Русская война 1854. Книга вторая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 53

— Мы можем запустить свою «Ласточку» к Горчакову, — решение было таким простым. — Вылетим в сторону Черной речки, сделаем круг за позициями противника и приземлимся уже у генерала.

— Действуйте, — кивнул Данненберг и отъехал обратно на бывшую позицию Пеннфазера, где собирался его штаб.

Кстати, еще одно нововведение, которое сложилось как бы само собой. В моей истории генералы шли с солдатами на передовой, словно не видя для себя другого применения. После же передачи армии «Ласточек», когда даже в самый разгар боя оставалась возможность получать информацию от всех частей и передавать приказы почти в реальном времени, генералы стали этим пользоваться. И вот тот же Соймонов не лежит с пробитой головой, а Данненберг не срывается на крик для сотни солдат, что оказались достаточно близко к нему, а может командовать почти всеми нашими силами.

И так, пока последний резерв не будет введен, пока не будет отдана последняя команда — вот после этого уже можно по старинке отправиться на передовую… Я проводил взглядом Степана, который с техниками готовил вылет своей «Ласточки» — действительно задача именно для старшего пилота. И мой последний резерв… Так что теперь и мне можно заняться делом. Поправив шлем, я повернул стальной рожок наверху[1], открывая режим проветривания, и потопал в сторону платформы Руднева, которая уже добралась до плато.

— Двигаемся налево, вон по той ложбине, — я задал новое направление для укладки рельсов. Как раз от города подтянулись заново загруженные «Карпы», и можно было приблизиться к врагу еще метров на сто.

— А нужно? — вздохнул Руднев, которому уже не терпелось вступить в бой. — У нас же 36-фунтовые пушки, и отсюда до любой из их батарей добьем. А ближе, и у них шанс появится…

— Нам нужно не просто добивать, а сносить любые укрепления. Так что чем ближе подберемся, тем лучше, — я покачал головой. Вроде бы уже столько обсуждали, столько тестов провели, а даже Иван Григорьевич до сих пор не верит до конца в нашу броню. — Не бойтесь, она не подведет.

Я постучал по двойному стальному борту платформы и тоже включился в работу.

Несмотря на то, что англичанам тоже нужно было перегруппироваться, они не прекращали обстрел. И все та же тактика. В отдалении укрепленные батареи, а перед ними цепью стрелки с винтовками. Против нашей пехоты энфилды с пулями Притчетта сработали хорошо, но это пока… Пользуясь небольшими холмами как укрытием, мы ползком продолжили укладку рельсов — все дальше и дальше. Кажется, за полчаса получилось подвести их почти на триста метров до вражеских стрелков, которые так и не поняли, чем именно мы занимаемся.

А потом снова прозвучал сигнал атаки. Трубы, барабаны, тысячи солдат встали в колонны и двинулись на врага.

— Вперед! — крикнул и Руднев.

Двадцать четыре лошади напряглись и с огромным трудом сдвинули платформу с места. Ничего, дальше пойдет легче. Я бежал вместе с моряками и владимирцами нашего отряда под прикрытием стальных бортов. Кто-то из англичан, наконец, обратил на нас внимание и начал стрелять. Сначала просто пули по бортам — никакого вреда. Потом кто-то пристрелялся и запустил ядра прямо по платформе. И опять ничего. Это было так странно, но чугун от удара разлетался, словно бутылка от броска о стену.

А вот кто-то догадался стрелять по лошадям. Сразу несколько захрипели и упали в постромках, но мы уже доехали до одного из заранее отведенных в сторону поворотов. Не до последнего, как хотелось, но тоже неплохо. Выживших лошадей поспешили отцепить всей упряжкой и увести назад, а потом все силы были пущены на подготовку платформы к стрельбе. Упоры, дополнительные листы брони, бойницы с козырьками, чтобы врагу было сложнее попасть…

— Дистанция! — до меня долетел крик Руднева.

