Русская война 1854. Книга вторая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 23

Да, как было сказано Говарду Расселу, я готовился и к будущим воздушным столкновениям. Реальным сражениям в воздухе. Да и в операции у Балаклавы это тоже пригодится…

— Григорий Дмитриевич, — мы уже снижались, когда Степан тихо позвал меня. Уже совсем другим, спокойным голосом. — Вы что-то придумали?

Мне пока нечего было ответить. Да и что тут скажешь — еще утром я рассказал казаку о планируемом налете. Днем, без прикрытия порохового смога… И он сразу же понял, как это будет отличаться от всего, что мы делали раньше. Да, кого-то отвлечет атака Рыжова, но нам ведь нужно не просто пролететь и отбомбиться. Мы бы хотели еще и вернуться. И вот уже полдня мы ломаем мозги, как бы это провернуть.

Работаем, чтобы не сойти с ума, и ищем, что бы еще сделать.

— Я придумаю! — это все, что я мог ответить Степану.

— А даже если и нет, то ничего страшного, — махнул рукой казак. — Мы все давали присягу и готовы рискнуть жизнью. Понятно же ради чего, сколько людей этот налет может спасти… Кстати, Григорий Дмитриевич, а это внизу не нас ждут?

Я скосил взгляд и неожиданно разглядел целую делегацию. Мои артиллеристы, Руднев и Григорьев, а вместе с ними еще и Тотлебен — все с хмурыми лицами… Словно что-то случилось. Я потянул за канат элеронов, ускоряя спуск, и уже через пару минут мы оказались на земле.

— Что⁈ — после столь резкой посадки в ушах гудело, и воздух словно колом вставал в горле.

— Вы! — Тотлебен подошел и ткнул в меня пальцем, чего никогда раньше себе не позволял.

— Да что случилось-то? — неожиданно толчок помог мне вдохнуть.

— Я проходил мимо и лишь чудом узнал о вашем изобретении! — Тотлебен словно сам с трудом справлялся с дыханием. — Прибор для измерения дистанции на расстоянии! И вы никому не собирались о нем говорить? Неужели не понимаете, какую огромную ценность он представляет для работ по защите города⁈

— И для артиллерии! — добавил Григорьев.

— И для флота! — так же с жаром поддержал их Руднев.

Я растерянно почесал затылок. Действительно… До этого мы всегда определяли расстояние на глаз, по пристрелянным точкам, по заранее размеченным квадратам.

— Он же правда работает? — Тотлебен уже приметил размещенный на «Ласточке» прибор, и его глаза заблестели. Про гнев и упреки все разом забыли, единственное, что сейчас сидело в головах у этих фанатиков своего дела — в хорошем смысле слова — это желание попробовать в деле новые чудесные возможности.

— Правда… — я кивнул. — Сейчас покажу, что и как. И давайте завтра вы пришлете по паре артиллеристов с каждой батареи, будем их учить. А там и приборы новые сделают, так что отправим их назад уже с подарками.

На лицах собравшихся офицеров и прислушивающихся к разговору солдат появились улыбки. А у меня неожиданно появилась идея, как можно будет все-таки провернуть задуманное у Балаклавы. И не умереть. И всего-то надо было вспомнить, что этот город я защищаю не один. Что нас много, и именно вместе мы обязательно добьемся своего!

[1] А вот тут главный герой ошибается. Он привык, что в последующем Россия часто закупала корабли в Европе, но это началось только с Александра II и стало в том числе одним из последствий проигранной войны и допуска иностранного капитала на внутренние рынки. При Николае I (как при Союзе, что иронично) хватало своих верфей и компетенций для постройки флота.

[2] Первая колонна марширует, вторая колонна марширует… Главный герой вспомнил незабвенного генерала Пфуля из пока еще ненаписанного романа «Война и мир». Именно на его примере Лев Николаевич показывал, как шаблонность прусской тактики раз за разом приводила к поражениям от Наполеона.

[3] Да, те самые кардиганы были придуманы лордом Кардиганом именно в Крымскую кампанию. Он же, кстати, придумал и балаклавы. Те самые черные маски-шапки с прорезями для глаз. И назвали их — ну вы поняли, в честь чего…

Глава 11

Севастополь, 12 октября 1854 года, за день до Балаклавы

Мы снова спорим. Пусть я и рассказал о своем плане, но даже так гарантии в нашем случае мог бы дать лишь один господь бог.

