Баба Люба. Вернуть СССР (СИ) - Фонд А. - Страница 47

Но здесь ещё есть другое. Эти старики. Они привязаны к воспоминаниям, живут прошлым. И если их изъять из привычной среды, где каждая вещь хранит видения прошлого, они долго потом не живут. Они почти сразу же умирают.

Иногда, когда я смотрю, как старики лелеют свои богатства, любовно вытряхивая пыль с какой-нибудь обшитой атласными лентами шкатулки со старыми открытками и фотографиями, порой мне кажется, что именно эти старинные вещи своей энергетикой удерживают стариков в этом мире. И рвать эти нити никак нельзя.

Ну почему люди не хотят понять этого?

И это касается не только алчной дуры Тамарки с её непонятным мутным мужем. Но вот та же Раиса — племянница уринолюбивой бабки Ивановны. Она ведь тоже начала по кусочкам уничтожать свою эту тётю. И ведь почти уничтожила. Она бы вернулась с больницы, не нашла бы свои эти статуэточки и блюдечка и умерла бы от огорчения. Очень быстро (хотя, может, на это и был сделан расчет)?

Так, размышляя, я направилась к дворницкой сторожке Семёна. Сейчас нужно было решить вопрос с моей клетчатой сумкой. И я даже понимаю, где я её спрячу. Так, чтобы она и людям на глаза не попалась, и была защищена от влаги и сырости.

А ещё нужно…

Додумать мысль мне не дал окрик.

— Тётя Люба! Тётя Люба! — бежала ко мне и, размазывая слёзы, кричала Анжелика.

— Что такое?

— Там Ричард!… он… он попал в больницу!

Глава 23

У меня аж в глазах полыхнуло. Кажется, я поняла значения строчки «и мальчики кровавые в глазах».

— Что? Что случилось? — вцепилась я в плечи Анжелики, даже не замечая, что трясу её.

— Р-ричард…– разрыдалась она.

Пару минут я не могла у неё допроситься, что случилось, она лишь рыдала. Наконец, Анжелика справилась с собой и пролепетала:

— Ричард упал и сломал ногу.

— Он жив?

— Ж-жив…

— Ну слава богу! — меня аж отпускать начало, но я взяла себя в руки и строго велела, — рассказывай теперь подробно!

— Да они на перилах с лестницы съезжали, и он как-то случайно упал и вот… — Анжелика опять приготовилась зареветь. — Там кость наружу… ы-ы-ы-ы…

— Да погоди ты хлюпать носом! — нахмурилась я, — его в больницу давно отвезли?

Анжелика кивнула, всхлипнув.

— Отец знает?

— Он это… — она опять разрыдалась.

— Что «это»? — я уже начала терять терпение. — А с ним что не так?

— Он с этой курицей…

— С какой курицей?

— С Аллой этой своей, — скривилась Анжелика, — с утра уже пьяные. Что ему говорить?

— Понятно, — вздохнула я.

Мои планы рушились прямо на глазах.

— Ладно, идём в больницу.

Анжелика посветлела лицом и ухватила меня за руку.

Пока шли, я обратила внимание, что одета она как-то странновато: какой-то жутковатый на вид растянутый свитер прямо на голое тело, без рубашки под низ, юбка в пятнах.

— Анжелика, — чуть задыхаясь от быстрой ходьбы спросила я, — а ты что, в таком виде ходишь в школу?

— Да.

— А учителя ничего не говорят?

— Ругаются…

— Но ты считаешь, что именно так красиво, да?

— Нет.

— Тогда что? Подростковый бунт? Неформальная тусовка?

— Да нет же!

— Мне из тебя каждое слово вытягивать? Объясни!

— Мне надеть нечего, — выдохнула Анжелика и покраснела.

— В каком смысле нечего? — я так удивилась, что аж остановилась посреди тротуара и на меня начали натыкаться прохожие, но я не замечала, глядя на девочку, — У тебя полный шкаф барахла. Я сама видела.

— Всё грязное, — уши Анжелики предательски заалели.

— А постирать нельзя?

— Машинка стиральная давно сломалась, а руками у меня отстирывать не получается. Я пробовала. Оно каким-то серым становится.

— Ясно, — вздохнула я и, не удержавшись, спросила, — вы хоть постельное бельё меняете?

Судя по тому, как засопела Анжелика, порадовать меня ей было нечем.

Ладно, разборка откладывается на следующий раз — мы как раз дошли до больницы.