Ему что-то ответили, капитан проорал поправки для прицела, а потом первое 16-килограммовое ядро, полное пороха, улетело в цель. Мимо. Но уже с третьего выстрела Руднев сумел накрыть край английской позиции, а потом уже все пушки на трех платформах, что мы дотащили до этого места, открыли огонь. От вражеской батареи, где стояли всего лишь 9-фунтовые орудия, скоро не осталось и следа. А мы… Вроде бы одного из солдат обслуги задела случайная пуля, еще одного обожгло пороховыми газами, но на этом все. Больше потерь не было, а наша батарея перенесла огонь уже на обычные укрепления и стрелков противника.

Казалось, победа уже близка. Наша поддержка, ярость и удаль пехоты — враг откатывался назад. Но тут снова пропели трубы. Приказ всем отходить в защиту.

— Что это значит? — выругался Руднев, командуя заодно смену цели.

— Это значит, что наш гонец не успел. Горчаков не выступил, а французы пришли на помощь своим союзникам, — выдохнул я.

— Значит, все? — один из молодых канониров, кажется, мичман Григорович, вытер текущие по лицу слезы. Или это просто пот?

— Значит, оставляем две платформы, третью гоним за новыми снарядами и порохом, — я взял себя в руки. — Бой будет долгим, но мы не сойдем с этого места!

— Ура! — неожиданно рявкнула вся команда нашего бронепоезда.

И мы продолжили стрелять. Обычные матросы и штурмовики, пользуясь передышкой, рыли окопы. Как наши солдаты умели сбивать позиции врага, не считаясь с потерями, так же могли поступить и англичане с французами. И мы готовились к такому повороту.

* * *

Лорд Кардиган стоял с подзорной трубой, одолженной у одного из лишившихся своих кораблей коммандеров. Тому она пока была без надобности, а вот Джеймсу Томасу хотелось во всех деталях рассмотреть, что еще придумают эти русские. После атаки на бухту он ждал от них новых сюрпризов, и они не подвели.

— Надо же, бронированная платформа, — покачал головой стоящий рядом Генри Уайт. После сражения у Балаклавы подполковник 6-го драгунского подходил к лорду Кардигану, извиняясь за своего командира, не отдавшего приказ поддержать атаку легкой кавалерии. Так они и сошлись.

— Вот сейчас смотришь, и решение кажется таким очевидным, — поддержал разговор лорд Кардиган. — Кажется, Наполеон III собирался строить подобные плавучие батареи, много рассуждая о пользе, что они принесут флоту. Но о том, что бронированные конструкции можно использовать на суше, никто и не подумал.

— Интересно, какая там толщина стали, что ядра полевых пушек ее не пробивают? — задумался Генри.

— Вы видите на их броне гербы Пидбефа и Галловея? — неожиданно усмехнулся лорд Кардиган. — Кажется, русские разобрали котлы «Роднея» для своего изобретения.

— Там использовали сталь толщиной около одной десятой дюйма, — закивал Генри. — Возможно, для крепости они поставили ее в несколько слоев.

В этот момент подошедшие на дистанцию удара дивизии генерала Боске начали разворачиваться для атаки. Пехота, стрелки, артиллерия. Стоящий за Чоргуном генерал Горчаков двинулся было вперед, но он лишь имитировал атаку, и французы не обратили на нее никакого внимания. А потом стало поздно что-либо предпринимать. Одно дело столкнуться с врагом на встречных курсах, и совсем другое — атаковать ощетинившиеся орудиями редуты.

— Кажется, русские обречены, — оценил ситуацию Уайт. — Если бы они сохранили инициативу, возможно, у них был бы шанс, но сейчас… Их вышедшие на плато части сметут, и никакая бронированная батарея их не спасет. Разве что они могли бы использовать свои «Ластошьки», но их опять же не подпустят на дистанцию удара. Балаклава показала, что при всей опасности они слабы перед оружейным огнем.

— А я все же предпочту подождать, — лорд Кардиган не стал спешить с выводами.

И не зря. Прошел час, а позиции русских у Инкермана стояли намертво. Удобный для обороны левый фланг и неудобный правый, но там застыла стальная повозка, о которую разбилось уже больше пяти атак. Один раз показалось, что зуавы смогли пробиться, но их встретила русская пехота со своими зажигательными абордажными гранатами. Еще и на генерала Горчакова приходилось отвлекаться: тот не атаковал, но одними маневрами собранной возле Чоргуна кавалерии заставлял постоянно перебрасывать под него все новые и новые резервы.