— Если Рыжов свяжет шотландцев боем, а мы скинем бомбы на крайние корабли — это уже успех! — Ильинский тоже собрался идти в этот бой. Пусть не на «Ласточках», а только на земле, но он хотел быть с нами в этот тяжелый момент.

— Ветер, — напомнил я. — Конечно, у Балаклавы что-то может отличаться, но главное-то не изменится. До вечера дуть будет с моря.

— Плевать на ветер! — горячился Лесовский. — Вы же все равно заходите со стороны Кадыкиойя на боковом. Капитан, вы не обязаны сражаться за всех нас!

Вот такая вот у нас в армии дисциплина. В бою пойдут по приказу даже на смерть, но заранее готовы спорить по любому поводу.

— Если мы просто сбросим бомбы, то будет как во время осады, — пояснил Степан. — Серьезные повреждения, и все. Более того, в бухте, даже если какой корабль и уйдет на дно, его поднимут и вернут в строй.

— Именно поэтому нам нужен ветер, который погонит пламя от места взрыва на остальные корабли, — продолжил я. — И бомбы нужно будет сбросить как можно ближе к морскому краю бухты!

— Тогда вам придется вывести из строя не только шотландцев, но и стрелков на кораблях, — Ильинский сжал зубы. — Или это дорога в один конец.

— Шансов не сильно меньше, чем если строить абордажные команды перед заряженными пушками вражеских кораблей, — я напомнил капитан-лейтенанту, чем он занимался еще недавно.

— И все же… — Ильинский смутился.

— И все же мы сделаем свое дело, а вы нам поможете, — я оглядел всех собравшихся.

Моряков, артиллеристов, пехоту и пилотов, еще не заявленную, но уже важную часть императорской армии. Капитан-лейтенант дольше всех молчал, однако потом махнул рукой, принимая, что сейчас по-другому просто не получится. Как будто только ему не хотелось рисковать.

Впрочем, Ильинский оставил за собой последнее слово. Заставил меня выдать точное время начала операции, а потом пообещал попробовать устроить прикрытие по своим каналам. Это звучало немного странно, но я уже весь был в подготовке деталей.

С мичманом Алферовым и кузнецом Дмитрием Александровичем мы собирали и тестировали отдельную партию ракет и снарядов. Штабс-капитан Григорьев, опробовав на деле новый дальномер, с энтузиазмом готовил шестерых артиллеристов, что пойдут с нами. Капитан Руднев же взял на себя получение и закладку пороха в бомбические снаряды. Он лично проверил каждый из них и установил взрыватели, а потом взялся за обучение, обещанное мной другим батареям.

Степан же пропадал в мастерских, проверяя готовность «Ласточек», что пойдут завтра в бой. И старые, прошедшие модернизацию, и новые, которые мы сразу строили с учетом полученного опыта. Двенадцать планеров были сложены в ящики, еще один остался на полигоне. На нем команды техников учились перевозить и как можно быстрее собирать наших рыбок. Я неожиданно осознал, что все работает даже без моего участия, и если я завтра погибну, то…

Нет, нельзя о таком даже думать!

Чтобы отвлечься, я прошел в отдельную часть мастерской, где порой позволял себе пофантазировать. Собрать что-то, что реально вряд ли получится использовать в ближайшее время. Или, наоборот, как вышло с дальномером и высотомером: я попробовал ими заняться, не надеясь на успех, а они раз — и получились. Все-таки мечтать бывает полезно.

Подкинув дров в печку простейшего котла, я дождался, пока тот раскочегарится… Это был неудачный эксперимент: попытка создать небольшую паровую машину просто на основе отрывочных воспоминаний. Нет, что-то получилось. Пар вырывался из котла, подавался в цилиндр и двигал поршень. Было удивительно осознать, что по большому счету тут происходит тот же процесс, что и при полете. Горячий воздух создает зону высокого давления и двигает поршень в зону низкого, поршень вращает вал, который в свою очередь двигает задвижку, и горячий воздух поступает уже с другой стороны цилиндра, снова толкая поршень. И так раз за разом.