ни для кого не были тайной.

— Не буду! — соврал я, выскочил из квартиры и кубарем скатился по ступенькам вниз. Квартира находилась на третьем этаже четырехэтажного многоквартирного дома, построенного лет восемь назад. Несмотря на это, ступеньки уже были изрядно потерты, а побелка на стенах облупились.

Вывалившись, наконец, на улицу, я ошеломленно замер. Вместе с молодым телом ко мне вернулись и давно забытые ощущения полной свободы и бесконечности. Сугробы снега выше меня высотой ослепительно блестели в лучах восходящего солнца, птицы просыпались ото сна и весело переговаривались между собой, а воздух был немыслимой чистоты и свежести.

— Димка, ну чего застрял? Опаздываем! Скоро гудок! — сбил очарование момента Леха, переминающийся с ноги на ногу у подъезда.

— Побежали! — предложил я. Леша внимательно посмотрел на меня, но, ничего не сказав, кивнул, и первым бросился вперед. Я помчался следом, стараясь не отставать. Несмотря на невысокий рост, бегал Леха хорошо. Мне же было жарко в теплой одежде, несмотря на крепкий мороз, да и тело не привыкло к нагрузкам, поэтому я быстро запыхался. Леха заметил это и милосердно придержал темп, подстраиваясь под мою невысокую скорость.

Мы обгоняли многочисленных прохожих, так же спешивших на работу и в школы. Большей частью — женщины и дети, мужчин было существенно меньше. Понятно — война, все, кто мог, сейчас на фронте, защищают Родину, а здесь, в глубоком тылу за две тысячи километров от фронта справятся бабы и подростки, и те редкие специалисты из мужчин, от которых пользы больше в тылу: конструктора, инженеры, ученые…

Я успевал оглядываться по сторонам, подмечая детали. Город жил своей жизнью: немногочисленные автомобили, в основном совсем старые Газ-А или чуть более комфортные Газ М-1, неспешно двигались по заметенным за ночь дорогам, дворники старались очистить дорожки, но справлялись плохо — снега навалило знатно, где-то впереди раздался громкий трамвайный звонок, дома вокруг были большей частью еще довоенные, одно- двухэтажные, некоторые кирпичные, другие — совсем ветхие, «фанерные», но были и новые, построенные незадолго до начала войны — в основном трех- или четырехэтажные. Сделанные крупными буквами надписи: «Хлеб», «Промтовары», «Комиссионный магазин» были видны издалека, но все магазины были еще закрыты, хотя у некоторых уже толпился народ в ожидании открытия. Периодически попадались военные патрули. Пару раз мимо проехали грузовики с красноармейцами.

Обычный провинциальный город, каких до сих десятки по всей стране, разве что одеты люди несовременно, транспорта крайне мало на дорогах, а в остальном же — не отличишь.

Наверное, мне казалось, но воздух был чист, как стекло, и прозрачен, словно хрусталь. Солнце ласково светило, ветра не было совершенно, ветви многочисленных деревьев, покрытые снегом, создавали совершенно новогоднюю картинку. Все, как у классика: «Мороз и солнце, день чудесный!»…

— Трамвай! — заорал заполошно Леха и припустил быстрее. Я уже немного отдышался и нашел в себе силы догнать приятеля.

Трамвай с четырьмя вагонами грохотал по подмороженным рельсам, быстро приближаясь к остановке, на которой его терпеливо поджидали люди. Нижняя часть каждого вагона была выкрашена в ярко-красный цвет, верхняя — в белый. Кабина водителя живо напоминало газетный киоск — массивная, полукруглая, просторная. Конечно, трамвай был лишь отдаленно похож на современный, с его элегантными, закругленными линиями, но и на первые квадратные, открытые все ветрам образцы походил он столь же мало.