Я потянула на себя тяжелую дверь и тут же посторонилась, пропуская тщедушного мужичка на костылях и суетливо топавшую за ним старушку с двумя сумками.

Мы с Анжеликой зашли в приемный покой. Пахнуло смесью знакомых тревожных запахов, присущих только больницам: хлоркой, каким-то ещё антисептиком, сладким чаем, витаминками «Ревит» и чуть подгорелой пшённой кашей.

— Извините, — обратилась я к дежурной, — тут мальчика сегодня привезли с переломом — Ричард Петрович Скороход, 1980 года рождения.

— Сейчас гляну, — дежурная равнодушно перелистнула страницу, — да, поступил. Травматологическое отделение.

— Спасибо, — поблагодарила я и мы с Анжеликой торопливо устремились наверх по лестнице, не дожидаясь лифта, который уже оккупировала ворчливо-тревожная толпа старушек.

— Здравствуйте! — с шумом дыша, обратилась я к дежурной медсестре, — Ричард Петрович Скороход в какой палате?

— Скороход? — женщина заглянула в тетрадку, а потом строго ответила, — а вы ему кто?

— Приемная мать, — сказала я и торопливо добавила, — могу паспорт показать.

— Не надо паспорт, — покачала головой медсестра, — живой ваш Ричард. У него множественный открытый перелом. Сейчас ему сложили ногу, и он спит. Приходите завтра. Лучше после одиннадцати.

— Хорошо, — кивнула я.

— И вот список того, что надо докупить, — протянула мне длиннющую бумажку медсестра. — Да, приходите, мы подготовим на завтра счет на оплату лечения.

— А что, лечение уже платное? — вырвалось у меня, но было поздно.

— Женщина! — поджала губы медсестра, — мы не получаем вообще никаких лекарств и оборудования! И так на вашего мальчика из запасов потратили.

— Хорошо, хорошо, — торопливо сказала я, не желая бесить медсестру, — я всё принесу.

Мы вышли с Анжеликой из здания больницы, и я задумалась: срочно нужны деньги!

Чёрт, как же всё не вовремя! Я уже всё спланировала и практически полюбила новый вариант жизни — жить на селе. А из-за глупой случайности всё полетело к чёрту. Ибо что-то я сильно сомневаюсь, что Скороход бросит бухать и станет бегать к Ричарду в больницу с бульончиками и свежевыжатыми соками.

Я развернула листок. Список впечатлял и одновременно удручал. Там было всё — начиная от одноразовых шприцов, ваты, спирта, и заканчивая какими-то мудрёными лекарствами и капельницами.

Эх, я представляю, во сколько мне всё это обойдётся. И плюс на лечение. И плюс на взятки медперсоналу. А у меня есть немного денег от Любаши, да и то на весь этот список их не хватит.

И, главное, а что делать потом? Даже если я сейчас ограблю банк или лично Мавроди (хотя что-то пока об МММ не слышно), и оплачу это всё, то возникает вторая проблема — когда Ричарда выпишут из больницы, ему же уход нужен. А я сомневаюсь, что бывший Любаши и его новая сожительница бросят бухать и займутся реабилитацией мальчика.

И вот что делать?

Забрать к себе? А куда? Я из общаги, считай, практически ушла. Да и жить ему там будет некомфортно, начиная от того, что в туалет на одной ноге в конец коридора попробуй ещё доковыляй, или, тем более, в душ. А ещё там шумно, нет телевизора и из окон дует.

И вот куда его? Домой? Но там Алла плотно оккупировала квартиру, и вряд ли она допустит на уже почти своей территории ещё одну женщину. Тем более бывшую.

Бывшую!

Я резко остановилась и хлопнула себя по голове ладонью. Совсем забыла! Развод! Мне же нужно идти в ЗАГС и подавать заявление. Но я замотаюсь и не найду деньги на лекарства для Ричарда.

И вот что делать? Что⁈

— Тёть Люба? — встревоженно спросила Анжелика, видя мои метания.

— Я не знаю, что делать, — честно сказала я и тяжко вздохнула. — Я должна была завтра уже уехать в деревню к деду Васе. Вон даже скумбрию купила ему. С работы уволилась, жильё в общежитии должна отдать, без работы я не имею права там проживать. А из-за Ричарда я даже не знаю, что делать… и денег на лекарства столько у меня нету.

— Как это что делать? — сказала Анжелика, — деньги пусть даст отец.